Солнце поднималось все выше и выше, день обещал быть жарким. Шесть овец, пережевывая жвачку, улеглись на траву и вскоре заснули. Седьмая стояла на страже. У меня слипались глаза. Я знал, что должен спать; ведь для того-то я и пришел сюда. Во сне я должен был встретить какое-нибудь животное, которое согласится стать моим помощником и защитником. Но я не мог забыть этого страшного крика, раздавшегося в ночи. Я не смел сомкнуть глаз: хотелось мне узнать, кто кричал. Был ли я трусом? Не знаю. Но вряд ли кто на моем месте не поддался бы страху. Солнце высоко стояло на небе, но глыба, нависшая над моей головой, заслоняла его от меня. Я частенько посматривал на овцу, которая стояла на страже. Она озиралась по сторонам, и я знал, что пока она стоит спокойно, никакая опасность мне не угрожает: горная овца издали заметит врага. Было около полудня, когда она медленно подошла к отдыхавшим овцам и улеглась рядом с ними. Ближайшая к ней овца встала, потянулась, зевнула и заняла место караульной. Вдруг она подняла голову и посмотрела в мою сторону, а один из ее детенышей вскочил и побежал к ней. Делая большие прыжки, она бросилась ему навстречу. Вскочили и остальные овцы. Сверху донесся шум, словно кто хлыстом рассекал воздух. Потом я ясно расслышал хлопанье крыльев. С неба прямо на бегущего ягненка упал орел; острые когти вонзились в спину. Мать подбежала к своему детенышу и передними копытами попыталась ударить орла, но было уже поздно. Огромная птица взмахнула крыльями и поднялась над склоном. Я слышал жалобное блеяние ягненка, видел, как он мотает головой и дергает тонкими ножками. Отлетев от горы, орел разжал когти, уронил свою добычу и тотчас же устремился вслед за ней. Я услышал глухой стук, когда ягненок упал на камни. Мне пришло в голову, что орел нарочно бросил его на камни; теперь голодным птенцам, ждавшим на одной из ближайших скал, легче будет клевать растерзанное тело. Когда улетел орел, я перевел взгляд на горных овец; вместе со своими детенышами они бежали на запад и вскоре скрылись из виду. Я рассердился на орла за то, что он похитил ягненка, но, поразмыслив, признал себя неправым. Мог ли я бранить орла, когда и мы, люди, поступаем точно так же? Орлы питаются ягнятами, козлятами, кроликами и птицами, а люди убивают всех животных, потому что нуждаются в пище и одежде. С этими мыслями я заснул. Проснулся я после захода солнца. Вздрогнув, я сел и окинул взглядом склон горы. Нигде не было видно ни одного живого существа. Спал я крепко и ничего во сне не видел. Мне стало грустно. «Кто знает, увижу ли я вещий сон и сколько времени придется мне провести в этой пещере?» — думал я. Я протер глаза, еще раз посмотрел на склон и в сумерках спустился к источнику. Напившись, я поспешил назад в пещеру, но быстро идти не мог: от долгого поста я ослабел, и у меня подкашивались ноги. Весь день дул легкий западный ветерок. К вечеру он стих. Спустилась темная ночь. Издалека доносился рев водопадов, низвергающихся с отвесных скал. Прислушиваясь к шуму воды, я вспомнил слова моего отца. «Падающие струи, — говорил он, — ведут между собой беседу, но мы не понимаем их языка. Голоса их звучат с незапамятных времен и будут звучать вечно. А мы, люди, рождаемся и умираем, и голоса наши замолкают навеки». Никогда не слышал я, чтобы отец ругался или в раздражении повышал голос. Имя его было Утренний Орел, но в лагере дали ему прозвище Кроткий. Так звали его все — мужчины, женщины, дети. Кроткий! Да, дома был он ласковым и кротким, но наши воины говорили, что в бою он не отступал перед врагами и никому не давал пощады. Я лежал в темноте на склоне горы и думал об отце и о себе. Я хотел стать ловцом орлов, но не должен ли я был также вступить на тропу, пройденную моим отцом, и сражаться вместе с нашими вигвамами? Громкий плеск в ручье заставил меня вздрогнуть. Я хотел было сбросить одеяло, в которое закутался, и вскочить, но мне удалось овладеть собой. «Смелей! — сказал я себе. — Лежи смирно! Ты должен лежать смирно». Ха! Нелегко было это сделать! Как хотелось мне вскочить и убежать подальше! Вскоре услышал я громкое фырканье и сопение, а