- Да не надо ничего, куда ты... - Михаил, а вы Петю не видели? – вдруг вспомнила Лера. – Я у него фотографии с представления так и не взяла. - Не, не видел. Да бегает, наверно, где-то, а вчера у него выходной был. Подожди-ка... Коль! – мужчина обернулся. – Ты Петьку не видел? - Видел, здесь где-то. - Ну вот, сейчас пообедаем и найдем, – добродушно улыбнулся Михаил. Они просидели в столовой еще часа два. Буфет понемногу пустел, и вскоре кроме них троих в помещении никого не осталось. Михаил и Игорь вспоминали истории с репетиций и представлений – причем вспоминал, по сути, только Михаил, – а Лера заинтересовано слушала. Она вообще старалась слушать с интересом, даже если это было не так – просто, чтобы не обижать человека. Когда же в столовую заглянула танцовщица и сообщила, что Громова ждет Виктор Василич, они с дядей Мишей остались одни. Разговор пошел на ответвленные темы: детство и работа. О своем детстве Лера обычно не рассказывала – слишком светлыми были эти воспоминания, и делиться ими ей не хотелось. Но противиться обаянию добродушного грузина она не смогла. Самым ярким воспоминанием о детстве были мамины пироги. Сладкие, с кислинкой брусники и смородины, они ждали ее после школы, еще теплые и невероятно вкусные. По праздникам, в выходные, перед сном с ее любимым какао... Потом мамы не стало, и она оказалась на попечении отца. Полностью зарывшись в учебу, она умудрилась окончить школу с серебряной медалью и завалить экзамены в университет, вместо этого поступив в техникум – сейчас ее учебное заведение гордо именовалось колледжем. Подумать только, как давно это было!.. В колледже – по-старинному, техникуме – ее внезапно покинул и отец. Маленькой стипендии едва хватало на оплату квартиры, и она начала писать заметки в газету по соседству, куда устроилась на втором курсе. Без опыта и полного образования ее никуда больше не брали. А с появлением в ее жизни Кузнечика все круто изменилось в лучшую – до последнего времени – сторону. Когда вторая тарелка с пирожными полностью опустела, чай оказался допит, а Игоря так и не было, Михаил предложил его поискать. Дверь в директорский кабинет была заперта, а прошедший мимо них механик сообщил, что Виктор Василич отбыл минут пятнадцать назад. Михаил недоуменно хмурил брови, а Лера начинала чувствовать подступающую тревогу. - Может, он в ветпункт пошел? – пробормотал мужчина, встрепенулся и посмотрел на нее. – Ладно, авось немаленький, найдется. Пойдемте лучше Петьку поищем. Они обошли несколько коридоров, заглянули в зрительный зал и холл, дядя Миша даже до печати добежал – маленькой комнатки с компьютером и допотопным принтером. В конце концов, перехватив какого-то парнишку, он выяснил, что Петька ушел к себе, и повел ее мимо знакомых Лере гримерок и помещений для животных. На одной из дверей значилась грозная надпись «Осторожно, хищники!». И как она ее раньше не заметила? - У нас Виктор своих фотографов взял, на постоянку, а не по приглашению, поселил их тоже здесь, кабинет им выделил, – невпопад зачем-то начал объяснять грузин. – От служебных входов недалеко, им удобно, а Вите хлопот меньше. А то, как случится чего, иди, ищи потом этих фотографов... Они вышли к знакомой Лере лестнице и свернули в ту сторону, куда Петр умчался в тот день, когда она нашла Настю. До кабинета оказалось недалеко, и, толкнув приоткрытую дверь, дядя Миша остановился в проходе. Посреди комнаты над лежащим с пробитой головой Петей стоял Игорь, при виде них поднявший руки так, словно вот-вот собирался сдаваться в плен. Лера с шумом выдохнула и пошатнулась. В луже крови валялись пленки, какие-то кисточки и бюстик петербургского льва, а Петя смотрел пустыми глазами в потолок, подвернув под себя руку, и уже ничего не видел. Зато Игорь видел. Ужас