— Тихо, не вертись. Дай мне осмотреть тебя и найти рану. — Я ни о чем не жалею, — продолжает слабо поскуливать Тотал. — Я думал, если у наших с вами приключений когда-нибудь наметится конец, я обрету сценическую славу. Знаю, эта мечта была безумной, но кто мог запретить мне мечтать сыграть дога прежде, чем меня настигнет смерть? — Сыграть кого? — рассеянно переспрашиваю я, ощупывая его ребра. — У тебя все кости целы. Ты что, придуриваешься? Тотал стонет, и глаза у него закрываются. Наконец я нахожу ее, его страшную рану, из которой по капле сочится кровь. — Тотал? — В ответ раздается новый душераздирающий стон. — У тебя ссадина на хвосте. — Что? — Он извернулся посмотреть на короткий завиток у себя на попе. Попробовал им махнуть и на самом кончике обнаружил вырванный пулей клок. — О боже! Я ранен! Я истекаю кровью! Эти подлецы еще поплатятся за мои страдания! — Тотал! Тебя спасет пластырь. — Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. К нам подруливает Клык, большой, сильный, ловкий и прекрасный, как крылатая пантера. Господи, что я за идиотка! Что это такое я говорю. Считайте, вы от меня этого не слышали. — Ну, что там с ним? — спрашивает Клык, кивая на Тотала. — Ему надо царапину пластырем заклеить. Мы обмениваемся взглядами. Чего только в них нет — облегчение, взаимопонимание, ирония, любовь… Забудьте про «любовь»! Забудьте! Я не в своем уме, совершенно точно, я спятила. — Вон твой снайпер, вон там, видишь? — Клык показывает вниз. Мгновенно переключаюсь на боевую готовность: — Один или целая армия? — Я только одного вижу. Удивленно поднимаю брови: — Получается, целой армии мы больше не стоим? Глянула на Тотала: — Давай-давай, раненый, раскрывай крылья. Ты и сам лететь можешь. Он сжал волю в кулак и неловко спрыгнул у меня с рук. Отчаянно захлопал крыльями, но постепенно успокоился и почти что уверенно стал набирать высоту. — В чем дело? — Игги, еще несколько минут назад кайфовавший на воздушной подушке, теперь вместе с остальной стаей придвинулся ко мне вплотную. — Тотал в порядке. Внизу всего один снайпер. Надо его разоружать, пока не поздно. Ангел потерлась об меня своим белоснежным крылом, улыбнулась, и на сердце у меня потеплело. Нельзя забывать, сколько в каждом из нас противоречий наворочено. Одних телячьих нежностей от моих ребят ожидать не приходится. Но зато если уж обласкают, так от всей души. — Спасибо тебе, мое солнышко. — Ох, мне кажется, сейчас что-то нехорошее случится. Давай поскорее с тем чуваком разберемся. Долго меня уговаривать не надо — я уже и сама забираю вниз. Создавшие нас психи-генетики помимо всяких других птичьих свойств наделили нас орлиным зрением. Так что прочесать землю даже больше чем с километровой высоты большого труда мне не составляет. Я вижу его. Одинокий мужик отслеживает нас из окна здания совсем рядом с авиабазой. Виляем из стороны в сторону, резко перестраиваемся, то вниз бросимся, то круто вверх поддадим. Нам от всяческих охотников уходить не впервой — поднаторели. — Прицельно вниз? — спрашивает Клык. Кивнув ему, кратко через плечо инструктирую Игги: — Игги, давай прицельно вниз. Угол примерно тридцать пять градусов. И сразу по стрелке на шесть часов. Почему, спрашивается, Игги нужен дополнительный инструктаж? Если кто новенький и пока не в курсе, то запомните — он слепой. Стремительно несемся вниз. На такой скорости, чтобы влететь в снайперское окно, восьми секунд за глаза хватит. Практики у нас достаточно — прием влетать в окно ногами вперед освоен нами досконально. Тысячу раз его повторить — любой дурак виртуозом станет. Бам-бам-бам, один за другим — и мы на месте. Коли вы видите в этом какие-то драмы и смертельные опасности, вы глубоко ошибаетесь. Считайте, лучше, что мы так развлекаемся. Или, точнее, жизнь наша такая: где развлечение, а где смертельная опасность, мы и сами-то разобраться толком не можем. «Семь, шесть, пять», — отсчитываю я про себя. Дохожу до четырех — вдребезги разнесший окно взрыв подбрасывает меня вверх футов на десять. 3 ТРИ ДНЯ СПУСТЯ… Привожу ниже список, неполный и обрывочный, того, от чего я неизбежно начинаю дергаться. Порядок произвольный. 1. Пребывание в закрытых помещениях и замкнутых пространствах. 2. Пребывание там, откуда не видно выхода. 