— Виэль! — прошипел разъяренный лорд Эйн. — Да ладно, чего уж там, — я похлопала ресничками, — мы люди не чужие, даже уже практически близкие, так что можешь звать меня по-простому: «госпожа моего сердца». И пока сугроб зависал, говорю же — тупой, я пошла прочь, запоминая по ходу движения место расположения моего спасительного закутка. Разъяренный лорд Эйн догнал меня к тому моменту, когда я на середине лестницы уже была. Взбешенный мужик схватил за плечо, развернул к себе и собирался уже было скандал закатить, но… он такой весь потрясный, тощенький, страшненький, эротично-притягательный, что я решила на него не злиться — обняла, носом о его грудь потерлась, щекой прижалась, сердечко гулкое послушав, развернулась, да и продолжила свой путь. А этот завис снова. И так он основательно завис, что когда я до верха лестницы дошла, пожалела его несчастного, обернулась и позвала: — Снежик ты мой, идем уже, чего застыл? Там что-то прогромыхало и кто-то сильно заругался, а я уже пошла искать мастерскую. И вот по логике — кухня была на первом этаже, любовницы на третьем, покои моей страшненькой радости на втором, на чердаке и под чердаком мастерской нет, по словам Эйна, на первом уровне подвала мой закуток, слуги, получается, прячутся на втором подвальном уровне… Вопрос, где могут быть мастерские? Постояла, подумала… решила спросить. — Ледышик, — обернулась, лорд Эйн как раз рядом уже был, — а пристройки у твоего домишки имеются? — Виэль, ты все еще пьяна?! — прошипел этот вместо ответа. И вот тогда вся оскорбившаяся я зло спросила: — Мастерскую сам искать будешь? Отрицательно мотнул головой, красные глазенки поблескивают. Потом задумался, глядя поверх моей головы, затем слегка нагнулся и оп — подхватил меня на руки. Романтик какой, мрр. — Холодно будет, — отчего-то предупредил. — Мрр, — не знаю насчет холодно, мне от его объятий уже тепло и хорошо, и на душе приятно. Но затем тело лорда вдруг в единый миг стало снежным бураном! И этот вихрь, удерживая меня ледяными лапами, ринулся по коридору под мой истеричный визг — холодно же! А я в одной шелковой рубашечке, у этого красноглазого уворованной! А он мчит на такой скорости, что уши закладывает и окружающий пейзаж одним смазанным пятном стал! И так только: темно — темно — темно — пятна света — темно — свет — холодно! — А-а-а-а! — Мой вопль, казалось, тоже замерз. — Виэль! — раздраженно прошипел буран. Из снежного хаоса стремительно перемещающихся снежинок на меня смотрели знакомые красные глазенки. — Посмотри вниз и скажи, где мастерские! К-к-какой «вниз посмотри»?! Но потом посмотрела. Голову повернула, глянула, взвыла — мы висели в воздухе! Прямо в ярком синем искрящемся морозом воздухе! А там внизу был снежный замок! Смешной такой — как половина яйца, в смысле вроде яйцо врыто наполовину в землю острым концом вверх. Только скорлупа вся из кирпичиков и с окошками красивыми резными. И такие эти окошки сверкающие были красивые, что я даже не сразу заметила еще пару яиц-строений, только гораздо, раз так в десять, поменьше замка, которые возле него имелись. — Д-д-да в-в-вот ж-ж-же он-н-ни, — пробормотала, дрожа от холода. А этот ледяной тормоз язвительно так: — Мастерские среди этих строений есть? — Мне откуда знать?! — взвилась я. — Я тебе управляющий или экономка?! Потом, несмотря на то что, казалось, даже мозг замерз, поняла одну странность — на поверхности виднелись только эти яйца и девственный нетронутый снег. То есть вообще ни следов, ни тропок, ни дорог — ничего. Один снег. — Слушай, — на миг даже дрожать перестала, — а вы тут что — все летаете? Буран снова взглянул на меня красными глазенками и прорычал: — Холодно. Кроме нас, снежных, никто на поверхности находиться не может, поэтому все переходы подземные. И вот тут я молча и выразительно посмотрела на этого тупого снежного лорда. Очень выразительно. — Что? — не осознал моего негодования буран. — Х-х-холодно, г-г-говоришь? — прошипела разъяренная я. — А ничего, что я как бы тоже не сугроб, а?! — А… — начал было Эйн. И ринулся вниз. Через минуту я уже сидела на кухне снеголордовского яйцезамка перед жарко пылающим камином, в котором догорала туша кого-то большого и явно вкусного. — Снежного быка готовили, — с