легкий ветерок донес острый запах медведя. Первый всплеск воды навел меня на мысль о медведе, и теперь я окончательно убедился в том, что медведь купается в ручье. Черного медведя я не боялся, но мне угрожала серьезная опасность, если в воде плескался гризли. Ни разу еще не приходилось мне иметь дело с гризли, но слышал я о них много. Каждое лето несколько человек из нашего лагеря попадали в лапы гризли. Эти медведи — самые коварные из всех животных. Одни гризли, завидев человека, убегают, другие не обращают на него ни малейшего внимания, но бывают и такие, которые тотчас же переходят в наступление и убивают или калечат свою жертву. Я слышал, как медведь вылез из ручья. Вода струйками стекала с него на землю. Потом раздался шум, напоминающий раскат грома. Медведь отряхивался. Теперь я уже не сомневался в том, что это был гризли. Зашуршали кусты, из-под тяжелых лап медведя срывались камни, катились по склону. Слышно было, как длинные когти стучали о камни. Медведь шел прямо на меня! О, как мне было страшно! Я весь дрожал и обливался потом. О бегстве нечего было и думать. Я знал, что в два прыжка он меня догонит. Оставалось одно: когда он поднимется к моей пещере, направить на него дуло ружья и спустить курок. Если я не убью его наповал, то быть может, вспышка огня и громкий выстрел его испугают, и, раненый, он обратится в бегство. Лежи я неподвижно, он, пожалуй, не заметил бы меня и свернул бы в сторону. Но, прислушиваясь к его шагам, я почувствовал, что он направляется прямо к моей пещере. Я должен был повернуться, сесть и взять в руки ружье. Хотя я и старался не шуметь, но, должно быть, он услышал шорох. Громко захрапев, он побежал быстрее, и я понял, что он меня увидел. В несколько прыжков он поднялся по крутому склону. Было очень темно, но все-таки я разглядел огромное черное тело у входа в пещеру. Я наклонился, погрузил дуло ружья в длинную мягкую шерсть и выстрелил. Ослепительная вспышка — и я увидел перед собой гигантского гризли. Раненый, он громко заревел, и я почувствовал на своем лице его горячее зловонное дыхание. Он лез дальше в пещеру, и нос его коснулся моей груди. Прижавшись к каменной стене, я ждал смерти. Снова раздался страшный рев, и вдруг огромная черная масса медленно начала скользить назад и вниз. Тщетно пытался он удержаться, вонзить когти передних лап в каменный пол пещеры: силы ему изменили. Он пыхтел, сопел и, наконец, сорвался и покатился вниз по склону. Затем все стихло. Я его убил! Одним выстрелом я убил самого большого медведя, какого мне когда-либо приходилось видеть. Я совершил великий подвиг! Величайшим подвигом считалось у нас убить врага — сиу, кроу, ассинибойна, — но и убившему серого медведя было чем похвалиться. Мысленно я представил себе, как я стою перед вигвамом, посвященным Солнцу, который хотели выстроить наши женщины, и говорю во всеуслышание: — В месяц Новой Травы я постился в маленькой пещере на склоне Красной горы, к западу от верхнего озера Два Священных Вигвама. Во мраке ночи на меня напал большой серый медведь. Я приставил к груди его ружье, выстрелил и убил наповал. Вот мой трофей: ожерелье из когтей гризли! А когда я умолкну, воины будут восхвалять меня! Размышляя об этом, я насыпал на ладонь немного пороху, взял пулю и зарядил ружье. Теперь я готов был померяться силами с любым противником. Я потерял надежду увидеть в эту ночь вещий сон. Лежа на боку, я смотрел на Семерых5, медленно скользивших на север. Из-за гор заструился бледный свет: всходила луна, и в полумраке я разглядел внизу огромную тушу медведя. Он лежал у подножия скалы на пути к источнику. Когда луна высоко поднялась над горами, я спустился к медведю. Он был еще больше, чем я думал, величиной со старого бизона. Я заглянул в разинутую пасть и увидел четыре желтоватых клыка длиной с мой большой палец. Всю зиму он пролежал в берлоге, и шкура его еще не облезла и не полиняла. Волос был длинный темно-серый. Несколько раз обошел я вокруг него, и чем дольше я на него смотрел, тем веселее становилось у меня на сердце. Я так был счастлив, что мне хотелось запеть победную песню. Я поставил ногу на его