А это мои феминистки впервые за несколько недель решили выйти из анабиоза и неуверенно подали голос. — Считай, что я продлил твою жизнь на полминуты. — Ты предлагаешь мне бросить курить? — ощущая нарастающее возмущение, спросила я. — Нет, но я надеюсь, что ты придешь к этому осознанно, — самоуверенно произнес парень. — Ты сейчас напоминаешь мне Алекс, — я с сомнением заглянула в его глаза, даром что на улице было ни черта не видно. — Тебе вредно дышать с ней одним воздухом. — Не выдумывай, у тебя классная сестра. — Да сегодня просто вечер откровений! — усмехнулась на его заявление. — Ты заделался моим тренером по здоровому образу жизни, а моя сестра вдруг стала классной?! — Не передергивай, ладно? — миролюбиво проговорил Шон, взяв меня за руку. — Я всего лишь забочусь о тебе. — Так значит ты заботливый? — Типа того, — и мои феминистки начали танцевать в голове фокстрот, потому что впервые на моей памяти этот заносчивый тип казался смущенным. — А ещё ты шикарный оратор, — добавила с улыбкой и, повиснув на шее парня, потянулась к его губам. Чудом избежав сомнительной радости прилипнуть на морозе языком к языку Шона, я повернулась и прижалась спиной к нему, выдыхая тёплое облако, рождённое в нашем поцелуе. Шон обхватил меня за талию одной рукой, и я, чувствуя, как впадаю в блаженство, откинула голову на его плечо, уставившись в ночной небосвод. — Как много здесь звёзд. В городе их почти не видно, а в кампусе ты держал меня взаперти привязанной к кровати почти три месяца. — Зато я показывал тебе там другие звёзды, — Шон тихонько засмеялся и легко коснулся губами моего виска. — Да, твоя обсерватория, определенно, мне никогда не надоест… Это Полярная звезда? — я указала пальцем на самую яркую точку на небе. — Она, — ответил Шон, выпуская изо рта облако пара. — Обещай, что не станешь смеяться? — вдруг потребовал он, чем немало заинтриговал меня. — Ладно, — обернувшись к нему, обхватила парня за шею, и с любопытством взглянула на него. — Обещай, — настойчиво произнес он. — Хорошо, обещаю, — покорно проговорила, — я не стану смеяться над тобой. Шон приобнял меня, а его взгляд был направлен куда-то вверх. — В общем, когда мне было семь, я смотрел с Майком ужастики и потом не мог спать без света. Я боялся. И отец как-то сказал мне, что, пока Полярная звезда будет появляться над нашим домом, со мной ничего не случится. — И ты поверил? — Конечно. В то время я и подумать не мог, что взрослые могут обманывать, — задумчиво проговорил он. — Допускаю тот момент, что в семь лет ты был нормальным ребенком, Шон, и вел себя соответствующе. — Не думаю, что мама согласится с тобой, — усмехнулся он. — От меня же вечно одни проблемы. — Не говори так, ты просто… — я запнулась, подбирая слово. — Раздолбай? — Это само собой… Но у меня такое ощущение, что ты словно сам не хочешь сближаться с людьми. У тебя есть друзья? — У меня есть ты. — Да, это так, — с улыбкой сказала я. — Но почему у тебя раньше не было постоянной девушки? — Я ждал тебя. Его ответ был до безобразия правильный и волнительный, но у меня складывалось такое ощущение, что между нами все еще оставалась какая-то недосказанность. Словно он все время что-то держал в себе, не желая выставлять это напоказ. — Я ждал тебя… сказал парень, который менял подружек раз в неделю, — я не смогла удержаться от этого замечания. — Мне просто интересно узнать о тебе больше. Мы же почти не разговариваем. Мы либо занимаемся сексом, либо собираемся им заниматься, — проговорила я, проведя тыльной стороной ладони по его подбородку и щеке. — Отлично я все устроил, правда? — сквозь смех пробормотал он, крепче прижимая меня к себе. — Да, я не жалуюсь. Но мне иногда не хватает того Шона, с которым я общалась в юности, — озвучила то, что стало вдруг таким очевидным. — Тогда тебя интересовало что-то большее, чем секс со мной. — Шоколадка, ты сама не знаешь, что говоришь, — и ему снова было смешно. — Разве может быть что-то интереснее, чем секс с тобой? Ну вот как с ним можно разговаривать о чем-то серьезном? Опустив руки, я засунула их в карманы парки, в недоумении качая головой. — Ладно, проехали. Я сама не знаю, чего хочу. Шон провёл рукой по моей спине и с шумом вздохнул, и я всем телом ощутила, что он сомневается в том, стоит ли продолжать наш странный разговор. — У меня был друг… его звали Нил, — без намёка на веселье заговорил Шон через несколько мгновений. В нем происходила какая-то перемена, и я почувствовала, что у меня появился шанс открыть еще одну закрытую дверь в его душу. — Мы жили по соседству и выросли вместе. Он был тот ещё оболтус, — с горечью в голосе усмехнулся Шон. — В четырнадцать у него обнаружили лейкоз. Он так и не дожил до конца восьмого класса... Потом, как ты знаешь, утонул наш