* * * — Привет и до свидания, Фокс. Габриэль проигнорировала саркастические комментарии своих коллег детективов, когда вошла в зал заседаний департамента для дисциплинарного слушания. За столом сидели командир бюро, представитель профсоюза, старший сержант и незнакомый мужчина в темном костюме и синем галстуке, которого командир представил, как специального агента Палмера из ФБР. — Присаживайся, Габриэль. Рад видеть, что ты уже встала на ноги. Лысый и краснолицый, сержант был крупным мужчиной с высокомерным отношением. Несмотря на то, что он был жестким, он всегда поддерживал Габриэль и проталкивал ее заявление в отдел по наркотикам через год после смерти Дэвида. — Спасибо. — С колотящимся сердцем она села в конце стола, сложив руки на коленях, пока луч полуденного солнца пробивался сквозь закрытые жалюзи, посылая в ее сторону обнадеживающий свет. Может быть, она просто получит нагоняй или отстранение за то, что опередила спецназ своим ранним проникновением на склад, где предположительно прятался Гарсия. — Пуля прошла насквозь, так что рана быстро заживает. — Приятно слышать. Первая часть слушаний прошла, как и ожидалось. Представитель профсоюза пробежался по ее послужному списку, по хорошей работе, которую она проделала сначала в качестве полицейского, а потом следователя по делу Гарсии. Он говорил о ее браке с Дэвидом и о том, как она была опустошена после его смерти. Если бы она действительно хотела разыграть карту сочувствия, то рассказала бы им, что произошло через несколько дней после смерти Дэвида, когда она обнаружила, что потеря мужа принесла не самую страшную боль, которую ей пришлось вынести. Но это был секрет, которым она делилась только со своими друзьями, Николь и Сисси, и с лучшим другом Дэвида, Джефом. — Ты в порядке? Она вздрогнула, слишком поздно осознав, что нечаянно открыла дверь своей самой сильной боли, и это отразилось на ее лице. — Да, я в порядке. Захлопнув мысленную дверь, она заставила себя разжать пальцы и попыталась расслабить их на коленях, пребывая в смущении проявлением эмоций, пусть и незначительных. Ее представитель профсоюза продолжил свое представление, замалчивая нити, которые были натянуты в нарушение политики привлечения ее к делу Гарсии, подчеркнув ее понятную потребность быть частью рабочей группы, которой было поручено привлечь Гарсию к ответственности. «Отдать его в руки правосудия». — Он снова и снова подчеркивал эти слова, делая вид, что Габриэль, войдя на склад раньше времени, просто хотела убедиться, что Гарсия не сбежит, хотя на самом деле она надеялась найти предлог, чтобы его убить. Она была всего на третьем месяце беременности, когда однажды вечером, вернувшись домой после ночной смены, обнаружила Дэвида висящим вниз головой, раздетым и измученным, с перерезанным горлом, и кровью красным морем растёкшейся по их новому кремовому ковру. Вызванный стрессом выкидыш. У врачей было клиническое название того, что произошло несколько дней спустя. Но она не могла забыть о том, что потеряла свою последнюю и единственную связь с Дэвидом. Доказательство того, что он жил и любил. Она так хотела ребенка, чтобы он дал ей всю любовь, которой у нее никогда не было, чтобы она стала матерью, по которой так отчаянно скучала. Она подозревала, что все присутствующие в комнате, кроме таинственного специального агента Палмера, знали, что она без колебаний нажала бы на курок, если бы увидела Гарсию на складе. Все они были опытными полицейскими, и Дэвид был их другом, а также очень уважаемым и любимым лейтенантом. Все они знали, что истинное правосудие для Гарсия — проведение остатка своей жизни за решеткой было менее реалистичнее, чем то, что Гарсия наймет хорошего адвоката, внесет залог и снова исчезнет, чтобы продавать наркотики, которые разрушили бесчисленные жизни, или в лучшем случае отсидит несколько лет за какое-то незначительное обвинение, из-за отсутствия доказательств за более серьезное преступление. Представитель профсоюза завершил свое заявление, подчеркнув тот факт, что никто не установил личность стрелявшего в Габриэль, и весьма вероятно, что Гарсия на самом деле не был на складе во время налета. В конце концов, помещение явно недавно освободили, оставив только упаковочное оборудование для наркотиков без каких-либо признаков тридцатилетней группировки, которая якобы была во главе распространения наркотиков Гарсии. И если бы это было в действительности так, то рейд в любом случае провалился, но не потому, что Габриэль вошла на склад слишком рано и имела несчастье