Она нахмурилась: – Твой брат… – Скажешь ещё хоть слово о моём брате – и клянусь, я нашлю на тебя зудящую сыпь и никогда-никогда не научу, как её отменить. Юноша-ястреб потянулся к револьверу у себя на поясе, но Моппи махнула на него рукой и повернулась ко мне: – Ты сняла чары икоты. Но это неважно. Флориан был членом Освобождения. Ты знаешь, что я говорю правду! Я не отрывала взгляда от палубы. – Я не была с ним знакома, – продолжила Моппи, – но мама рассказывала, что он был очень храбрым. Это он предложил украсть «Викторию» и спланировал всё так, чтобы никто не пострадал. Но кто-то поднял тревогу, и дозорный открыл стрельбу. Он помогал складывать парус, когда в него попали, и упал в море. Они пытались его спасти, но… Я сглотнула, стараясь разжать сжимающие мои лёгкие когти. Я не хотела ей верить. Намного проще было бы ненавидеть Моппи и всё Освобождение за то, что они отняли у меня брата. Но я хорошо его знала. Он никогда не выказывал особой преданности империи. Он обожал старые предания о Медазии и её королях и королевах. Это мама отправила его во флот. Они нещадно ссорились и спорили больше полугода, пока он наконец не согласился, чтобы она купила ему офицерский чин. Я помнила, как в тот день пришла вечером к нему в комнату. Он сидел на кровати, держа маску традиционного медазийского театра, и смотрел в её пустые прорези для глаз. Это была маска лиса, героя-хитреца, спасшего королеву Меду от стаи волков, когда она впервые высадилась на остров. Брат всегда с огромным удовольствием играл эту роль. Он был просто великолепен на сцене: то горделиво вышагивал, то крался, ссутулившись, или прятался по тёмным углам. Каждый его жест излучал шутливую угрозу, каждая улыбка была полна насмешки и обещания. Я спросила, грустит ли он из-за службы, потому что в его глазах, глядящих на маску, была потаённая мука. – Нет. Это важно, Муравьишка. – Он поднял голову и ущипнул меня за нос. – Со временем ты всё поймёшь. Порой наши мечты воплощаются не совсем так, как мы ожидаем. Я всегда хотел стать героем. – Он поднёс к лицу маску лиса и улыбнулся мне из-под неё. – И теперь мне представился такой шанс. Не волнуйся. Я помогу сделать Медазию лучше для всех. Включая тебя. Я решительно тряхнула головой, прогоняя воспоминание. – Антония… – начала Моппи, но я её перебила: – Даже если бы он состоял в Освобождении, он бы никогда не согласился призвать страшное морское чудовище, способное погубить сотни людей. Это никакая не смелость. В этом нет ничего героического! – Я не желаю никому гибели. – Тон Моппи смягчился. – Помнишь пещеру Эхо? Когда ты отошла и оставила меня у расселины, я задала вопрос. Я уточнила: – Какой? – Я спросила, как освободить Медазию без войны. И Рема ответила. – Что она сказала? Моппи пожала плечами: – Какое-то слово на магическом языке. Но оно не сработало. Или я неправильно его запомнила. Это ты у нас способна цитировать целые гримуары, а я едва умею читать. Так что у меня одна надежда – на корону, и я собираюсь ею воспользоваться. – Не говори ерунды! – возмутилась я. – Ты потрясающая! Она почти улыбнулась, и моё сердце дрогнуло. У меня в голове не укладывалось, как моя подруга может быть моим врагом. – А ты? – спросила Моппи. Я шаркнула сандалией по палубе. – Что я? – Ты тоже задала вопрос. Не пытайся отрицать. – Ладно, да, – признала я. – Я спросила и получила ответ. Но, к твоему сведению, от него тоже не было никакого толку. – Скорее всего, потому, что как волшебница я слишком заурядна. Иначе как объяснить происходящее? Ничего этого я не желала – совсем наоборот. Но теперь меня объявили предательницей, мой дом вот-вот окажется в эпицентре гражданской войны, а я сама нахожусь в плену на вражеском корабле. Мечта учиться в школе «Магика» ещё никогда не представлялась мне настолько несбыточной. – Тогда ты должна понимать, почему я обязана это сделать, – сказала она. – Только так можно освободить Медазию. Регианцам придётся уйти, когда они признают меня наследницей Меды. Это одно из условий изначального соглашения. – Тогда зачем всё это? – Я указала на корабль, на револьверы, все эти приготовления к войне. – Просто объяви себя королевой! – Потому что они убили короля Гороса и двух его дочерей. Регианцам нельзя верить. Они наверняка обвинят меня в самозванстве. Я должна доказать всему острову – всему миру, – что я истинный потомок Меды. И мама говорит, что единственный способ избежать войны – это демонстрация силы. – И ты покорно на это пойдёшь? – спросила я. – Я… я должна. Все полагаются на меня. – Ты хочешь быть королевой? Её взгляд скользнул по капитану Порфире, стоящей у штурвала. – Неважно, чего я хочу. Я королева. Это моя судьба. – А как же твой отец? – не унималась я. – Разве не он законный король? – Он на тюремном корабле по другую сторону Ветроомываемого моря. Если вообще жив, – добавила она дрогнувшим голосом. – Никто другой не может