мохнатый бок и чуть слышно запел; потом положил на землю ружье, достал нож и отрезал когти передних лап. Теперь, когда пикуни одержимы желанием иметь красивые одеяла, одежду, бусы и лакомства белых людей, многие наши охотники сдирают шкуры с убитых ими медведей и обменивают их на товары. Не так было в дни моей молодости. Мы относились к ним как к любому из наших врагов — кроу, кри или ассинибойну. Вместо скальпа мы брали их когти, а мясо и шкуру приносили в жертву Солнцу. Срезав когти и спрятав их в мешок, я встал. Затем я спустился к источнику, вымыл руки и нож, напился и побрел назад в пещеру. Около туши медведя я приостановился, полюбовался им и, наконец, медленно стал карабкаться по склону, с которого скатился медведь. На камнях темнели пятна крови. Не прошел я и трех шагов, как что-то засвистело над моей головой и большая каменная глыба слетела по откосу слева от меня и упала в ложбину. Я побежал к пещере; задыхаясь и весь дрожа, я добрался до нее как раз в ту минуту, когда за моей спиной загрохотала вторая глыба. Я спасся чудом. Мне пришло в голову, что эти две глыбы не оторвались от скалы, так как никакого треска я не слышал, а были кем-то сброшены с вершины. Кто-то хотел меня убить! Мысль о новом враге привела меня в ужас. От голода я ослабел; встреча с медведем придала мне сил, но когда возбуждение прошло, я снова почувствовал слабость, и головокружение. И вдруг в тишине раздался протяжный крик, тот самый крик, который испугал меня в первую ночь. Повторился он трижды, и я похолодел от ужаса. Он доносился с вершины горы, и последние мои сомнения рассеялись: каменные глыбы не сорвались, а были сброшены! Там, на горе, скрывался враг. Я решил, что Красные Крылья сделал ошибку, послав меня поститься на эту гору. Здесь мне со всех сторон угрожает опасность. Не успел я убить медведя, как появился новый и еще более страшный враг. Должно быть, это был воин из какого-нибудь западного племени, а все западные племена враждовали с нами. «Здесь я не увижу вещего сна, — думал я. — Я даже заснуть не могу от страха. Когда рассветет, я покину это место и вернусь домой». Несомненно, враг мой знал, по какой тропе я пришел сюда, и, пожалуй, устроит засаду. Придется поискать другую тропу. А если я доберусь живым до лагеря, как стыдно будет признаться, что ничего во сне я не увидел и бежал с горы! ГЛАВА ПЯТАЯ Остаток ночи я просидел, прислонившись спиной к каменной стене и поджидая моего врага. Он так и не появился, и голоса его я больше не слышал. Наконец рассвело и я окинул взглядом склон горы, посмотрел на неподвижную тушу медведя и почувствовал, что при дневном свете страх покинул меня. Повсюду пели птицы. Белые куропатки прилетели к источнику. О, как не хотелось мне уходить отсюда! Я решил подождать еще несколько часов. К полудню мой враг, утомленный ночным бдением, подумает, что я не намерен отсюда уходить, и, быть может, заснет; вот тогда-то я и убегу. У меня слипались глаза, никогда еще не чувствовал я себя таким измученным и слабым, но я знал, что жизнь моя висит на волоске, и поклялся не смыкать глаз. Солнце выплыло из-за гор и согрело мою пещеру. Я заметил, что горные бараны и снежные козы не приходили на водопой; из этого я вывел заключение, что враг мой находится где-то поблизости. Наконец, с востока пришло стадо баранов. Приблизившись к ручью, животные увидели убитого медведя или почуяли его запах и тотчас же повернули назад. Рысцой прибежал волк — тоже с востока; высоко задрав морду и навострив уши, он втягивал носом воздух. Увидев медведя, он остановился как вкопанный и долго смотрел на него, не зная, что делать. Должно быть, его мучила жажда; косясь на медведя, он быстро спустился к ручью, напился и убежал на запад. И горные бараны и волк пришли с востока по тропе, которая вела к водопадам Бегущего Орла. Теперь я был почти уверен в том, что мой враг скрывается не на этой тропе. Я решил покинуть пещеру, спуститься на тропу и бежать на восток. И все-таки я мешкал. Я был так слаб, что мне казалось, будто враг тотчас же меня догонит. Над головой моей раздалось громкое карканье. Я посмотрел на небо и увидел