— Теперь пауни рассердятся и постараются нам отомстить. Они обязательно пойдут по нашим следам и нападут на наш дом, причем их будет очень много. — А мы не поедем к нему напрямую, — ответил Володя. — А направимся с тобой сначала в Литлл Биг Пойнт, перекуем там наших лошадей, а уже оттуда вернемся к нашему дому. Этим пауни ни за что не догадаться, что мы можем так сделать и даже если они и пойдут по нашим следам, то те доведут их всего лишь до этого городка, а там они ничего про нас не узнают. — Ха! — воскликнул Солнечный Гром. — Мой Белый Отец очень хитер и как воин он много стоит. Ты был вождем у своих людей, прежде чем пришел сюда, к нам? — Ну… в общем-то, да, но не очень большим и я мог командовать только воинами. К тому же надо мной было тоже очень много командиров. — Так у вас значит очень много вождей? А солдат? И они все тоже в синей одежде, и на боку у них длинные ножи, а на головах шляпы, как у солдат в этом форте? — Нет, мундиры у наших солдат темно-зеленые. И ещё вместо шляп они носят на голове… шапки. А так… да! И всяких вождей, и солдат у нас хватает. — А здесь… здесь все остальное так же, как и у вас? — спросил мальчик, затаив дыхание. — Да, почти так же: такие же горы, реки, только у нас там нет бизонов, — ответил ему Володя, однако потом ему в голову пришла мысль, что может быть, он спрашивал его совсем не об этом, а о чем-то другом? ГЛАВА СЕДЬМАЯ В которой содержится рассказ о 47 японских самураях, а Ко на практике применяет приемы кэндзюцу и ниндзюцу — А что очень дорого стоит купить такую вот винтовку? — спросил Солнечный Гром Володю, глядя на то, как тот смазывает маслом механизм своего нового усовершенствованного ружья Винчестера. — Как, вообще, вы, белые определяете, сколько чего стоит? — Н-у-у, — начал Володя, старательно подбирая слова. — Обычно происходит это так: кто-то платит за работу больше, кто-то меньше, но потом люди друг другу об этом рассказывают, и заработная плата становится везде примерно одинаковой. А значит — примерно одинаковыми становятся и цены, хотя каждый старается заплатить поменьше, а вот продать — дороже! А платят людям по качеству и количеству труда. Вот смотри: люди, что сейчас работают на строительстве железной дороги «Трансатлантик — Пасифик» получают от одного до двух долларов в день, пастухи на фермах, где разводят лошадей и коров — 15–20 долларов месяц. На перегоне скота платят больше — один доллар в день, при готовой кормежке. Шкура бизона стоит два-три доллара, однако большая и выделанная шкура может стоить даже 50 долларов — но это смотря где ты будешь её продавать. Вот этот револьвер стоит 12 долларов и вот эта шляпа тоже 12, ну, а про винтовку ты знаешь, сколько я за неё отдал. — Но шляпу сделать легче, чем револьвер! — возмутился Солнечный Гром. — Шляпа — это шляпа, а револьвер… он ведь железный. И какой он… сложный. — Да, но в этой шляпе заключено много ручного труда, тогда как такие вот револьверы сейчас люди делают при помощи машин, поэтому-то они так и дешевы. Я читал в объявлении, что на фабрике Кольта в Хартфорде в их изготовлении участвуют даже девушки, причем если сначала их цена была 50 долларов, в 1852 году — 19, то сейчас всего 12 долларов! Вот насколько понизилась их цена! — Не понимаю — почему? — Потому, что сначала их делали руками, и было их мало и люди соглашались дорого платить, лишь бы только иметь это оружие. Зато сейчас такой револьвер можно купить чуть ли не в каждой лавке, их выпускают в день тысячами, вот поэтому цена на них и упала. — Это мистер Кольт придумал этот револьвер? — и Солнечный Гром показал на висевший на стене револьвер Ко. — Да, Сэмюель Кольт, хотя ещё до него в 1813 году Элиша Кольер изготовил что-то похожее для британских войск в Индии, но только с кремневым замком, поэтому большого успеха эти его револьверы не имели. А Кольт или же увидел этот револьвер, или — так говорят, хотя лично я в это и не верю, — придумал его конструкцию, когда ему было всего 16 лет, наблюдая за храповым механизмом на якорном шпиле, когда плавал юнгой на грузовом бриге «Корво». Первый образец, который стрелял, имел барабан на