Когда я добрался до главных ворот, звонили девятый час. Я не мог знать, выбрались ли наружу Ричард и Овейн. Если они до сих пор внутри, рассуждал я, надежда разыскать их мала, а риск угодить в лапы французов довольно велик. Снедаемый беспокойством, я прибился к большой группе крестьян, покидавших город. Благополучно миновав часовых, я помчался со всех ног, не заботясь о том, кто на меня смотрит, мимо опустевших прилавков. К огромному моему облегчению, Ричард и Овейн стояли рядом с Рисом, де Дрюном и Фиц-Алдельмом. Ухмыляясь от уха до уха, я подошел и склонил голову. – Сир! – выдохнул я. Ричард улыбнулся мне. Овейн радостно кивнул. Рис прыгал с ноги на ногу, как мальчишка, каким он когда-то был. Фиц-Алдельм выглядел так, словно проглотил осу. – Мы боялись, что тебя поймали, – сказал герцог. – А я опасался за вас, сир, – ответил я. – Дело висело на волоске. – Ричард нахмурился. – Ты был там, когда тот солдат меня узнал? – Был, сир. Я рассказал о своих действиях. Ричард посмотрел на Овейна, потом на меня. – Мы в долгу перед тобой, Руфус. – Я сделал то, что сделал бы каждый из нас, сир, – произнес я. Фиц-Алдельм не мог не понять, что я целил в него. – Тебе повезло, что ты вообще сбежал, – сказал Ричард. Он посмотрел на Фиц-Алдельма, потом снова на меня. – Роберт говорит, что вы разделились у ворот. Я посмотрел на Фиц-Алдельма. У него ходил кадык. Он закашлялся. О, я дожидался этой минуты сто лет. – Руфус? – поторопил меня герцог. – Да, сир, разделились. Проходя мимо часовых, я думал, что он позади меня. И понял, что это не так, лишь когда углубился в город. Я счел, что возвращаться рискованно, так как караульные могли меня заподозрить. Глаза Ричарда остановились на Фиц-Алдельме, и тот поежился. – Нехорошо, Роберт, что ты не преуспел там, где справился оруженосец, который к тому же спас меня от верного плена. Даже на сто марок серебра не променял бы я удовольствия наблюдать за унижением недруга. Однако стоило Ричарду отвести взор, как рыцарь посмотрел на меня с ненавистью. Я встретил его взгляд, не заботясь о том, что вражда наша стала сильнее, чем когда-либо. – Руфус! – раздался голос де Дрюна. – Что такое? Я оторвал глаза от Фиц-Алдельма, снова кинувшегося извиняться перед Ричардом. – Вон тот знатный человек – ты его знаешь? Де Дрюн мотнул головой. Мимо нас на доброй серой лошади проезжал мужчина с мясистым лицом и в алой тунике, которого я заметил только сейчас. Все, от дорогих сапог до золотого перстня на левой руке, кричало о богатстве. В памяти что-то забрезжило. – Он водил дружбу с Джефри. Несколько лет назад я видел, как они разговаривали. – Я сразу понял, что не обознался, – ухмыльнулся де Дрюн. – Сир, – обратился я к Ричарду. – Видите того жеребца и седока на нем? Герцог посмотрел и улыбнулся, не веря своим глазам. – Чтоб мне провалиться! Да это же Петр Сейян, или я язычник! – Потом, понизив голос, он сказал: – Сейян принадлежит к семейству, управляющему Тулузой от имени графа Раймунда. Он один из ближайших советников графа и немало поспособствовал вражде между нами. По коням! Что делал тут Сейян без эскорта, ума не приложу, но ему пришлось поплатиться за это не далее как через милю, когда мы его настигли. Окруженный, под угрозой направленных на него клинков, он безропотно позволил Рису забрать поводья. Радости Ричарда не было предела. Он вручил де Дрюну висевший на поясе кошель с серебряными пенни, а мне пообещал настоящего дестрие. В последние годы я взял несколько пленников средней руки и получил за них выкуп, но все же обученный боевой конь оставался мне не зубам. Пока я, запинаясь, благодарил его, герцог отсалютовал мне флягой. – Там, куда мы направляемся, Руфус, тебе понадобится настоящая лошадка. Это было отрезвляющее напоминание о том, что далеко-далеко, за тысячи миль отсюда, нас ждет война, – но оно ненадолго остудило наш пыл. Когда я по просьбе герцога рассказал, откуда взялась моя новая одежда, все расхохотались. Кроме Фиц-Алдельма, ехавшего последним. Десять дней спустя Кагор пал, и мы переместились под стены Тулузы. Ричард требовал встречи с Раймундом, но дела пошли не так, как предполагалось. Хотя у нас в руках оказался Петр Сейян, Раймунд захватил двух рыцарей герцога, проезжавших