этого сделать, Антония, только я. Это мой долг. Я вспомнила кошмар Моппи. Как она старалась удержать на весу гигантский валун. А её мать наблюдала за этим со стальным блеском в глазах. Каково Моппи было расти, зная, что когда-нибудь она станет королевой? – Давно ты обо всём узнала? – спросила я. Она отвернулась к морю. – Когда я была маленькой, папа рассказывал мне истории о сбежавшей принцессе. Но правду я узнала лишь в прошлом году, когда его арестовали. От мамы. Она сказала, что раз регианцы забрали его, теперь обязанность стать королевой лежит на мне. Я почти видела нависающий над ней валун, этот непосильный груз, взваленный на её хрупкие плечи. – Должен быть иной путь. Только потому, что твоя мама так сказала… – Я делаю это не из-за неё. Я делаю это ради Медазии, – отрезала Моппи. – Я никому не собираюсь вредить. Да, мама хочет отомстить, но клянусь тебе – я не позволю Чёрному Дракону кого-то ранить. Мне просто нужно продемонстрировать всем, что корона у меня. Что у Медазии снова есть королева. – Ты правда думаешь, что сможешь призвать самое древнее и могущественное чудовище в мире и никто не пострадает? Моппи ничего не ответила. К нам, скрипя досками палубы, направлялась капитан Порфира. – Пора, – объявила она. Я смотрела на Моппи и её маму, стоящих вдвоём рядом со штурвалом. – У тебя всё получится, Агамопа, – говорила Порфира. – Ты наследница Меды. Я знаю, какая ты храбрая и сильная. Так пусть теперь об этом узнает весь мир. На секунду мне почудилась промелькнувшая в её глазах грусть, но, возможно, это была лишь тень от одной из кружащих над нами чаек. Мне было больно наблюдать за капитаном и её дочерью. Моя мама никогда так крепко меня не обнимала, никогда не смотрела на меня так, будто я могу изменить мир, будто я для неё второе солнце. С другой стороны, такая любовь несёт с собой свои печали. Я убедилась в этом в лесу Безмолвных Страхов. Порфира разжала объятия и махнула одному из мятежников. Тот с готовностью подошёл к ним, держа в руках свёрток из фиолетового шёлка. Остальные мятежники выстроились на средней части палубы, застыв в выжидательном молчании. Молодая женщина вела наблюдение с поста на верхушке самой высокой мачты под хлопающим на ветру фиолетовым флагом Освобождения. Я стояла у перил под внимательным взором странного юноши. Сердце колотилось о рёбра, но я старалась сохранять спокойствие. Если я собираюсь что-то предпринять, времени у меня осталось совсем мало. Но сначала нужно придумать план: как мне с моими заурядными способностями к магии остановить целый корабль мятежных пиратов и огромное морское чудовище. Порфира подняла свёрток и осторожно развернула ткань, явив блеснувшую перламутровую корону. Её встретили восхищёнными вздохами. Радостными криками. Охами и ахами. Счастливыми всхлипами. – Это великий день для всех истинных детей Медазии, – объявила Порфира. Её голос могучим, как само море, эхом разнёсся по округе. – Сегодня мы вернём себе нашу землю. Нашу корону. Нашу королеву! Под бурные овации Порфира возложила корону на кудрявую голову Моппи. Перламутровый обруч опустился ей на середину лба, и я поймала её взгляд. В этот момент она выглядела такой же испуганной и растерянной, какой была на Русалочьей скале, когда пыталась сообразить, как превратить меня из дельфина назад в человека. Мне захотелось подбежать к ней, сорвать корону с её головы и бросить в море – лишь бы спасти Моппи от этой тяжести чужих ожиданий. Она же всего лишь ребёнок! Но это ведь не кошмар, который можно разорвать заклинанием. Всё происходит на самом деле. Должно быть, я всё-таки слегка сдвинулась, потому что юноша-ястреб встрепенулся, бросил на меня предупреждающий взгляд и шагнул вбок, перекрывая мне путь к штурвалу. Я сердито на него посмотрела, а когда снова увидела Моппи, её лицо уже излучало абсолютную уверенность. Порфира вела её к носу корабля. «Виктория» качалась на волнах перед самым входом в бухту порта Меды. – От гавани отчалили три корабля и направляются к нам, – сообщила наблюдательница с мачты. – Два шлюпа и тяжёлый фрегат. Похоже на «Шип». Они сигналят нам сдаться. – Просигнальте в ответ, что мы отказываемся! – скомандовала Порфира. – И потребуйте, чтобы они развернулись. Один из мятежников, стоящий наготове с полудюжиной разноцветных флажков в руках, принялся размахивать ими под определёнными углами. Порфира повернулась к Моппи: – Давай, зови дракона. Пусть увидят, с кем им придётся сражаться, если они ослушаются нашего предупреждения. – Моппи! – позвала я, больше не в силах молчать. – Не делай этого! Ты развяжешь войну! – Не мы её развязали, – огрызнулась Порфира, – а они! На секунду Моппи встретилась со мной глазами и потянулась рукой к короне. В груди всколыхнулась надежда, у меня даже горло перехватило. Но её пальцы сжались на перламутровом обруче. Крепко придерживая его на голове, она развернулась лицом к морю.