на ее лице и неверие на лице дяди Миши. - Я все объясню... Глава десятая Домой Игорь приехал опять за полночь, клокоча от злости. Зельницкий продержал его до последнего, записывая показания. Михаил с пеной у рта доказывал следователю, что во время убийства Игорь был с ними, Лера вяло поддакивала и старалась на него не смотреть. Вот надо было ему пойти туда в одиночку! Думал спросить Петьку про фотографии, а нашел его мертвым. Он умудрился лишь мельком осмотреться, когда его застали. Пете он помочь уже ничем не мог – но до их прихода успел заметить разбитую камеру рядом с ним и раскрытые папки на включенном компьютере. От фотоаппарата остались жалкие обломки: объектив от удара разлетелся вдребезги, крышку от гнезда для карты памяти вырвали с корнем, а самой карты видно нигде не было. За ее поисками его и застукали, и ужас на лице Валерии сказал ему обо всем куда лучше слов. Было видно, что Зельницкий не поверил ни одному слову из ее и дядь Мишиных показаний. К его огромному разочарованию, допросить буфетчицу он не успел – в дни без представлений столовая закрывалась рано. И Игорь подозревал, что только поэтому его отпустили домой, а не сразу упрятали в кутузку. Он без сил рухнул на ледяную кровать и закрыл глаза. Для него оставалось загадкой, почему новой жертвой стал именно Петя. Хотя красноречиво раскуроченная фотокамера давала намек на возможный ответ, но что такого он мог снять за последнюю пару дней? Да и снимал он только представление для Леры, ничего больше. Оставалась небольшая надежда, что искомого убийца так и не нашел. Тогда он не придал этому значения, но сейчас раскрытые папки на рабочем столе компьютера снова замаячили перед глазами. Петя никогда не хранил отснятый материал на компьютере – только на флешках или картах памяти, а технику использовал исключительно для обработки фотографий. И знал об этом весь цирк. Наверно, потому и камеру разбили – не нашли карту и попросту выместили злость. Потом решили на всякий случай просмотреть компьютер, но и там ничего не обнаружили. И где тогда отснятые фотографии? Лера же говорила, что так их и не забрала. А Петька? Он знал, что искал убийца? Или вошел к себе, увидел, как кто-то роется в его вещах?.. Игорь распахнул глаза и вздохнул. Час от часу легче не становился. Эту мысль разбил раздавшийся звонок телефона, визжащего где-то в прихожей. Игорь нехотя прошлепал туда, извлек из куртки мобильник и удивленно вскинул брови. - Ген? Что-то случилось? - Случилось, Игорь, – вздохнули в трубке. – Боюсь, теперь от тебя уже точно не отвяжутся – мне только что Зельницкий звонил, даже на время не посмотрел. - Да все и так знают, что ты работаешь круглыми сутками... Зачем звонил-то? Почему не отвяжутся, из-за Петьки? - Да причем тут твой Петька... Плохо, конечно, что его именно ты нашел, но дядя Миша подсуетился с твоим алиби, вроде пока Зельницкий сделал вид, что поверил. Хотя, по-моему, это ненадолго, если только на том льве твои пальчики не найдут. Нет, дело в Насте. Пришли результаты экспертизы, сказали, ее задушили чем-то похожим на кожаный ремень, но есть еще следы тигриной шерсти. Игорь нахмурился. - Ты хочешь сказать, поводком? - Вот, раз ты догадался, то и Егор Ильич догадается. Так что жди, завтра к вам едет ревизор... - Господи, да мне это зачем? Только ты хоть, Ген, не заводи волынку про месть, я тебя умоляю! - Слушай, весь цирк знает, что ты за своих тигров любого на куски порвешь. А тут, на минуточку, не любой, а твоя бывшая жена. - И что? - Что «и что»? – передразнил его Гена. – Вы с ней в день убийства ссорились? Ссорились. В браке были? Были. Зельницкий наверняка уже знает, что на развод подала она, значит, была причина. Мне в голову приходят две – твоя любовница или ее ухажер. Зная