столкнуться с одиноким отставшим, выстрелившем в нее в отчаянной попытке убежать. Его доводы были убедительны. Однако она прекрасно понимала, что ей не следовало позволять заниматься этим делом. Хотя все закрывали глаза на то, что она прошла путь от полицейского до детектива по борьбе с наркотиками, данная перестрелка вынудила эту проблему выйти на свет, и бюро должно было принять меры. Ее рука потянулась к медальону, который она носила после того, как в нее попала пуля, веря, что вот-вот снова увидит Дэвида, и она сжала его «на счастье». — Мы примем решение относительно вас до окончания вашего отпуска по болезни, — сказал командир, подводя итог. — Но прежде чем вы уйдете, я хочу сообщить вам, что делом Гарсии занимается ФБР. Специальный агент Палмер будет здесь на протяжении всего расследования. Он изучил досье, и знает, как усердно вы работали над этим делом последние два года. Командир заколебался. — Он собирается внести изменения, и расшевелить это дело. — Он отвернулся, и у Габриэль появилось плохое предчувствие о том, какими будут эти изменения. — Мисс Фокс. — Специальный агент Палмер холодно улыбнулся ей, и она сразу же невзлюбила его. Он был высок и худощав, с темными волосами, угловатыми скулами и острым подбородком, который сужал его длинное лицо. Он выглядел слишком худым, чтобы быть импозантным, но у нее было чувство, что под этим костюмом у него были сплошные мускулы и куча другой мерзости. — Вы проделали солидную работу, и я уверен, что все, кто находится в этом департаменте благодаря вашему вкладу… О, Боже. Она проглотила комок в горле. А вот и оно. — Я привел свою собственную группу, — продолжал он. — У них большой опыт общения с наркобаронами вроде Гарсии. И, конечно же, опыт работы с межгосударственными и международными наркотрафиковыми кольцами, такими как Картель Фуэнтеса. Мы впервые заинтересовались Гарсией, когда он был еще в Лос-Анджелесе. Он хотел стать главой наркобизнеса, чего добился с помощью своих картельных связей в Мексике. — Я знаю о нем все с тех пор, как он приехал в Вегас. — Никто в бюро не знал о Гарсии больше, чем она. — Я понимаю, как много вы вложили в это дело. — Агент Палмер одарил ее еще одной холодной улыбкой. И я также понимаю, что Гарсия был ответственен за смерть вашего мужа, лейтенанта Дэвида Роско, очень уважаемого члена ДПЛВ (прим.пер — Департамент полиции Лас-Вегаса). Однако я был удивлен, что, вам позволили работать над этим делом, учитывая просто нескрываемый конфликт интересов. Когда ты жертва, быть беспристрастным невозможно. — Я не жертва, — твердо сказала она. — Дэвид был жертвой, и я хотела быть частью рабочей группы, которая заставит Гарсию заплатить за его преступление. Не то чтобы членство в группе что-то значило. Как младший детектив по этому делу, ей было поручено заниматься бумажной работой, вводить информацию в базы данных и сидеть за столом, проводя исследования. Никто не воспринимал ее всерьез. Она была слишком молода, слишком неопытна, и все думали, что она получила эту должность из-за высокого уважения командира бюро к Дэвиду, несмотря на то, что она сдала экзамены, поставив ее в равные условия с другими кандидатами в бюро. — Он заплатит, — сказал специальный агент Палмер. — У нас есть опыт поимки таких жестоких преступников, как Гарсия, и работа, проделанная вашей рабочей группой, станет бесценным ресурсом. Ваше дальнейшее участие, зависит от исхода этого слушания и моей личной оценки того, скомпрометирует ли ваше эмоциональное участие расследованию или принесет пользу следствию. Она сжала губы и с трудом подавила приступ тошноты. Она пришла на слушание в надежде получить легкое наказание, и никогда даже не задумывалась о том, что они вышвырнут ее из рабочей группы. И ей больше некуда было идти. До смерти своего старшего брата Патрика она никогда не задумывалась о работе в полиции. С ее любовью к головоломкам и разгадыванию тайн, ее интересы склонялись к науке и исследовательским занятиям. Но она поступила в полицейскую академию после окончания средней школы, надеясь, что воплощение мечты Патрика вытащит ее отца из депрессии, которая поглощала его с тех пор, как он умер. Он был так горд, когда Патрик заговорил о том, чтобы стать офицером полиции, и настолько опустошен, когда у Патрика произошла передозировка спустя нескольких дней пребывания в реабилитационном центре в третий раз. Габриэль с трудом могла вспомнить те дни, когда зависимость Патрика не управляла их жизнью. Он связался с наркотиками после смерти их матери и отец привез их в