пять зарядов, ну а после появились и шестизарядные модели, в том числе и вот этот, что ты видишь. Мне, правда, больше по вкусу патронные револьверы «Смит и Вессон» вроде того, с которым ни на минуту не расстается Ко. Они гораздо практичнее и удобнее в пользовании, потому, что их значительно легче и быстрее перезаряжать. — Ну, да, я помню. Ты уже говорил мне, что того, кто не успевает выстрелить первым, обычно первым же и убивают. Вот почему это так важно и быстро стрелять и быстро перезаряжать своё оружие. Володя похлопал его по плечу. — Ты молодец, Ота Кте. Помнишь все, что я сказал и с каждым днем говоришь по-английски все лучше и лучше, и это тебе пригодится наверняка. А как ты стрелял? Кто из вас оказался сегодня лучшим? Ты или Ко? — Сегодня Ко, — насупился мальчик. — Но он же учится дольше, чем я. И к тому же он старше… — Да, ты прав, — постарался его утешить Володя. — Он старше и к тому же не только старше. Он ведь ещё и всю свою жизнь учился обращению с оружием. Так что если бы речь шла о том, чтобы драться с ним на мечах — ну, на этих самых «длинных ножах», если тебе так понятнее, — то я бы от этого поединка отказался. Тут наш Ко зарубит сразу с десяток таких как я, и при этом даже не вспотеет. Он же ведь самурай, а самураев обучают этому с самого детства. — Татанка-Йотаке был всего лишь четырнадцати лет от роду, когда в бою с кроу он совершил первый ку, а уже в 22 года он был вождем у Храбрых Сердец! А мне всего лишь 13, но я уже сделал ку и благодаря тебе у меня есть собственная двустволка! — воскликнул Солнечный Гром, и было видно, что он очень гордится своим сородичем и что его мечта — походить это на него. — Так что нас тоже всему обучают с самого детства и наши мальчики, скорее всего ничем не уступают этим самураям. Я имею в виду, когда им столько же лет, сколько и мне. Володя невольно рассмеялся той горячности, с которой он это сказал. — Конечно, у тебя есть все задатки, чтобы стать великим воином и вождем. Но только сейчас, по-моему, для этого одной храбрости мало. Надо ещё и очень много всего знать и уметь! * * * Каждое утро все втрое делали гимнастические упражнения, которые показывал Ко. После этого сам Ко упражнялся с мечом и при этом обычно пояснял, что именно и для чего он это делает. Иногда, глядя на них, он вдруг начинал зевать или изображал, что ему хочется спать. Зато, когда их тоже одолевала зевота, он смеялся. «Зевота внушается, сонливость внушается, суетливость внушается, — говорил он. — Вот почему великий воин должен запомнить одно важное правило: во всем проявлять невозмутимость. Если ваш противник проявляет активность или признаки суеты, не обращайте на это внимания. Это произведет на него впечатление, и он расслабится. Когда же вы увидите, что дух расслабления передался вашему врагу, вы можете победить его неожиданной атакой! Вы расслабляете свою силу и дух, но контролируете их, а затем, улучите момент, когда ваш враг тоже будет расслаблен, и атакуйте его сильно и быстро. И вы сможете застать его врасплох! — Послушай, Ко, — спросил его Солнечный Гром, когда они закончили свои упражнения. — А что для вас, са-ми-ри (так он называл самураев), самое главное в жизни? — Долг! — ни на мгновение не задумываясь, ответил тот. — В «Книге ритуалов» об этом сказано: «Никто не живет под одним Небом с врагом своего господина или отца». — То есть врагу нужно отомстить обязательно? — Конечно, — утвердительно кивнул ему Ко. — А у вас? — обратился он к Володе, — тоже так?! — У нас? — и Володя криво усмехнулся. — У нас наша вера велит нам прощать своих врагов, что если тебя ударят в одну щеку, то надо подставить ему другую, чтобы он понял, что поступает нехорошо. — И вы так делаете? — удивился Солнечный Гром. — Конечно, нет! Но это и есть грех, и нам потом приходится в нем каяться и просить у бога прощения. — Как странно… — произнес мальчик в задумчивости. — Получается, что вам нельзя убивать, нельзя мстить, потому, что это запретил бог, но вы все равно поступаете так, как хотите, но потом просите у бога прощения. И он вам его дает? — Дают прощение его жрецы, — опять усмехнулся Володя. — А