тебя, нелюдимого, вероятнее всего второе, а, значит, у тебя уже появляется мотив. И уж прости, но да, это месть. - Объясни мне только, как во всю твою замечательную схему укладывается Кира? – язвительно спросил Игорь. – Ее зачем надо было травить? Ведь по логике Зельницкого, я убил Настю из мести именно за Киру. - А если Настя ее отравила назло тебе, а ты разозлился и ее убил? Все по той же логике у вас с ней и так отношения были напряженные. Игорь с ответом не нашелся. Ситуация и впрямь складывалась хуже некуда. - В общем, у Егора Ильича есть все основания для твоего ареста. А если он тебя арестует за ее убийство, то добавить к этому Петю труда ему не составит. Скажет, не знаю... что он тебя шантажировал, что все видел, и ты его убил. И доказать ему обратное ты никак не сможешь. - Это, вообще-то, твоя работа – доказывать, – буркнул в трубку Игорь. - Моя, – согласился Гена. – Поэтому думай, кто это мог быть, и не сорвется ли твое алиби на момент убийства Пети. Завтра, как только Зельницкий приедет, звони мне, наверняка ведь найдут этот поводок злосчастный. - А почему мое алиби должно сорваться? - А я не знаю, почему! Но лично меня напрягает, что оба раза рядом с тобой была эта журналистка. И заметь – в первый раз показания были не в твою пользу. Приспичит ей свое мнение поменять, и все, пиши пропало. Все, давай, звони. Он бросил трубку. Игорь чувствовал, что друг злится. Он и сам злился по тем же причинам – потому что не понимал. Если завтра Зельницкий найдет то, что ищет – а он найдет – ему, по словам Гены, конец. Кто-то явно вознамерился от него избавиться и замел абсолютно все следы. Почти все – оставалась Петина карта памяти. Понять бы еще, куда он ее дел. Еще и Лера... О ней он хотел думать в последнюю очередь, но не мог. Она была слишком ценным свидетелем, и убийца должен был об этом знать. Рано или поздно, он наверняка придет за ней – решит, что она все же что-то помнит или вспомнит. Хотя, будь это так, Зельницкий не стал бы так яростно цепляться за него, Игоря. Острая, как лезвие мысль вдруг пронзила его, пригвоздив к месту. А что, если теперь убийца решит, что фотографии у Леры? Он снова схватился было за телефон, когда загоревшийся экран сообщил ему, что уже начало второго ночи. Звонить уже поздно, но хотя бы сообщение он ей оставить может! Быстро поклацав по сенсорным клавишам, он скинул ей смску с просьбой перезвонить и сунул телефон обратно в куртку. Сколько раз он уже пожалел, что напал на Настю со своими обвинениями! Разошлись они хоть и мирно, но довольно тяжело – по крайней мере, для него. Когда Настя предложила развестись, он, вопреки ее ожиданиям, принял это без скандалов. Злость пришла несколько позже, когда до него дошло, что последние несколько месяцев она жила с ним скорее по привычке, нежели по любви. А он сам ее любил. Они познакомились, когда он только устраивался на работу в цирк. Поженились спустя полгода, в начале апреля. Он так и не смог ни разу сказать, за что именно ее полюбил. Каким-то образом Насте удавалось сдерживать его буйный нрав, то и дело проявляющийся в его работе. Она постоянно шутила, что собой настоящим он бывает только рядом с тиграми – таким же непредсказуемым, упрямым и опасным, словно хищник на охоте. Дома под ее влиянием он старался стать другим, но получалось плохо: они ссорились из-за его упрямства, он кричал о ее желании его изменить, а она плакала. После развода они старались держаться друг с другом подчеркнуто вежливо. Их связывала только работа – это он понял, увы, тоже лишь после развода. И своего внутреннего зверя тоже перестал сдерживать после этого. Окружающие вскоре привыкли к мысли, что за два года так и не узнали Игоря Громова по-настоящему, и приспосабливались к нему новому – несговорчивому и вспыльчивому.