Аток едва заметно поджимает губы. – Предусмотрительно. Интуиция подсказывает, что пора уносить ноги. Аток осматривает меня с головы до кончиков пальцев, торчащих из-под пышной юбки с рюшами. – Я позабочусь, чтобы у тебя всегда была пряжа, кондеса, – сурово говорит он. – Теперь можешь идти. Я бросаю взгляд на Руми. Его лицо снова приобретает непроницаемое скучающее выражение: он всегда прячется под этой маской, когда на него смотрят. Руми наливает себе еще сока, больше не глядя в мою сторону. Я выхожу из зала в легком замешательстве от этой ситуации. Но разве это важно? Скоро я увижусь с принцессой. Если мы сможем спокойно пообщаться хотя бы несколько минут, она расскажет мне об Эстрейе и ее возможном местонахождении. Я размышляю о том, как неловко мы будем себя чувствовать в присутствии наблюдателей, и тут меня посещает блестящая мысль. Пульс учащается. Я знаю, как найти Эстрейю. Глава двадцатая ДНЕМ ВСЕ МЫ поднимаемся в башню. Кроме Руми: он пробубнил что-то невнятное по поводу ухода за больными и поспешил в лазарет. Наверное, ему невыносимо смотреть, как страдает в заточении его возлюбленная принцесса. Слуга уносит из моей комнаты ткацкий станок и пряжу. Наши шаги гулким эхом отзываются в стенах башни. Впереди идет король. Жрец следует за мной по пятам. Я чувствую его пристальный взгляд. По спине пробегают мурашки. Он – холодная тень, которая умерщвляет все, к чему прикасается. С содроганием вспоминаю о нашей договоренности по поводу разбойника. Завидев нас, стражник у двери в комнату принцессы раскрывает рот от удивления. Опомнившись, он поспешно открывает дверь. Принцесса Тамайя стоит у своей узкой кровати. Мы с шумом вваливаемся в ее уединенную комнату, и в первый миг ей не удается скрыть удивление. Но затем она расправляет плечи и учтиво оглядывает всех нас. Она выглядит очень благородно, и я даже испытываю за нее необъяснимую гордость, хотя совсем ничего о ней не знаю. – Hermana[67], – холодно произносит Аток. – Hermano[68], – приветствует его Тамайя точно таким же тоном. – С чего это меня удостоили такой невероятной чести? Аток указывает на меня. Я делаю шаг вперед, тщательно маскируя волнение. Даже получилось выдавить из себя улыбку. – Мы здесь, потому что моя нареченная хотела бы посостязаться с тобой в ткацком искусстве, – говорит Аток. Накидка на его плечах сверкает в мягком свете свечей. – Я сказал своей невесте, что хочу лично присутствовать при этом. – Ах вот как, – произносит принцесса, бросая на меня короткий взгляд. Я слегка расширяю глаза и склоняю голову в сторону слуги, держащего в руках мой ткацкий станок. Ну же, подыграй мне! Por favor. Весь мой план держится на ее магических способностях. У меня больше не будет другой возможности узнать, где искать Эстрейю. – Да, – медленно произносит принцесса, переводя взгляд на станок. – Состязание. Как прекрасно. Ты давно не наблюдал за тем, как я тку, брат. Легкая улыбка трогает ее губы, и она едва заметно кивает. Я испытываю внезапное облегчение, будто кто-то непринужденно смахнул рукой все мои страхи, словно вчерашнюю пыль с мебели. – Можете начинать. Станки ставят рядом друг с другом; перед каждым – по низкому деревянному табурету и корзине разноцветной пряжи. Мне достались оттенки желтого: от цвета банановой кожуры до медового, принцессе – темные оттенки синего и винно-красный. Я сажусь и расправляю юбку с рюшами, чтобы она не мешала в работе. Принцесса делает то же самое. Мы переглядываемся и беремся за пряжу. Продеваем нити то сверху, то снизу, от одного конца к другому. За нами тихо перешептываются зрители. Я не обращаю на них никакого внимания; сейчас главное – подобрать цвета и определиться с тем, что я хочу изобразить. Любые послания исключены: сейчас день, а значит, я не могу использовать лунные лучи. Но мне безразличен исход этого поединка. Сейчас важно только одно: дар принцессы. Я останавливаюсь и искоса гляжу на ее станок. Пальцы Тамайи ловко переплетают нити, и она уже почти доткала треть гобелена. Я работаю быстро, но она еще быстрее. – Скажи мне, брат, – произносит принцесса, обернувшись. – Тебе нравится новое место, где ты спрятал Эстрейю? Кажется, будто в комнате резко стало холоднее. Сайра тревожно переглядывается с королем. По спине пробегают мурашки. Аток в бешенстве вскакивает с кровати. – Что ты об этом знаешь? – спрашивает он. Принцесса Тамайя лишь улыбается. – Просто поддерживаю разговор. Мы давно с тобой не общались. – Мы не будем обсуждать Эстрейю, – шипит Аток сквозь зубы. – Продолжай ткать, или… – Или что? Ты спрячешь меня от моих друзей? Заберешь мои вещи? – Она кивком указывает на мое платье – видимо, очередной наряд из ее гардероба, – и ее губы презрительно искривляются. – Ты уже сделал все что мог, hermano. В черных глазах Атока загорается недобрый огонь. – Нет, не все. Может, попросить жреца закрыть чей-то говорливый рот? Руки