тоской протянул лорд Эйн, сидящий рядом со мной, только я на стуле, а он на корточках. Мы посидели, посмотрели на догорающее мясо, потом я спросила: — И что, вот так все бросили, как было, и сбежали прятаться в подвале? — Опытные, — тяжело вздохнул лорд. Искоса посмотрела на него, потом осторожненько вместе со стулом отодвинулась. Этот глянул на меня недобро, протянул руку, за ножку стула ухватился и придвинул обратно. Сидим. У меня все еще зубы стучат от холода, и мысли недобрые витают. В смысле мужик-то не только странный, он еще и невменяемый, раз все так предусмотрительно сбегают при малейшем намеке на ярость у буранчика. — И часто они… опыт свой задействуют? — осторожно спросила я. Лорд Эйн пожал плечами, задумался и нехотя ответил: — Три-четыре раза в год. О как! Невменяемость у нас строго по графику, оказывается. — И как накатывает? — продолжила я. По причинам или просто из прихоти? На этот раз сначала раздался скрежет, затем злое: — После каждого заседания совета, ну и когда мать… заявится. То есть у нас проблемы на работе и в семье тоже не сладко. В общем, мужик так себе и даже хуже. И тут этот, с большими проблемами, взял и положил руку мне на колено. Молча, властно и по-хозяйски. Молча, безапелляционно и тоже весьма по-хозяйски, в конце концов, это мое колено, убрала его руку. Последняя шлепнулась на колено снежика, от чего он удивленно воззрился на меня. Сидим. Смотрим на огонь, я лично отогреваюсь. И тут этот взял и положил ладонь мне на бедро. Молча взяла брезгливо за один его длинный холодный палец, сняла длань с себя, бросила ему на колено. — Весьма странно, что не действует, — глубокомысленно заметил лорд Эйн. — А как должно действовать? — проявила я любопытство. — Ты должна томно вздыхать, восторженно смотреть на меня, таять от каждого прикосновения и быть на все согласной, — сообщил сугробик. Представила себе. Повернулась к Эйну, косящему на меня глазом, томно вздохнула — страшненький, зато свой, любимый, восторженно глянула на стекло холодильного шкафа — я в нем такая красивая отражалась, и тут снеголордик взял и положил опять свою лапу мне на колено. А лапа, кстати, холодная! А я еще не согрелась. — Да убери же ты руку! — взвилась я со стула. На меня с интересом поглядели. Затем плавно поднялись, скользящим движением приблизились и жарким шепотом поинтересовались: — Возбуждаю? — Вымораживаешь! — искренне воскликнула я. — До сих пор холодно, а тут еще ты со своими ледяными конечностями! Интерес сменился недоумением. Затем Эйн поднял ладонь, поднес к лицу, поразглядывал и выдал: — Да нет же, оболочка на месте, значит, выморозить не мог. И вот после этого я честно призналась: — Мужик, я тебя боюсь. Этот взял, лицо поправил, кожу на руках, после чего чертовски обольстительно мне улыбнулся. И сердце, главное, послушно дрогнуло, дыхание у меня участилось, в голове потемнело, и голос предательски дрогнул, когда я выдохнула: — Ничего у нас с тобой не получится, я монстров с детства не очень люблю, скорее даже наоборот. Так что хорош скалиться, сугробик ты мой жутенький, пошли искать портняцкую местную. И вот тут лорд Эйн, кажется, обиделся, потому как обратился бураном, да, жутким таким, с поблескивающими в нем красными глазенками, и умчался невесть куда. Я постояла, постояла… и решила поесть. Слуги, как оказалось, смылись, вообще все побросав, так что в одном из котлов я обнаружила недурственное мясное рагу, из печи вытащила слегка перерумянившийся хлеб. Нарезав хрустящую булку, набрала себе рагу в глиняную миску и села кушать. А что, все равно же жду. К тому же после полугода голодания ради свадебного платья возможность нормально поесть безумно радовала. И вот я безмятежно ем, а дверь распахивается и влетает буран. Обращается снеголордиком и смотрит на меня голодными глазами. — Чего? — нагло жуя, поинтересовалась я и ложку облизала. Рагу вышло чудное и от того, что перетомилось немного, сделалось только лучше. — Ты чем занимаешься? — вопросил монстр, вокруг которого воздух вдруг начал сыпаться снежинками. — Ем. А что, не видно? Так глаза от снега протри, — ласково посоветовала лорду Эйну. Этот протирать не стал, подошел к столу, поглядел на довольную меня и неожиданно произнес: — Я тоже голоден.