Итак, только мечтать! Юэль выбрал одну из своих излюбленных тем, о которых он мечтал наяву. Ведь во сне выбрать не удается. Но когда не спишь, это получается. О кораблях, решил он. О бригантине «Три лилии». Сестре «Целестины», которая висит под стеклом. Капитан Густафсон лежит в своей каюте, изможденный страшной тропической лихорадкой. Но несмотря ни на что он не сдается. Он по-прежнему командует своим кораблем… Они не видели земли уже больше пятидесяти дней. Паруса на мачтах обвисли. Пресная вода на исходе. Из еды остались только гнилые галеты. Управлять командой становится все труднее. Люди хотят, чтобы корабль повернул назад. Перед ними лишь водная бездна. Судно вот-вот перевернется набок и отправится на бесконечно глубокое морское дно. К тому же скоро не останется пресной воды. Но каждую ночь перед внутренним взором капитана Густафсона является карта. На ней он видит, что скоро они достигнут земли. Неизвестного материка. И там они ступят на берег, подобный раю. Вот он уже виднеется. Команда не видела земли шестьдесят четыре дня. Это тропический остров. На деревьях кричат попугаи. Все еще больного капитана Густафсона выносят на берег. Вдруг кто-то подходит к нему. Сначала он не видит, кто это. Но потом различает, что это голая женщина. Он сразу понимает, что она ему знакома. Но где он видел ее раньше? И тут он вспоминает. Эту женщину, которая подошла к нему на берегу совершенно голой, он видел в одном из журналов, которые Отто в перемену тайком показывал на школьном дворе. Юэль вздрогнул и очнулся. Такого раньше не случалось. Никогда в мечтах он не видел, чтобы к нему подходила голая женщина. По крайней мере, так неожиданно. Прежде он всегда сам решал, кто возникнет в его видении. Но она появилась без приглашения. Но еще что-то было в ней необычно. Юэль понял, что женщина не походила на тех, которых он видел в журналах Отто. Она напомнила ему новую продавщицу Энстрёма. Юэль снова погрузился в мечтания, опершись спиной о подушку. Но как он ни старался, женщина не возвращалась. Видение исчезло. Он не сумел его поймать. Но он знал, что оно связано с новогодней клятвой. С тем, что в наступившем году он должен наяву увидеть голую женщину. Что-то случилось за последний год. Что-то, перевернувшее весь его мир. Нечто внутри него. Открылись люки, растворились таинственные двери. А за ними прятались чувства. Юэль знал это. Своя комната есть у грусти, разочарования и радости. Жизнь похожа на длинный коридор. Каждая дверь, мимо которой ты проходишь, скрывает то, что ты можешь выбрать. Или не выбрать. Если ты постучишь и войдешь. Если тебя вообще впустят. Но двери, про которые ты думаешь, что они всегда заперты, могут неожиданно распахнуться. Так случилось с журналами Отто; женщины в них, голые и наполовину одетые, стояли на ступеньках стремянок или сидели на балконах, позируя какому-то фотографу, который щелкал и щелкал. Хорошо ли было то, что происходило у него внутри, Юэль не знал. Но его это волновало. Что-то словно загоралось в нем. На переменах Отто мог до бесконечности объяснять, что к чему. Он говорил шепотом. Не слишком громко, но и не слишком тихо. Только для тех, кто стоял вокруг него. Никаких девчонок, только мальчики. И Отто шепотом рассказывал. О тайнах взрослых девушек. Юэль всегда слушал с жадностью. Но в то же время не доверял Отто. Не потому, что они с ним обычно враждовали. Отто и соврет, недорого возьмет. Но, с другой стороны, в этом тоже не было уверенности. Уверенным можно быть только, когда знаешь сам. И только тогда. Юэль вспомнил женщину из видения. Как она подошла к нему. Капитан Юэль Густафсон осмелился посмотреть на нее. Но он, Юэль Густафсон, который мечтал об этом и у которого болело горло, потупил взгляд. Он не мог решиться взглянуть на нее даже в мечтах. Это было очень стыдно. Юэль сам подобрал слово. Стыдно. Это то, на что не можешь поднять глаза. И женщина была как раз этим. Но кое-что он все же увидел. То неизвестное, что взволновало его. Она была так похожа на новую продавщицу Энстрёма, которая говорила со стокгольмским акцентом и еще не превратилась в тетку. И тут Юэль понял. Вот он, больной, сидит в своей кровати. И он теперь знает. Новогодняя клятва, которую он себе дал о том, что должен увидеть голую женщину: он должен увидеть продавщицу Энстрёма. Без одежды. Вот что должно произойти. Это был шаг в верном направлении. Теперь он знал, кого выбрал. Или кого мечта выбрала за него. Юэль почувствовал, что от мечтаний проголодался. И горло совсем перестало болеть. Он отправился в кладовку и взял блюдо с кровяным пудингом, который остался со вчерашнего дня. Холодный пудинг был невкусный. Но когда голоден по-настоящему, тебе