большого орла, кружившего над скалой; за орлом летал ворон и, казалось, пытался клюнуть своего врага. Но тот не обращал на него внимания и поднимался все выше и выше. Наконец, ворон отказался от погони и полетел к горе. Я потерял его из виду, но вскоре он промелькнул мимо моей пещеры, опустился прямо на голову медведя и выклевал ему глаз. Затем ворон зашагал по огромной туше и острым клювом стал долбить шкуру в том месте, где кончаются ребра. Продолбив ее, он добрался до печени и жадно стал есть. У меня болела спина. Я лег, не спуская глаз с ворона, которого мы считаем самой мудрой из всех птиц. «О, если бы он мне приснился! — думал я. — Хорошо было бы иметь его своим помощником!» Дважды ловил я себя на том, что у меня слипаются глаза. Я боролся с дремотой и не заметил, как заснул. Последней моей мыслью была мысль о вороне. Я проснулся, сел и, сжимая в руке ружье, осмотрелся по сторонам. Взглянув на солнце, я убедился, что до полудня еще далеко. Значит, спал я недолго, но каким бодрым и сильным чувствовал я себя теперь! Наконец-то, приснился мне сон! Пока я спал, моя тень искала помощника и нашла его. Ясно припомнилось мне все, что я видел во сне. Я скитался по холмистой стране и, встретив барсука, попросил его быть моим помощником, но он ничего мне не ответил и скрылся в своей норе. Потом повстречались мне антилопа, волк, койот, старый бизон и лисица, и ко всем взывал я о помощи. Одна только лисица дала мне ответ. — Там, за холмом, — сказала она, — живет тот, кто согласится стать верным твоим помощником и защитником. Ступай к нему. И снилось мне, что я спустился с холма, вошел в рощу и побрел вдоль ручья. — О вы, живые существа, населяющие леса, равнины воды и воздух! — кричал я. — Сжальтесь надо мной! Пусть кто-нибудь из вас согласится быть моим помощником и защищать меня от всех опасностей, какие могут повстречаться на моем пути! В лесу было много птиц. Они порхали с ветки на ветку и громко пели. Две выдры резвились в ручье; на берегу сидел барсук и грыз кору ивы. Длинноногий кролик притаился под кустом шиповника; поодаль отдыхали два белохвостых оленя. И птицы и животные, казалось мне, прислушивались к моей мольбе, но ничего мне не отвечали. Я так устал, что не мог идти дальше. Опустившись на землю, я закрыл глаза и подумал: «Никто не хочет мне помочь. Здесь я умру». И хотя глаза были закрыты, но я увидел страну Песчаных Холмов, а у подножия их — большой лагерь. Между вигвамами бродили тени людей, лошадей, собак. Я узнал тени отца, брата, нескольких друзей. Лица их были печальны. О, как не хотелось мне идти в эту страну теней! Вдруг раздалось хлопанье крыльев, и я услышал громкий голос: — Ты взывал о помощи. Я пришел. Я открыл глаза, сел и увидел перед собой большого ворона. — О ворон! — воскликнул я. — Не покидай меня, будь вечным моим помощником и защитником! — Сначала узнай, кто я, — ответил он. — Не думай, что я один из тех воронов, которых ты ежедневно видишь. Я предок их, «древний ворон». Давно уже слежу я за тобой и знаю, что у тебя доброе сердце. Да, я буду твоим помощником. Призывай меня всякий раз, когда угрожает тебе опасность, и я не откажу тебе в защите. — О великодушный ворон! Как мне благодарить тебя! — вскричал я. Не знаю, что бы я еще ему сказал, но вдруг на моих глазах произошло чудо, и слова замерли у меня на языке: птица превратилась в человека — прекрасного воина в боевом наряде, сверкающем, как солнце. Был он так красив, что я не мог оторвать от него глаз. Еще секунда — и видение исчезло. Снова увидел я перед собой птицу; она взмахнула крыльями и, громко каркая, полетела на запад. Я проснулся, сел и стал припоминать все, что привиделось мне во сне. Я не сразу сообразил, что цель моя достигнута: я обрел тайного помощника. И помощником моим была самая мудрая из всех птиц. Наконец, вспомнил я о том, что где-то поблизости скрывается тот, который хочет меня убить. Оставив одеяло в пещере, я крадучись спустился на тропу, проложенную дичью, и побежал домой. Спал я недолго, но сон придал мне сил, и бежал я быстро. В руке я сжимал ружье и на бегу осматривался по сторонам и часто озирался, чтобы