как сам бог я не знаю. — У них, у европейцев с религией все очень сложно, — заявил вдруг Ко. — У нас, японцев, не так. У нас все очень просто и понятно. Например, если ты член секты Будды Амиды, то тебе достаточно всего лишь провозгласить его имя — «О, ты, сокровище в лотосе, аминь!» — и ты можешь быть уверен, что спасен! А ваша вера может быть хороша для женщины, но никак не для мужчины, который должен постоянно полагаться на свой меч. — А как насчет того, чтобы обмануть врага? — продолжал допытываться мальчик. — Это как? Хорошо или нет?! Ко пожал плечами. — Что тебе на это сказать? В «Записках Кусуноки Масасигэ» об этом сказано, что если ты окружен врагами и думаешь им сдаться, чтобы их обмануть и уже после отомстить, то ты перестал быть мужественным воином. Если ты думаешь о том, чтобы выжить и обмануть врага, ты никогда не осуществишь задуманного, потому, что самурай думает, прежде всего, о смерти, а не о том, как сохранить свою жизнь! — Вот-вот, — воскликнул Володя, — а вот в священной книге христиан по этому поводу написано: «Живая собака, лучше мертвого льва!» — то есть все совершенно иначе, чем у Ко. — А как ты сам думаешь? — Я ведь не самурай и у меня другое воспитание, поэтому я… думаю, что иногда собака действительно лучше, потому, что потом у неё ещё будет время тебя укусить, а вот мертвый лев уже вряд ли на что-то годится. Но, это только мое мнение, а Ко имеет полное право думать иначе. — Если господин не возражает, — сказал вдруг Ко, — то я расскажу вам одну историю о том, что было у нас в прошлом. В Японии эту историю знает каждый, единого мнения по ней нет, но мне будет интересно услышать ваше суждение. — А было так, — начал он, — что перед рассветом пятнадцатого дня — пятнадцатого года Гэнроку (по-вашему, это 1702-ой) сорок семь самураев ворвались в дом Кира Ёсинака в городе Эдо и убили хозяина и многих его слуг. О своем поступке они немедленно сообщили властям, представив им список участников нападения и объяснив его причину: они убили Кира, чтобы отомстить за своего господина Асано Наганори. Причина же смерти Асано была та, что, ровно за год и восемь месяцев до этого, будучи на приеме у сёгуна он напал на Кира и нанес ему несколько ударов своим малым мечом, но не убил его. То есть он совершил серьезный проступок — обнажил оружие в покоях сёгуна, чего делать было категорически нельзя. Посовещавшись, власти вынесли решение, приговорить Асано к смерти и похвалить Кира за сдержанность. При этом важно иметь в виду, что в это время существовал судебный порядок кэнка рёсэибаи: или равной ответственности за одно преступление. Было известно, что Кира жадный взяточник и вымогатель, и что он пользовался своим положением при дворе, чтобы получать деньги с тех, кто должен был предстать перед сёгуном, за то, что знакомил их с правилами церемоний. Асано бросился на него, потому, что Кира оскорбил его, то есть вынудил совершить этот поступок. Поэтому в соответствии с правилами к смерти нужно было присудить обоих, однако присудили только одного! По военному обычаю его приговорили сделать сэппуку, которую он и сделал, оставив после себя следующие стихи: С ветром играя цветы опадают, Я ещё легче с весной прощаюсь И все же — почему? Не все приближенные сёгуна одобрили такое решение. Многие говорили, что закон одинаков для всех и что Кира виноват не меньше, так как это он спровоцировал Асано. Но что было делать, если несправедливость уже совершилась?! У семьи Асано было 300 вассалов, и смерть их господина также означала для них смерть. Конечно, каждый из них вполне мог остаться в живых и жить с таким позором, однако в глазах людей все они были бы опозорены навсегда. И надо сказать, что многие так и поступили — то есть сразу же после этого разбежались из замка Асано. Но нашлись и такие, что решили сдать замок сёгуну, сделать вид, что жизнь для них дороже чести, а затем любой ценой добраться до Кира и убить его. После этого, обо всем договорившись, 47 самых верных самураев Асано разошлись в разные стороны и притворились, что избрали путь бесчестья. Чтобы усыпить бдительность тех, кто мог бы за ними