Неваду к своей новой жене Вэл и двум ее сыновьям. После переезда ее хорошие воспоминания о Патрике затерялись из-за этих криков, драк, лжи и воровства. Ее отец потерял работу каменщика вследствие вечных визитов в больницу, судебных слушаний, освобождения Патрика из тюрьмы или поездкам по улицам в поисках его, когда тот находился под кайфом, и даже не мог вспомнить своего имени. Когда она только поступила в полицейскую академию, Габриэль верила, что сможет изменить ситуацию, став офицером полиции. Она думала, что сможет очистить улицы, чтобы другие семьи не пострадали, и молилась, чтобы ее отец нашел некоторое утешение в ее попытке так почтить память о Патрике. Горькое разочарование пришло к ней, когда отец не удосужился прийти на церемонию вручения дипломов, а потом, когда она была на патрулировании и поняла, что войну с наркотиками никогда не выиграть. Если бы она не встретила Дэвида, преподавателя одного из ее занятий, который уговаривал ее не сдаваться, она бы ушла после первого курса. Что она будет делать, если ее отстранят от дела? Как она выполнит молчаливое обещание, данное Дэвиду, когда в последний раз обнимала его на пропитанном кровью ковре в гостиной? Как он сможет покоиться с миром, без отмщения за его смерть? А как будет она? Поблагодарив представителя профсоюза, она быстро пошла по коридору, отчаянно желая выбраться из здания прежде, чем кто-нибудь увидит ее и спросит о слушании. Она нажала кнопку лифта и взмолилась о быстром побеге. — Габи! Джеф Сантос догнал ее как раз в тот момент, когда дверь лифта открылась, и последовал за ней внутрь. Она знала лучшего друга Дэвида, теперь лейтенанта по борьбе с наркотиками, так же давно, как и самого Дэвида. После смерти мужа Джефф был невероятным утешением и поддержкой, помогая ей во всем, начиная с продажи дома и заканчивая провождением с ней выходных, когда она больше всего в своей жизни ощущала отсутствие Дэвида. — Ты в порядке? Что случилось? Она повернулась к нему лицом, заметив морщинки беспокойства на его широком лбу под короткострижеными черными волосами. Джеф был смуглым там, где Дэвид был белокурым, довольно загорелым, с самыми черными глазами, которые Габриэль когда-либо видела. В нем было шесть футов крепкой мускулатуры, тщательно подстриженные усы и короткая бородка. У него была широкая бочкообразная грудь и небольшой живот, появившийся только после смерти Дэвида. Она уставилась на бронзовый медальон, который он всегда носил на кожаной цепочке вокруг своего покрытого шрамами горла, вспоминая тот день, когда они с Дэвидом подарили его ему. Он поцеловал ее в знак благодарности, пока Дэвид разливал напитки на кухне, и его губы задержались слишком долго на ее щеке, а шепот был слишком близко к ее губам. Она отмахнулась от него, как от наваждения, но в прошлом году он дал ей понять, что хочет перевести их дружбу в другое русло и он был готов ждать сколько потребуется, все только для ее комфорта. У нее не хватило духу сказать ему, что это займет целую вечность. — Делом Гарсии занимается ФБР, — сказала она. — Ответственный агент недоволен моим участием, потому что считает, что существует конфликт интересов. Я почти уверена, что он хочет, чтобы я ушла из рабочей группы. — Дверь лифта скользнула в сторону, она вышла в приемную, где царила какофония шума от разношерстной толпы людей, большинство из которых не хотели здесь находиться. Разумеется, Джеф последовал за ней. Он всегда был рядом, даже после того, как у них произошел неловкий разговор однажды ночью шесть месяцев назад, когда он попытался поцеловать ее и она объяснила, что больше не хочет иметь никаких отношений. Дело не в тебе, а во мне. Банально, но верно. Она была сломлена изнутри. Поврежденная. Ей нечего было предложить, кроме своей боли. — Из ФБР? — Он резко втянул в себя воздух. — Боже, Габи. Я знаю, как много это значит для тебя, как сильно ты хотела заставить Гарсию заплатить за то, что он сделал с Дэвидом. Но, может быть, это и к лучшему. Ты сможешь двигаться дальше. — Я не хочу двигаться дальше, — отрезала она. — Я хочу справедливости. Это все, ради чего я жила последние два года. Гарсия или ничего. Двери скользнули в сторону, и она вышла наружу, в обжигающий жар неестественно теплой Невадской осени. — Не торопись, — сказал Джеф, ведя ее в тень под китайским деревом хакберри и положив твердую руку ей на поясницу. — Есть и другие варианты. Я могу поговорить с людьми, помочь тебе попасть в другое бюро. Как на счет отдела убийств? Гарсия был связан с десятками убийств в городе… — Я