9. Вера, Надежда, Любовь и другие На следующий день Мешков снова встретил меня у дома, проводил в холл. Я села в кресло, он рядом. — Вчера я внимательно прочла ваши записки. У вас хороший слог. У вас получилась неплохая повесть… правда, для особого круга читателей. Однако мое любопытство вы не удовлетворили. У меня к вам есть вопросы. Встречались ли вы с Тамарой Князевой здесь, в Соединенных Штатах? — Да, один раз. Она нашла меня лет пять назад. Приехала ко мне в лабораторию. Не хотела, чтобы о ее визите знали моя жена и дочь. — Ваша супруга знает о визите Тамары? — Что вы! Нет! Нет! — По вашему тону я поняла, что эта встреча не оставила у вас приятных воспоминаний. О чем вы говорили? — Она сказала, что у нее только что умер муж и теперь она в абсолютно безвыходном финансовом положении. Обычные в таких ситуациях слова: «могу помереть с голоду», «я на грани», «ты должен мне помочь». Ну и в конце угрозы. «Я сейчас пишу книгу. Уже кое-то написала про тебя, про то, чем мы занимались, когда были в армии». — То есть она пыталась вас шантажировать? — В какой-то степени. Она сказала: «Ты меня знаешь, я бесчестная, подлая, могу и приврать. Но если дала слово, то все. Все, что написала про тебя, выкину. Мне нужно двести долларов каждый месяц, чтобы оплачивать кондоминиум. Он стоит восемьсот долларов в месяц. Но шестьсот могу платить сама». — Она рассказывала, где живет? — Да. Во Флориде, в Кокоа-Бич. Приглашала в гости. — И вы согласились высылать ей деньги? — Мне ничего не оставалось делать. Месяц назад она мне сказала, что хочет полностью выплатить кондоминиум. И для этого ей нужны четыре тысячи долларов. И добавила: «После этого ты меня забудешь». — И вы послали эти деньги? — Мне ничего не оставалось делать. — Я вас понимаю. Но почему вы написали в чеке: «на ремонт машины»? Он немного растерялся. Очевидно, он забыл, что написал в чеке. Но быстро нашелся: — Я не хотел, чтобы об этом знала жена. — На каждом чеке, который вы отправляли Князевой каждый месяц, вы тоже писали «на ремонт машины»? — Да, да, конечно. — Мы не нашли у Князевой никаких документов, подтверждающих ежемесячное получение денег. Вы действительно высылали ей деньги? — Дело в том, что… — замялся Мешков. * * * — Дело в том, что ты скоро совсем заврешься и тебя начнут подозревать в убийстве. В двери стояла стройная женщина лет шестидесяти пяти в открытой серой блузке и длинной, почти до полу, серой юбке. — Валерия Александровна? — спросила я. Она кивнула головой. После прочитанного я представляла ее не такой. Меня удивило ее лицо; скорее, не лицо, а взгляд, злой взгляд. Я уверена, что она слушала наш разговор с самого начала. — Ах, Лера, я не знал, что ты вернулась, — начал Александр Аркадьевич, но она его оборвала. — Как умерла Князева? — Ее убили. — Это я слышала. — Сначала ее кололи булавками, потом чем-то били, а потом на нее уронили большой телевизор. Телевизор упал на лицо. — Что написано в медицинском заключении? — Черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью. Лицо представляло сплошное кровавое месиво. Опознать ее было трудно. — Где ее убили? — В ее доме. Она жила в своем доме в Кокоа-Бич во Флориде. Жила под фамилией Солджер, это фамилия ее мужа американца, он умер пять лет назад. Валерия повернулась к Александру Аркадьевичу: — Солджер — по-английски солдат? — Да. — Начала жить как Князева, а умерла Солдатовой. Из князей в солдаты. Я продолжала: — Подозрение падает на русского. Фамилия его Молчалин. Такова, по крайней мере, первая версия полиции. Причина убийства не ясна. Отпечатки его пальцев найдены к комнате убитой. — Он арестован? — Нет. Он повесился в день убийства. — Мне кажется, мои записки определенным образом проливают свет на причину убийства… — осторожно начал Мешков. — Да. Я обратила внимание на рассказ о вашей встрече с Князевой в парке. — Вы обратили на это внимание?! — обрадовался Мешков. — Я об этом подумал еще вчера, когда вы меня спросили, знаю ли я, кто такой Молчалин. Видишь, Лера, — он повернулся к жене, — я правильно сделал, что ознакомил госпожу Лонову с записками. Она сама обо всем догадалась. Если бы я ей начал объяснять… — Да, я догадалась. Но того парня они звали «Качалкин-Молчалкин». Вы помните его настоящую фамилию? — Не помню. Но это не важно. Они тогда дружили вчетвером: Вера, Надежда, Любовь и… Тамара. Они и звали ее: мать Софья. Понимаете? — То, что они могли звать ее Софья, я понимаю, но что это объясняет? — Госпожа американский детектив, — вмешалась Валерия, — вероятно, не знает, что есть такая пьеса «Горе от ума». Там у героини пьесы Софьи любовник по фамилии Молчалин. — Да, да, — подхватил профессор. — Она этого парня звала Молчалиным. И человек, которого вы подозреваете в убийстве Князевой, вполне мог быть родственником того Молчалина. Может быть, даже сыном. Когда сын узнал, каким унижениям подвергался в молодости его отец, он решил отомстить. — Сын мог отомстить за отца, — согласилась я. — Непонятно, почему он ждал так долго. — Отец мог ему рассказать о своих унижениях на смертном одре. К семидесяти годам приходит желание расплатиться по всем счетам. Если вы обратили в внимание, в моих записках есть рассказ о том, как в армии на Тамару кто-то уронил бюст. Через пятьдесят лет на нее уронили телевизор. Тот же почерк. Так и напрашивается мысль о том, что тогда в армии именно этот Молчалин и сбросил на нее бюст. Два дня назад вы меня спросили, знаю ли я Молчалина, и я сразу подумал… Откровенно говоря, я ожидал, что именно эта часть моих записок окажется вам полезной. Но чтобы до такой степени! Говорил он уверенно. Но меня не убедил. — У Молчалина из Флориды есть алиби. Мы нашли девушку, которая утверждает, что в тот вечер, когда было совершено убийство, Молчалин был у нее. И, соответственно, убить Князеву не мог. — И вы ей доверяете? — Да. Их вместе видели несколько человек. Мешков не сдавался: — Он мог заплатить кому-нибудь, чтобы тот совершил убийство. — Вы имеете в виду, что он нанял киллера. Такую возможность нельзя исключать. Однако у Молчалина не было денег не только на киллера, но и на оплату гостиницы. Вмешалась Валерия Александровна: — Мой муж, как всегда, все усложняет. Кто-то убил эту грязную бабу. Наверное, поделом. И все. Ищите этого человека. А что касается Молчалина из прошлого… вы даже не знаете, существовал ли он на самом деле. Профессор укоризненно посмотрел на жену. Точно, подумала я, приписал профессор историю в парке.