отец… Потом мама заболела. Сначала ей отняли одну грудь, потом другую... Майкл уехал в колледж, я почти год жил один. Мне тогда было пятнадцать. Мама, которая больше напоминала пациента хосписа, практически жила в больнице. В тот год мне пришлось встречать Рождество в одиночестве, и с тех пор я ненавижу праздники... Мне всегда кажется, что именно в праздник может произойти какая-нибудь хрень... Знаешь, в то самое Рождество я уже был готов, что мама тоже умрет… Потом был мой брат, на которого свалилась забота обо мне и маме. Майк оказался в больнице, когда ему чуть не вышибли все мозги, — перечисляя самые страшные события своей жизни, он продолжал прижимать меня к себе, но я чувствовала, насколько он был далек от меня в эту минуту. — И я не знаю, что произошло, просто в какой-то момент я понял, что если не подпускать к себе человека слишком близко, то будет не так страшно и больно его терять, — пожав плечами, он снова тяжело вздохнул и, качая головой, будто подводя итог сказанному, добавил: — Вот и все, Сара. Я эгоист и... трус. Ты это хотела услышать? Я не сразу нашлась, что сказать. Его слова были настолько пропитаны болью, обидой и одиночеством, что я просто обняла его, уткнувшись ему в грудь под распахнутой курткой, и пару минут мы стояли молча. — Жаль, что так вышло… с тем твоим другом и родителями, — тихо проговорила я, ощущая щекой, как гулко стучит его сердце. — Алекс мне кое-что рассказывала, но мне и в голову не приходило, каково тебе было тогда. Вам с братом очень досталось... Но я не согласна, Шон, ты не трус и не эгоист, ты был всего лишь ребенком и был растерян и напуган. Не наговаривай на себя, пожалуйста. — Ты правда так думаешь? — и его недоверчивый тон заставил меня прижаться к нему еще сильнее. — Ну конечно! Но… — я запнулась, раздумывая, стоит ли пытать парня дальше. — Что? Договаривай. Мне важно знать, что ты думаешь обо мне, — решительно проговорил он, не оставляя мне выбора. Я подняла голову и чуть отстранилась. — Ты сказал, что никого не подпускал к себе, потому что боялся снова лишиться кого-то важного… но что насчёт меня? Теперь ты не боишься? Шон наклонился, потерся своим носом о мой и сказал: — Теперь я боюсь еще больше. — Это не очень-то логично. — Согласен, но оно того стоит. Знаешь, я никогда ещё не чувствовал себя настолько зависимым от другого человека, но теперь понимаю, что не смогу без этого. Не смогу без тебя. — А я без тебя. Но для меня это не новость. Я целый год сходила по тебе с ума. — Какой же я кретин, Сара! — Но теперь это неважно, главное то, что есть сейчас, — проговорила я и после небольшой заминки добавила: — Шон, если хочешь… если тебе нужно будет… не знаю… выговориться, я рядом, я могу быть твоим другом, кем угодно... а не только твоей девушкой. — Ты для меня не просто девушка, Сара. Но… я тебя понял, спасибо. — Тебе спасибо. — А мне-то за что? — удивлённо спросил он. — За то, что поделился, — я обвила рукой его шею и легко коснулась губ парня. — Пойдем в дом? — Давай еще постоим так немного? — предложил он и издал лёгкий вздох, ознаменовавший конец такого непростого, но очень важного для нас обоих разговора. — Ты не замерзла? — Нет, с тобой я никогда не мерзну. Глава 18 Две недели каникул пролетели для меня, как один день. И теперь, положа руку на сердце, я могла совершенно искренне заявить: «Зима на Аляске – это лучшее время года!» Конечно, как не пыталась сестра, страсть к подледной рыбалке ей так и не удалось мне привить, но катание на снегоходе и подъем по канатной дороге я однозначно оценила, пусть встать на лыжи так и не рискнула. Впрочем, как и Алекс, которой Майкл велел держаться подальше от пункта проката горнолыжного инвентаря под страхом кровавой расправы. Заботливый. Это так трогательно. И в тот самый момент, когда Шон открыл рот, чтобы высказаться о своем желании прокатиться вниз со склона на сноуборде, я полностью разделяла негодование его старшего брата. Нам даже пришлось на полчаса образовать с Майклом что-то вроде военной коалиции, чтобы противостоять попыткам беременной и однорукого воплотить свои желания в жизнь. Еще за это время, проведенное в доме Нины, стало понятно, что мне потребуется не день и не неделя, а, как минимум, разгрузочный месяц. Шон утверждал, что с моим идеальным задом могут соперничать, разве что, телки с его постеров, но я-то понимала, что дело – дрянь, и, если я собиралась в следующем году на Тринадцатидюймовую попойку, нужно было немедленно прекращать есть. И сегодня перед отъездом в колледж я вылезла из-за стола в доме Нины, в полной уверенности именно так и поступить, уже и не пытаясь застегнуть верхнюю пуговицу на джинсах... — Ты почти полтора часа молчала, может расскажешь, где я опять налажал? — спросил Шон, заглушив двигатель.