узнать, нет ли погони. Но никто меня не преследовал. У меня мелькнула мысль, не устроил ли враг засады, но при виде горных баранов и коз, разбегавшихся при моем приближении, я убедился, что путь свободен. Бараны, завидев меня, взбирались на скалы и оттуда смотрели вниз, но я был слишком слаб, чтобы их преследовать, хотя голод меня мучил и мне очень хотелось убить одного из них. Когда я подошел к водопаду Бегущего Орла, силы мне изменили. Выйдя на лужайку, я, как подкошенный, упал на траву. Вскоре услышал я голоса и топот копыт. На тропу выехали трое всадников — это были охотники из нашего лагеря. С трудом я привстал, замахал им рукой и снова упал на траву. Они узнали меня и поспешили ко мне на помощь. — Ха! Это ты? — воскликнул один из них, великий охотник, которого звали Глаза Лисицы. — Красные Крылья оповестил весь лагерь о том, что ты ушел поститься на Красную гору. Ну, как? Помог ли тебе пост? — О, да! Теперь у меня есть могущественный помощник. — Кто же он такой? — улыбаясь спросил один из охотников. — Один только Красные Крылья узнает, кто он, — коротко ответил я. Охотники громко расхохотались. Этот вопрос они мне задали только для того, чтобы меня подразнить. Они прекрасно знали, что никому, кроме Красных Крыльев, не расскажу я о своем тайном помощнике. — Слушайте все, — продолжал я, — там, на Красной горе, мне угрожала смерть. На меня напал большой медведь, и я его убил. В этом мешке хранятся его когти. Затем невидимый враг пытался меня убить. С вершины горы, он сбросил две каменные глыбы. Должно быть, он спал, когда я убежал из пещеры на склоне горы, где я постился. О, не осуждайте меня за то, что я оттуда бежал! Я был слишком слаб, чтобы встретиться с врагом. У меня едва хватило сил добраться до этого водопада, и дальше я уже не мог идти. — Конечно, мы тебя не осуждаем! Ты поступил правильно, — сказал Глаза Лисицы, и другие двое с ним согласились. Они попросили меня точно описать место, где я постился и где, по моему мнению, скрывается воин, сбрасывавший с горы камни. Выслушав меня, Глаза Лисицы проговорил: — Мы хотели переправиться через реку, углубиться в лес и поохотиться на оленей. Но теперь мы пойдем по следу другой дичи и отыщем твоего врага. Садись на мою лошадь и поезжай домой. Они помогли мне сесть на лошадь и заботливо спросили, хватит ли у меня сил доехать до лагеря. Затем они привязали к деревьям двух других лошадей, и мы распрощались. Моя лошадь чувствовала, что мы возвращаемся домой, и бежала рысью. Было после полудня, когда я остановил ее перед нашим вигвамом. Мать и бабушка помогли мне сойти с лошади и уложили на ложе из шкур. Прибежал старик Красные Крылья. И ему, и женщинам очень хотелось знать, видел ли я вещий сон, и они засыпали меня вопросами. Я сказал им только, что все благополучно, а затем попросил есть. Мать дала мне похлебки, и, утолив голод, я крепко заснул. Было после полуночи, когда я проснулся. Несмотря на поздний час, мать не ложилась спать и караулила мой сон. У костра стоял горшок с вареным мясом и похлебкой, и я снова принялся за еду. Проснулась бабушка, и я стал рассказывать им о днях поста, но не назвал имени священной птицы, которая обещала быть моим помощником. Как они меня хвалили, когда я показал им когти медведя! Затем сообщили они мне новости хорошие и плохие. Вечером вернулись в лагерь охотники и принесли скальп моего врага. Человек, сбросивший с гор две каменные глыбы, оказался индейцем из племени снейк; они узнали это по повязке из меха и перьев. Когда они подкрались к нему, он сдирал шкуру с моего медведя, и отрывая куски мяса, поедал их сырыми. Несомненно, он видел, как я отправился в обратный путь, и воспользовался моим уходом, чтобы завладеть шкурой, а также одеялом, которое я оставил в пещере. Наши охотники убили его и сняли скальп. Я обрадовался этому известию. Скоро бабушка сообщила мне еще одну новость: хотя Длинный Волк хвастал, что пойдет ловить орлов, но в последнюю минуту струсил. Вместо того чтобы засесть в ловушку, он поехал в форт белых, обменял лошадь на виски и напившись ввязался там в драку. Его избили, и в лагерь он вернулся чуть живой.