– Засыпаю на ходу. Только не вздумай пихать меня посреди ночи. Усмехнувшись, Каталина уютно устраивается рядом. – А ты вечно воруешь одеяло. – А у тебя единственная подушка во всей крепости. Каталина толкает меня локтем. Я ловко выхватываю подушку из-под ее головы и бросаю сверху. Каталина с хохотом уворачивается. – Верни подушку, деревенщина! Я усмехаюсь и наношу еще один удар. Изобразив обиду, Каталина отбирает подушку и прячется под одеялом. Сейчас можно расслабиться и ненадолго забыть о ролях, которые мы играем каждый день. Ведь не только я скрываюсь под чужим именем. Она широко раскидывает руки, и меня так и подмывает спихнуть ее с кровати. Но я не делаю этого, и наступает приятная тишина. Мы молча смотрим в потолок, погрузившись в размышления. Я снова вспоминаю о пустых корзинах из-под еды. – Ты права, – шепотом говорит Каталина. – Странно, что она еще не вернулась. Я поворачиваюсь, достаю из кармана мешочек лунной пыли и протягиваю ей. – Постарайся не думать об этом. Готова? – Не надо тратить ее на меня. Постараюсь заснуть сама. Я пристально смотрю на Каталину. – Ты же знаешь, я всегда могу добыть еще. – Сколько же тебе придется прясть, если твоя голова сейчас занята тем, как нас всех прокормить? – спрашивает она, избегая моего взгляда. – Каталина… – Прости, – сдавленно говорит она. – Признаю, я была не права. Просто эти пайки и так ничтожны… Lo siento[12]. Понимаю: это очень заманчиво – дать людям хоть какое-то утешение, пусть даже совсем небольшое. Она не может быть кондесой – по крайней мере публично, – поэтому старается как можно больше помогать мне и общаться с людьми. Я крепко обнимаю ее плечи. Я не знаю, что нам теперь делать, но могу хотя бы помочь заснуть. – Может, все же попробуешь отдохнуть? Возьми лунную пыль. Она кивает. Я сдуваю горстку сверкающей пыли ей в лицо. Действует практически мгновенно. Закрыв глаза, Каталина уютно устраивается на подушке. Она кажется такой юной, когда спит. Я подтягиваю ее одеяло повыше, под самый подбородок, и тоже прикрываю глаза. Голова трещит от мыслей об Ане и наших скудных запасах еды, и я в сотый раз сожалею о том, что лунная пыль не действует на меня. Ана выполняет столько важных задач: организует сопротивление, обороняет крепость, обеспечивает выживание всего нашего народа. А от нас требуется поддерживать порядок, пока ее нет. Я просыпаюсь от громкого стука с полным ощущением, будто только что сомкнула глаза. Каталина сидит рядом со мной и спросонья растирает лицо. Открывается тяжелая деревянная дверь, и в комнату энергично входит София в боевом облачении – тунике с длинными рукавами и толстым кожаным поясом, на котором висит меч. На ее ногах потертые кожаные сапоги с потайными кармашками, где скрываются тонкие острые ножи. – Надеюсь, ты принесла кофе, – бормочу я. – Много кофе. Con azúcar[13]. – Сахара нет, – отвечает София. Конечно же нет. – Зачем ты встала так рано? Сегодня какие-то учения, о которых я не знаю? София подходит к окну. Ее лицо выражает мрачную решимость. – Враг наступает. Они уже подошли к мосту. Глава вторая Я ВЫПРЫГИВАЮ ИЗ КРОВАТИ, сбрасывая одеяло, будто оно загорелось. – Сколько их? Они перешли через мост? Неужели магия Аны… София поднимает руку. – Лаксанцы не воины. Они просят разрешения перейти мост, потому что пришли с посланием от Атока. – Разрешения? – переспрашиваю я. С тех пор как произошел переворот, ни один лаксанец не спрашивал разрешения войти в иллюстрийскую крепость. Они требовали впустить их, либо жрец Атока задействовал кровяную магию, чтобы выпытать дорогу у какого-нибудь наивного иллюстрийца и перебраться через мост. – Кондеса, как вы планируете действовать? – спрашивает София. Я открываю рот, чтобы ответить, но тут понимаю: она обращается не ко мне. Взгляд Софии направлен на Каталину. Сжимаю зубы. Я ничего тут не решаю. Я лишь исполнитель. В голове постоянно звучит голос Каталины; она управляет моими мыслями и иногда даже чувствами. Я прекрасно осознаю свою роль, но от этого не легче. Я тоже хочу быть услышанной. Иногда я испытываю тайное удовлетворение, когда выхожу из себя. В эти редкие минуты проявляется мое истинное «я». Каталина теребит уголок одеяла. – Твоя мать еще не вернулась? – Нет, – мрачно отвечает София. Хмурюсь. Это плохо. Очень, очень плохо. – А от Мануэля есть новости? – с надеждой спрашивает Каталина. – Он не писал уже несколько месяцев, – говорит София, качая головой. – Что за ерунда. Нужно отправить кого-нибудь за ней. За ними, – вмешиваюсь я. – Сколько человек она взяла с собой? – Четверых. Я уже отдала приказ направить поисковый отряд. – София приглаживает рукой густые темные волосы – точно таким же жестом, как и ее мать. – Хорошо. Каталина делает глубокий вдох, выпускает из рук краешек одеяла и выпрямляется. Твердым, уверенным голосом она произносит: – Заберите у них оружие. Пропустите их. Снимите повязки с глаз, только когда они перейдут через мост. Мы выслушаем их послание, а когда Ана вернется, решим, как действовать дальше. – Ты уверена? – спрашиваю я. – Все в любой момент может пойти не по плану. Еще ни один лаксанец не переходил этот мост. А вдруг они что-то задумали? – Я хочу выслушать их послание. – Каталина напряженно смотрит на Софию. – Лучше знать наверняка, чего хочет Аток, не так ли? София кивает. – Нас больше, чем их. Думаю, мама поступила бы так же. При упоминании Аны Каталина немного расслабляется. – Тогда займись этим. София уходит – без лишних слов и не оглянувшись. От мысли о переговорах с лаксанцами становится дурно. Если бы на их месте были мы, Аток, скорее всего, прогнал бы нас от ворот замка. Или еще хуже. Многие иллюстрийские шпионы сгинули в его подземельях. Умерли от голода, в полном одиночестве и темноте. Каким бы важным ни было их послание, мы не можем пропустить их через мост. Это слишком рискованно. Но кондеса решила иначе. – Выбери, что мне надеть, – говорю я. – Только не слишком вычурное, пожалуйста. – Я бы с удовольствием встретилась с гонцом сама. С трудом подавляю желание уколоть кондесу заколкой. – И свести на нет годы тщательного планирования? Я – твое прикрытие. И тут мне становится не по себе от собственных слов. Это опасно. Причем не только для нее, но и для меня. Каталина скрещивает руки на груди. Она и сама понимает, что нельзя забывать об осторожности. Когда лаксанцы захватили Ла Сьюдад, узурпатор отдал приказ искать последнюю наследницу иллюстрийской короны по всей Инкасисе. Но к тому времени Ана, командир королевской гвардии, уже успела запереть Каталину в крепости и спрятать от посторонних глаз – и лаксанских, и иллюстрийских. Уже тогда Ана не доверяла никому: слишком уж отчаянным было наше положение.