следить, некоторые из них предались пьянству, стали завсегдатаями веселых домов, а один и вовсе изображал из себя сумасшедшего. Прошел год и восемь месяцев, прежде чем все подозрения в отношении их улеглись и за ними перестали следить. Вот тогда-то 46 его вассалов, переодевшись пожарными, вошли в Эдо и атаковали дом Кира и обезглавили его самого, ранили сына и убили множество его слуг. Утром 15-ого дня они отправились в храм Сэнгаку в Сиба, и положили голову Кира перед могилой своего господина. Одновременно с этим они отправили письмо местному губернатору и объявили, что ожидают решения сегуна. Сегун решил, однако, что все 46 виновны в неуважении к властям и приказал им покончить с собой, что все они тут же и сделали. — А что стало с 47-ым са-ми-ри? Или же его там не было? — спросил Солнечных Гром, едва только Ко перестал рассказывать. — Да, действительно, — последовал ответ, — после убийства Кира властям сдались только лишь 46 человек, а вот о последнем, Тэрасака Китиэмоно, все говорят по-разному. Одни считают, что он испугался и сбежал после того, как его товарищи ворвались в дом Кира, другие — что он получил особые указания от их вождя Оиси и покинул отряд уже после того, как акт мести был совершен, чтобы в случае чего восстановить истину о своих товарищах. — Ну и что же здесь такого, о чем необходимо размышлять? — снова спросил его озадаченный мальчик. — По-моему эти люди поступили как надо… — И тем не менее об этом поступке спорят до сих пор! — ответил Ко. — Ведь обстоятельства таковы, что Асано напал на Кира из личной ненависти, будучи во дворце сёгуна и нарушил закон. Он вытащил меч за спиной Кира и ударил его сзади, причем так неловко, что даже не убил. Некоторые говорят, что он лишен отваги и искусства и что наказание, постигшее его, поэтому вполне заслужено. Что до самого Кира, то он не обнажил меча, хотя и был в сознании, а упал на пол с побелевшим лицом. То есть то, как он отреагировал на это нападение — позор, который хуже смерти. Что до того, как люди оценивают этот поступок 46-ти, то одни считают их героями. Другие, напротив, утверждают, что если понимать долг самурая буквально, то мстить за господина им следовало бы тут же, а не многие месяцы спустя, а после этого покончить с собой, не дожидаясь решения сёгуна. Неужели не ясно, говорят те, кто придерживается подобной точки зрения, что если нарушен закон, то незачем ждать указаний, ведь эти люди не дети. Значит, они поступили так, специально рассчитывая на милость, так как этот Кира был жаден и хитер, а эти качества недостойны самурая, и тогда возможно их действия посчитали бы оправданными. Правда, все сходятся во мнении, что поскольку из-за него погибло так много людей, а в Эдо произошло смятение, то он поистине заслуживает ненависти. Но вот о том, считать ли героями этих самураев, спорят до сих пор. Ведь есть же кодекс Бусидо, и в нем четко сказано, что слуга господина обязан отомстить за его смерть. Поэтому и Оиси и его люди должны были действовать сразу и не раздумывая, и не искать хитроумных путей, достойных торговцев, но никак не самураев. То есть вассалы Асано, прежде всего, думали о том, чтобы утвердить свою честь и тем самым добиться славы и удачи, и что это очень бесцеремонно с их стороны. Потом, когда они все же убили Кира, то они исполнили свой долг и добились поставленной цели, но рассуждали наверно так: «Если мы умрем, то по закону. А может быть, за исполнение столь трудного дела к нам отнесутся по-другому, и тогда зачем же нам тогда умирать заранее?» С другой стороны, эти воины успокоили прах своего господина и уже за одно это они достойны похвалы, утверждают другие. — А как думаешь, ты сам, Ко? — спросил его мальчик, которому все эти рассуждения показались не слишком понятными и какими-то уж очень далекими от реальности. — Ты сам одобряешь их действия или осуждаешь? — Я? — и Ко в недоумении пожал плечами. — Конечно, с точки зрения кодекса Бусидо в их действиях есть что-то такое, что… вызывает у меня сомнения. Но… если честно, то мне нравится их находчивость и смекалка и то, что этот жадный и зловредный Кира в итоге был наказан.