не так уж важно, что ешь. Юэль положил пудинг и брусничное варенье на тарелку. Потом забрался на подоконник. По улице проехала машина, сразу за ней еще одна. По тротуару шли толстые тетки, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться. Они направляются в магазин Энстрёма за продуктами. И никто из них не видит, что Юэль сидит у окна и желает им грохнуться. Он ел пудинг. Голод — не тетка. Потом вернулся в свою комнату. Вспомнил о Ларсе Ульсоне, который лежит мертвый на кладбище: интересно, ел ли он когда-нибудь кровяной пудинг? А капитану Юэлю Густафсону приходилось ли жевать холодный пудинг во время своих дальних странствий? Прыгнув на кровать и свернувшись калачиком под одеялом, он выбросил из головы эти мысли. Больше всего ему хотелось снова помечтать о женщине, которая подошла к нему на берегу. Но у него были и другие клятвы, над которыми следовало поразмыслить. Ведь день тянется долго. Пройдет много часов, прежде чем Самуэль вернется из леса. Юэль должен дожить до ста лет. По меньшей мере до 2045 года. Для этого нужно быть сильным. Но в мире, в котором он живет, нет великанов, чтобы помериться с ними силой. Единственное, что здесь есть, это зима. Снег и стужа. Зима и станет тем великаном, которого Юэль вызовет на бой и победит. Он докажет, что он сильнее мороза. Как это сделать, он тоже знал. Чтобы стать выносливым, он сразу же начнет закаляться. Он будет спать по ночам во дворе. В дровяном сарае стоит старая кровать. Она-то ему и пригодится. Как только Самуэль уснет, Юэль возьмет матрас и одеяло и постелит себе во дворе. Вначале он будет спать в одежде и ботинках. Но когда привыкнет и станет выносливее, он будет надевать только пижаму. У него даже заболел живот, когда он подумал об этом. Спать во дворе на заснеженной кровати. Но он поклялся. Мертвецы слышали это. Ларс Ульсон — свидетель его новогодней клятвы. Ее нельзя нарушить. Юэль свернулся калачиком под одеялом. Сглотнул. В горле скребло и кололо. Словно там застряла деревяшка, которую он отпилил на уроке труда. Но самочувствие вроде бы не ухудшалось. Наконец Юэль вспомнил о своей третьей клятве. О том, как он разрешит самую большую из всех проблем. Сделает так, чтобы раз и навсегда Самуэль накрепко всадил свой топор в какой-нибудь пень, вытащил свои старые чемоданы и тельняшки из шкафа и сказал: «Пора. Мы едем к морю. Волны нас ждут». Волны ждут нас. Юэль почувствовал, как внутри него разгорается огонь. Где-то далеко волны ждут нас. Но будут ли они ждать всегда? Юэль знал, что есть всего два выхода: или он должен так опозорить себя и Самуэля, что они просто-напросто не смогут больше оставаться в этом городе. Тогда они уедут. Это один вариант. Другой состоял в том, чтобы Юэль каким-то способом заработал очень много денег. Так много, чтобы Самуэлю не пришлось бы больше рубить деревья, чтобы купить им что-нибудь поесть. Но как раздобыть так много денег? Юэлю тринадцать лет. Он все еще малявка. А малявки не зарабатывают денег. Но все же у него были кое-какие идеи. Одна из них — стать самым юным королем рок-н-ролла в Швеции. Снежным Элвисом. Другая — продавцом летних фургончиков. Юэль знал: продавать летние фургончики — верный способ разбогатеть. Юэль прервал свои раздумья. Что-то помешало ему. Он поглядел в окно и выпрыгнул из кровати. За окном снова пошел снег. Пухлые хлопья падали на землю. Глава пятая Фрёкен Недерстрём посмотрела на Юэля. Наступило завтра. Когда Юэль уже выздоровел. Но она посмотрела на него не так, как будто раскрыла тайну. Она просто спросила, почему его не было вчера, не болел ли он. Юэль ответил, что болел. Затем класс пропел утренний псалом. Когда фрёкен Недерстрём села за орган и нажала на педаль, Юэль затаил дыхание. Если бы трубы не издали привычные звуки, он упал бы в обморок. Он обеими руками вцепился в скамью. Ему показалось, что он вдруг очутился в лодке, которую вот-вот захлестнет огромная волна. Эва-Лиза по кличке Борза́я стояла рядом с ним и хихикала. Она ничего не знала. Просто она хихикала над всем, что было хоть чуть-чуть не так. Например, над тем, что Юэль вцепился в скамью. Но фрёкен Недерстрём ни в чем его не подозревает. Это самое главное. Значит, его ночное посещение школы так и останется в секрете. Если только Юэль сам не решит рассказать о том, что случилось. Когда-нибудь в будущем. Может, в 2035 году, когда ему исполнится девяносто лет. Но фрёкен Недерстрём тогда уже умрет. Будет лежать на кладбище под тяжелой плитой, как Ларс Ульсон. Так начался день в школе. И начался он хорошо. На первом уроке была география, любимый предмет Юэля. Особенно ему нравилось, когда фрёкен Недерстрём рассказывала о дальних землях и их обитателях. Однако