Сайры слегка вздрагивают, словно он готовится к нападению. Я впервые вижу, как принцесса съеживается и ссутуливается. Стиснув зубы, она мотает головой. Аток с удовлетворенным видом опускается на кровать. Сайра сжимает кулаки, будто его только что лишили последней еды. Принцесса отворачивается и берет в руки пряжу. Ее пальцы легко порхают над станком, и под ними постепенно вырисовывается пейзаж. Раздаются восторженные возгласы. Я не задумываясь встаю со стула и заглядываю ей через плечо. В верхней части гобелена изображено дождливое небо. Под искусно вытканным ливнем дремлет Ла Сьюдад; на заднем плане – лавандовая гора, окутанная туманом. Совсем вдали виднеется озеро Яку, потревоженное порывами ветра. Пейзаж кажется таким реалистичным, что я не удивилась бы, если бы в грозовом небе засверкали настоящие молнии, а из шерстяных туч пошел бы настоящий дождь. Я еще никогда не видела ничего подобного. С самого детства мне внушали непреложные истины: я – лучшая ткачиха во всей Инкасисе; я – мудрый лидер и искусный борец. Иллюстрийцы всегда лучше всех. Но меня обманывали. И Ана, и мои родители, и Каталина. Я не лучшая ткачиха. Этот титул принадлежит принцессе. Я стою за принцессой, и она едва заметно прижимается ко мне спиной. Прищурившись, я наблюдаю за ее работой. Внимательно изучаю каждый ряд. Ее руки не останавливаются ни на секунду, но в какой-то момент я замечаю, как она проводит мизинцем по небольшой точке в глубине озера Яку. Драгоценный камень, в котором заточены неупокоенные души, жаждущие смерти. Смертельное оружие. Эстрейя. Колени подкашиваются, и я торопливо возвращаюсь на свой стул. Мой гобелен не закончен даже наполовину. Без особого энтузиазма беру в руки пряжу, но тут Аток издает громкий возглас разочарования и окидывает меня взглядом, полным отвращения. Посыл понятен. – И это все, на что ты способна? – спрашивает он. Я указываю на гобелен принцессы. – С ней нет смысла соревноваться. Она владеет этим искусством гораздо лучше меня. – Тогда зачем я стою здесь и трачу свое время? С трудом подавляю желание разбить ему голову ткацким станком. Делаю глубокий вдох и пытаюсь справиться с яростью, от которой вскипает кровь. Медленно и спокойно отвечаю: – Вы пришли по собственному желанию. Я вас не приглашала. Кто-то издает тихий смешок, но тут же замолкает: все знают, как опасно смеяться над Атоком. – Вы останетесь наверху. Обе, – шипит Аток и, развернувшись, шагает к двери. Моя накидка эффектно развевается у него за спиной. – Ни еды, ни питья для обеих. Пусть сдохнут тут от голода! – рявкает он напоследок. Его голос напоминает лай сторожевой собаки. Дверь с грохотом захлопывается. Стража остается снаружи. Я мрачно переглядываюсь с принцессой. Мой план сработал, но теперь я тоже застряла здесь. Я не могу позволить ему держать меня здесь до самого Карнавала. – Думаете, свадьбу теперь отменят? – шепотом спрашиваю я. – Вряд ли, – говорит Тамайя. – Он скоро остынет и пошлет за вами. Он импульсивен, но не совсем уж глуп. Вы же не можете умереть до свадьбы. – Она тянется ко мне и добавляет: – Извините, но нам срочно нужно обняться. Вы же понимаете, что я сделала? Я киваю. – Я тоже не совсем уж глупа. Она смеется и крепко обнимает меня. Я чувствую, как она дрожит. – Что вы собираетесь делать с тем, что я вам рассказала? Она мне нравится, поэтому я отвечаю со всей честностью: – Не знаю. – Кондеса, думаю, нам пора поговорить. – Тамайя указывает на диван. – Садитесь. Мы заперты вместе, так что у меня нет выбора. Я не готова к этому разговору; мне нечего ответить на ее вопросы. Но я не могу просто развернуться и уйти, как ее брат. Я сажусь рядом и делаю глубокий вдох. За время, проведенное в замке, я успела сильно запутаться, и мне становится все труднее скрываться под маской. Кажется, достаточно одной неосторожной реакции, и она спадет – и все увидят Химену, беспомощную и беззащитную. – Как вы думаете, почему Аток хочет жениться на вас? Я удивленно вскидываю брови: не думала, что она начнет с этого. – Чтобы получить доступ к нашей воде. Принцесса качает головой. – Возможно, это одна из причин, но далеко не самая важная. Он стал забывать о наших ценностях и традициях, о том, как нас растили. В погоне за деньгами и властью он почти потерял себя. Не хочу вас обидеть, но он выбрал вас в жены, чтобы спасти собственную шкуру. Ему гораздо важнее укрепить собственную власть, чем выбрать спутницу, которая сможет изменить Инкасису к лучшему. Мой брат жаждет добиться признания от тех, кто столетиями угнетал наш народ. Хочет, чтобы его уважали и боялись. Он думает, что, женившись, он сделает вас – и заодно всех иллюстрийцев – своей собственностью. Ему нужна власть, но его жадность (как и в случае с вашими иллюстрийскими предками) не приведет ни к чему хорошему. – Ах, вы не хотите меня обидеть? – переспрашиваю я. – Очень любезно со стороны лаксанки.