знаю, что ты занят своими собственными расследованиями. А после Дэвида я не могла заниматься убийствами. — Тебе просто нужно проявить творческий подход. — Он приобнял ее и крепко прижал к себе. — А что, если ты перейдёшь в отдел краж? Я уверен, что он украл не одну вещь в своей жизни. Она неуверенно рассмеялась. Джеф был таким милым парнем. Лейтенант полиции. Уважаемый в своем бюро. С ним было весело, он был хорошим другом для Дэвида, и для нее. И все же она не чувствовала никакого притяжения. Где Дэвид был светом — он был тьмой. Там, где Дэвид был непринужденным, Джефф был напряженным. Он смеялся слишком громко, говорил громко, двигался слишком быстро. Там, где у Дэвида было легкое обаяние, улыбки Джеффа иногда казались вынужденными, как будто ему приходилось работать над лицом, которое он представлял миру. Но более того, он был для нее как брат. И его поцелуй шесть месяцев назад был просто неправильным. — Я не оставлю тебя одну сегодня вечером, — сказал он. — Я приглашаю тебя на ужин. Я не могу смириться с мыслью, что ты дома одна, после того как тебе выбыли почву из-под ног. — Ты заставляешь меня казаться жалкой, — она вздохнула. — Я не собираюсь сидеть дома в темноте, разглядывать старые картины и плакать над бутылкой вина. Я собираюсь на пробежку, а потом пойду в спортзал и поработаю над своей рукой и плечом чтобы привести их в форму. А еще мне нужно забрать Макса от собачьей няньки… Она нашла свою драгоценную гончую после того, как проверила несколько спасательных центров по совету своего терапевта. Это была любовь с первого взгляда. Продав дом, она сняла небольшое бунгало в Хендерсоне с большим задним двором, чтобы Максу было где побегать. Когда она обнаружила, что Николь с трудом сводит концы с концами, будучи дилером казино на Стрипе, она пригласила ее жить с ними. В свою очередь, Николь помогла Габриэль пережить ее первый ужасный год без Дэвида. — Ты должна поесть, — настаивал он. — Как насчет того, чтобы я заскочил позже с пиццей и бутылкой вина, и мы могли бы просто расслабиться и посмотреть телевизор? Грудь Габриэль сжалась при мысли о том, что она останется наедине с Джефом, чего она старалась избегать после того неловкого поцелуя. Почему она не может сделать следующий шаг и стать с ним такой, какой он хочет ее видеть? Он был лучшим другом Дэвида, и у них было много общих интересов, это будет легко и весело. И все же это было несправедливо по отношению к нему. Она даже думать не могла о том, чтобы быть с кем-то в отношениях. Она была сломлена, и он заслужил найти кого-то, кто нуждался бы во всей заботе, которую он хотел дать. — Спасибо, Джеф. Но у меня есть дела, и я пообещала, что проведу вечер с Николь. Она рано освободилась из казино. Может быть, в другой раз. — Когда ты будешь во мне нуждаться, я всегда буду рядом. — Он наклонился и коснулся губами ее губ. Все произошло так быстро, что она не успела среагировать. А потом он исчез. Ее руки сжались в кулаки, и она прижала их к голове. Почему она ничего не чувствует, когда он ее целует? Она устала от оцепенения. Устала от ежедневной рутины. Надоело притворяться, что она любила свою работу, когда она была там только из-за того, чтобы Дэвид мог спокойно покоится с миром. Устала ничего не чувствовать, когда к ней прикасается хороший, порядочный человек. Ей хотелось закричать. Бежать. Орать. Она хотела убежать от удушливой жизни, которую построила из пепла, которая держала ее в подвешенном состоянии между будущим, пугающем ее, и прошлым, которое ее поглощало. Боже, она просто хотела чувствовать что-то. Тепло. Фейерверк. Страсть. Ей хотелось почувствовать то же, что она чувствовала, когда проснулась после операции и увидела красивого, безупречно одетого мужчину, изучающего ее со своей больничной койки. Тогда она что-то почувствовала. Любопытство. Заинтересованность. Волнение. Желание. Все в нем: его внешность, поведение, абсолютная непокорность в отказе признать, что он был подстрелен и находился в проклятой больнице — все это заставило ее затаить дыхание. А его голос, этот акцент... Даже сейчас от одной мысли об этом у нее подкашивались колени. Каково это — целоваться с таким мужчиной, как он? С кем-то настолько уверенным в себе и контролирующим ситуацию. Бунтарем. Мужчиной, который мог соблазнить раненую женщину на больничной койке одним лишь звуком своего голоса и жаром своего взгляда. Она вытащила телефон и щелкнула по изображению, которое она сохранила в приложении. Лука Риццоли, Руководитель Иль Таволино Лучшая итальянская кухня в Лас-Вегасе