3. Люди, которые обещают мне массу преимуществ и выгод и не догадываются, что я вижу их насквозь и отлично секу, что на самом деле они хотят, чтобы я плясала под их дудку. 4. Когда на меня напяливают выпендрежные шмотки. Интересно, можете ли вы вообразить теперь, как я отреагировала на приглашение прийти в голливудское агентство молодых талантов? — Проходите, ребята, проходите, — говорит такая красавица, каких я еще отродясь не видала. Сверкнув белоснежными зубами и тряхнув каштановыми кудрями, она открывает перед нами тяжелые дубовые двери. — Меня зовут Шэрон. Здравствуйте. Вижу, как она изо всех сил отводит глаза от наших синяков и кровоподтеков. Если в шести футах под вами взрывается здание, трудно избежать целого ряда несущественных повреждений. Такова суровая правда жизни. Мы в огромном офисе одного из голливудских зданий. Если вы в курсе наших залихватских приключений, вам не надо рассказывать, что до сих пор нам не очень везло с офисами — мы, видать, в интерьеры не больно вписываемся. Считайте меня полной идиоткой, но на шкале моих «любимых» мест офисы, хоть и стоят выше собачьих клеток и генетических лабораторий, сильно уступают больницам и тюрьмам. Спроси теперь, как мы здесь оказались? Все очень просто. У одного из членов КППБ есть приятель, у этого приятеля двоюродный брат, жена которого знакома с какой-то крупной шишкой в этом огромном агентстве молодых талантов. И вот они сговорились и, не спросив нас, позвали нас на собеседование. КППБешники вообще считают, что наши пропагандистские выступления обладают потрясающей взрывной силой. В справедливости им, пожалуй, не откажешь. Принимая во внимание самоубийство снайпера, можно, действительно, с полным основанием говорить и о потрясающей, и о взрывной силе. Но к этому я лучше вернусь попозже. — Проходите, проходите. — Невысокий лысеющий дядька в пижонском костюме приветственно махнул нам рукой и широко улыбнулся. А моя внутренняя лампочка боевой готовности переключается с желтого на оранжевый цвет. Хотя на красный «тревога» пока не тянет. — Я Стив Блэкман. Всего их собралось четверо, трое мужиков и Шэрон. Она было дернулась, когда вслед за нами с красующейся на кончике хвоста аккуратной повязкой протрусил Тотал. Он со своей царапиной как с писаной торбой носится, только что пенсию по инвалидности не требует. — Боже мой, боже мой, — бормочет он, глянув на Шэрон, — неужто она настоящая? Такие красотки только на картинках да в кино бывают. — Макс! — Стив протягивает мне руку. — Можно я буду называть тебя Макс? — Нет. — Я насупилась и уставилась на его руку. Так она и повисла в воздухе, пока он ее не убрал. Двое других чуваков представились, а мы только хмуро стоим, молча подпирая стену. Правда, Надж им заулыбалась. Ей вообще этот выпендреж нравится. Она даже юбку надела. Не буду скрывать, Ангел тоже вырядилась: натянула поверх джинсов розовую балетную пачку. А я только футболку и джинсы на чистые поменяла — а то в заскорузлых от крови как-то неловко на люди показываться. — Ну что же, присаживайтесь, располагайтесь. Давайте знакомиться. Чай, кофе, сок будете? Может, есть хотите? — Мы всегда есть хотим, — серьезно сообщает ему Газман. Стив слегка опешил: — Конечно-конечно, молодой растущий организм. Я понимаю. — Он очень старается не смотреть на наши крылья. Другое дело, что у него это не особенно получается. Он потянулся и нажал у себя на столе кнопку, такую здоровую, что хоть вертолет на нее сажай. — Джеф, сообрази нам, пожалуйста, напитков и закуски какой-нибудь. Спасибо. — Да вы садитесь, не стесняйтесь, — приглашает Шэрон, снова тряхнув волосами. Когда в следующий раз увижу зеркало, надо будет потренироваться. Приемчик, похоже, классный. Глядишь, при случае пригодится. Мы рассаживаемся, убедившись, что за спиной у нас никого и что никто позади нас не просочится. Но нервишки у меня все же пошаливают. Молоденький паренек в полосатой фиолетовой рубашке вносит поднос с содовой, стаканами со льдом и крошечными бутербродиками на малюсеньких тарелочках: — Угощайтесь. Вот этот с кальмарами, а этот… — Огромное спасибо, Джеф, — обрезает его Стив с улыбочкой. Джеф выпрямляется, пятится задом и тихо закрывает за собой дверь. Мы набрасываемся на миниатюрную снедь, а Стив снова поворачивается к нам с таким энтузиазмом, что меня разбирает любопытство, сколько же он выпил сегодня с утра чашек кофе?