по его землям на пути из испанской Компостелы. Раймунд согласился отпустить их, но в обмен на освобождение Сейяна. Ричард отказался, и рыцари остались у Раймунда. Переговоры шли несколько дней, но так никуда и не привели. При герцоге не было осадных машин, чтобы предпринять успешную осаду Тулузы, и все это знали. Раймунд обратился за помощью к французскому королю. Первое письмо к Ричарду не возымело успеха, и Филипп прислал второе, заявив, что нападение герцога на Тулузу нарушает перемирие в Шатору, заключенное прошлым летом. Герцог, разумеется, возражал, но это не помешало войску Филиппа в скором времени вторгнуться на север Аквитании. Пришлось снять осаду с Тулузы, чтобы отражать новую угрозу. Мы снова двинулись в путь. Казалось, до Крестового похода дело так и не дойдет. И правда, в начале июля, когда мы во второй раз за год разбили лагерь под Шатору – замок сдался одному из рыцарей Филиппа буквально за пару дней до этого, – казалось, что мы обречены вести бесконечную войну с французами. Мы просидели несколько дней сложа руки, не в силах взять Шатору без осадных машин, а Вильгельм де Барр, возглавлявший оборону, не желал идти на переговоры. Ричард собрал военный совет. Присутствовали около дюжины его капитанов, включая де Шовиньи и Фиц-Алдельма. Последний со времен вылазки в Кагор из кожи вон лез, чтобы вернуть себе расположение герцога. Печально, но это ему удалось, по большей части благодаря невероятной способности добывать провизию. Платил ли он за изъятое, согласно приказу, неизвестно – герцог, поглощенный попытками взять Шатору, не слишком допытывался. В начале совещания Ричард потребовал доложить, как идут дела на местах. – Как вам известно, сир, большая часть герцогства Беррийского захвачена Филиппом, – сказал де Шовиньи. Ричард кивнул. – А как Вандом? Речь шла о сильной пограничной крепости к западу от Ле-Мана, на реке Луара. Де Шовиньи потупил взгляд. – Не далее как час назад оттуда прибыл гонец, сир. Лорд Бушар сдал замок и свои земли Филиппу. Герцог пождал губы. – Лош? – спросил он. Это был другой важный замок, расположенный на реке Эндр, несколькими милями ниже наших позиций. – Остается верным, сир, – сказал Фиц-Алдельм. – Оттого что Филипп, подлиза, тщательно избегает нападать на замки, которые держит мой господин отец, – с досадой произнес Ричард. – Наступая таким широким фронтом, он вынуждает меня растягивать силы. Я не в состоянии отбивать все свои крепости, занятые им. Да, он хитер при всей своей молодости. – Герцог обвел собравшихся взглядом. – Что скажете, милорды? – Нельзя ли взять Шатору хитростью, сир? К моему удивлению, предложение выдвинул Фиц-Алдельм. – Едва ли. Мои лазутчики в крепости, как ни старались, не нашли никого, согласного открыть ворота, – сказал Ричард. – Говорят, де Барр заплатил всем воинам гарнизона за три месяца вперед. – Можно построить осадные машины, сир, – проговорил лысеющий рыцарь. Герцог покачал головой. – Прежде чем мы их закончим, Филипп нанесет удар где-нибудь еще. У каждого из военачальников вдруг нашлось занятие: почистить ноготь, поправить пряжку. Фиц-Алдельм шаркал носком сапога по дерну. По мере того как тишина затягивалась, лицо Ричарда мрачнело. – Ваш господин отец, сир… – Де Шовиньи замялся. – Не далее как седмицу назад он пересек Узкое море во главе армии. Не мог бы он… – Его замкам в Берри ничто не угрожает, и он, скорее всего, не покинет пределов Нормандии, оберегая только ее, – ответил герцог. – Он не поддержит меня в этом, я уверен. Ричард говорил резко, но, судя по проблеску душевного волнения в его голубых глазах, он все еще желал примириться с Генрихом, и не только ради того, чтобы назваться его наследником. Король тоже принял крест, одновременно с Филиппом, и это означало, что все трое должны будут выступить в Крестовый поход. У меня имелись сомнения на этот счет. С течением времени пропасть между отцом и сыном расширялась. Казалось, нельзя и помыслить о том, что они вместе отправятся в Утремер. Некоторое время герцог и его соратники выдвигали предложения, но не пришли ни к чему. – А если мы сделаем вид, что отходим, сир, – сказал я, повинуясь порыву, – и, когда враг вышлет за нами разведчиков, нападем на ворота?