в тот день речь шла о северных странах. Это было не так здорово. Но Юэль слушал. Он подумал, что даже фрёкен Недерстрём оживляется на уроке географии. Как раз в это утро ему пришла в голову поразительная мысль: фрёкен Недерстрём тоже была когда-то маленькой. Сидела, как Юэль, на скамье в школе. И, возможно, больше всего любила географию. Такие мысли всегда давались Юэлю с трудом. Представить взрослых своими ровесниками. Даже Самуэля. Иногда Юэль смотрел на фотографии Самуэля, где он был снят мальчиком. Таким же, как Юэль. Конечно, это был Самуэль. Но в это так трудно поверить. Как будто Юэль смотрел на совсем другого человека. Когда он разглядывал фотографии Самуэля, то думал о том, как изменится он сам. Что он увидит в зеркале лет через пятьдесят? Не говоря уж о ста. Юэль представлял себе, как он придет к фотографу в 2044 году, за год до своей смерти. Древний старик с длинной белой бородой. Но он не будет сутулиться. Этого не случится никогда в жизни. Он так решил. Дал клятву на всю жизнь, и будет повторять ее каждый год. Время бежало быстро. Когда день начинался с географии, Юэлю казалось, будто он разбегался и скользил по отполированному до блеска льду. Тогда даже на скучнейшем уроке Закона Божьего находилось что-нибудь интересное. В тот день фрёкен Недерстрём рассказывала об Иоанне Крестителе, которому отрубили голову и положили на блюдо. А Саломея танцевала и получила его голову в награду. Фрёкен Недерстрём говорила, что Саломея была очень красива и танцевала в прозрачных одеждах. Юэль понял это так, что она танцевала почти голой. Или что ее тело просвечивало сквозь одежду. Борзая хихикнула. Юэль решил, что понял правильно. Он стал потихоньку рассматривать соседку. Она немного изменилась. У нее появилась грудь. Юэлю часто хотелось дотронуться до Эвы-Лизы. Особенно до груди. Иногда, нагнувшись за чем-нибудь, он старался коснуться ее. Но Борзая была начеку. Она не только бегала быстрее других. Но могла еще и зашипеть, оскалив зубы. Юэль принялся мечтать. О продавщице Энстрёма, о том, что она танцует в прозрачных одеждах, стоя за прилавком в магазине. Но толстые тетки ничего не замечают. Только Юэль видит, что происходит. Затем за прилавком появляется сам Энстрём. На блюде, на котором обычно лежат кольца колбасы, Юэль видит голову. Толстые тетки опять ничего не замечают. Только Юэль знает, в чем дело. Голова похожа на начальника станции Книфа, на нем форменная фуражка. Юэль не успел домечтать, как урок закончился. Кто-то спросил его, не хочет ли он пойти поиграть на Конюшенном лугу. Вдруг там уже много снега и можно раскатать ледяную дорожку? Юэлю больше всего на свете хотелось пойти. Но он все же отказался. У него было дело, с которым не стоило тянуть. Юэль подождал на школьном дворе, пока Борзая не убежала. Человек, к которому он собирался пойти, жил в том же доме, что и она. Юэль не хотел, чтобы она увидела его. Она тут же разболтает. А болтает она не хуже, чем бегает. Юэль взобрался на холм к дому, где жил музыкант и покоритель женских сердец Крингстрём. Именно Крингстрёму Юэль собирался нанести визит. Он был толстый, лысый и руководил собственным оркестром. Год назад Юэль приходил к нему в гости. Тогда ему захотелось научиться играть на саксофоне. У него все еще стояло перед глазами, как Крингстрём уставился на него, подняв на лоб очки. Неужели он не хочет научиться играть на гитаре, как все другие мальчики? Но теперь Юэль передумал. Поэтому-то он и пошел к Крингстрёму. Король рок-н-ролла должен уметь играть на гитаре. Он продолжал карабкаться на холм. Борзая исчезла из виду. Больше она не мелькала перед ним. Но он все еще не мог решить, что ему выбрать. Стать королем рок-н-ролла или продавцом летних фургончиков. Наверно, у короля музыки жизнь веселее. Он скользит по сцене с гитарой в руках. Поет прямо в микрофон песню Элвиса Пресли «Hound dog». А перед сценой воет толпа сплошь из девчонок, которые мечтают оторвать у него прядь волос или кусочек одежды. В то же время, когда тебе все время досаждают, это обременительно. Когда тебя постоянно фотографируют. И совсем нет времени свернуться калачиком в кровати и помечтать. Юэль подумал, удается ли королю рок-н-ролла когда-нибудь поребячиться. И расстроился. Вряд ли у него есть на это время. Совсем другое дело — продавать летние фургончики. Вообще-то эту мысль подал ему Самуэль. Как-то раз они сидели на кухне и обедали. Юэль все еще помнит, что на обед у них была жареная салака. Он осторожно спросил у Самуэля, смогут ли они когда-нибудь заработать столько денег, чтобы купить машину. — Сомневаюсь, — ответил Самуэль, — но ты, может, и сумеешь как-нибудь заработать действительно много денег.