- Не спеши. Давай-ка поговорим о том, что произошло вчера. Что с тобой случилось, почему ты потеряла сознание, Снежа? Ну точно, придурок! Вот зачем лезть, куда не просят. И ведь по глазам вижу, что не отвяжется, пока не услышит объяснение. - Ты меня избил. – буркнула мрачно, отворачиваясь от его настойчивого взгляда. - Да ладно. – взяв жесткими пальцами за подбородок, Эрик повернул мое лицо к себе. – Я даже замахнуться не успел, как ты отъехала. А после… Такая реакция ненормальна, Снежок. Что это было? - Тебе-то какая разница? – вскинула я на него глаза. – Да, вот такая у меня реакция! Такая и все! И нечего лезть в мою душу. Ты не мой психоаналитик, подобные вопросы задавать. А если боишься, что я ненормальная или бешеная, и могу тебя покусать, то просто свали из комнаты и держись от меня подальше. И все у тебя будет конфеточно. - Снежок, у меня и так все прекрасно. Вот, например, красивая и почти раздетая женщина лежит со мной в постели. – пошутил Эрик, и вдруг отпустил мой подбородок. Обхватил мою шею сзади ладонью и потянул на себя. Я честно пыталась отпихнуть его, краем сознания понимая, что всего одно движение, одно касание, и я опять пропаду. Снова растворюсь в этом чужом, незнакомом, странном мужчине, забыв обо всем и теряя саму себя. А мне нельзя, никак нельзя... Поэтому уперлась ладонями в каменную грудь, чтобы оттолкнуть. Да так и замерла, наткнувшись на жадный, потемневший взгляд, горящий жгучим, голодным огнем. И, не в силах сопротивляться, обмякла, сдалась, чувствуя, как уже плавлюсь, растворяюсь, исчезаю в этом пламени… - Снежа. – пробормотал он хрипло и потянулся ко мне.Легко коснулся губами моего рта, будто пробуя на вкус забытую сладость. Поймал нижнюю губу. Прижал, помял, чуть прикусил. Потрогал верхнюю, гладя и обводя изнутри языком. И когда я судорожно вдохнула, пронзенная тысячей маленьких иголок удовольствия, требовательно захватил мой рот своим, окончательно выбивая из моей головы все мысли. Глава 14 «Девочка моя… маленькая...». - не знаю, откуда мог взяться этот шепот, но я его слышала. И руки, - жесткие, уверенные, идеальные, - смяли мою спину, стиснули ягодицы и снова пошли по спине гладя, придавливая и трогая ровно так, как мне надо. Поднялись к шее, ведя по коже кончиками шершавых пальцев, занырнули в волосы. Потянули, погладив затылок, и снова спустились по шее вниз, к крыльям лопаток, которые он накрыл ладонью. И в следующий миг я уже лежала под тяжелым телом Эрика, постанывая и запрокидывая голову, а его рот оставлял влажные дорожки на моем подбородке и шее. Жадный рот пошел вниз, к выступающим ключицам, прикусывая их зубами и тут же проглаживая языком. И ниже, к моим мгновенно сжавшимся соскам, трогая их сначала губами, затем языком. Резко втянул один в рот, заставив меня дернуться от болезненного, сладкого удовольствия… Двинулся ниже, лаская дрожащий в нетерпении живот, и дальше. Туда, где я вся корчилась от дикого, почти неконтролируемого желания. И когда я, задыхаясь и поскуливая от нетерпения, выгнулась, вцепилась в каменные плечи и, широко разведя ноги, со стоном потянула Эрика на себя, он остановился. Прижался губами к моему рту: - Скажи мне это… - Скажи... – требовал хрипло, кусая мои губы и почти рыча от нетерпения. - Попроси меня... – прошептал, прижимая своей горячей, сладкой, неподъемной тяжестью, выдавливая из меня воздух, мысли, все чувства, кроме одной: хочу, хочу тебя… Заставляя меня хныкать и задыхаться от нетерпения. От узнавания и острого желания его тела, его рук, запаха, движений. Всего того, что я отчаянно пыталась и не смогла забыть, бессонными ночами ворочаясь и изнывая от воспоминаний. И я хриплю, мычу, извиваюсь под ним. Вцепляюсь в него и тяну к себе – мой, мой… Наконец, снова мой. - Скажи, Снежа. – на краю сознания его голос, тяжелый и хриплый. И рваное дыхание, обнимающее меня даже крепче его рук. - Эрик, пожалуйста. – сиплю искривленным ртом. Царапаю его спину и с силой кусаю плечо, маячащее рядом с моим ртом. - С-сука. – сдавленно шипит он и впивается в мой рот. Жадно, жестко, требовательно, не жалея меня, и не думая о моих чувствах. Но мне и не надо, чтобы о моих, если я с тобой. Мне не нужны мои чувства, их давно нет. А может и не было никогда, я уже не помню... Это с тобой я живая, настоящая, реальная… Без тебя - нет… - Эрик... – жалко скулю, потому что еще миг и меня опять не станет. И чтобы выжить, подаюсь к нему бедрами, кусаю заросший щетиной подбородок, трусь, толкаюсь в его тело. Он рычит и глухо матерится, и на миг отстранившись, входит в меня. Наконец во мне, со мной, вокруг меня. И теперь я живая, настоящая, снова чувствую. Чувствую, как он начинает двигаться - во мне и вокруг меня. Длинно, остро и сильно. Так что я тоже рычу и хватаю воздух иссохшим горлом. Стискиваю его спину и скребу по ней скрюченными пальцами, оставляя красные полосы. Развожу ноги еще шире, сгибаю в коленях, открываюсь для него – возьми, возьми, не щади меня… Он берет все, что я даю. Жадно, ненасытно, взахлеб. Влажно вколачивается в мое тело, заставляя мои ступни подскакивать вверх с каждым его толчком, вскрикивать с каждым его движением, растягивающим меня до невозможности. Заполняющим собой до предела, до боли. До грани, за которой я больше не могу терпеть и разлетаюсь, взорвавшись фейерверком огненных конвульсий, разорвавших мое тело на части. И его рычание и низкий стон вперемешку с бранью, когда он содрогается и догоняет меня на той вершине, куда взобраться могут только боги… После мы долго лежали рядом, легко касаясь плечами, не думая, уже не чувствуя, просто существуя. Я таращилась в потолок и глупо улыбалась, зная, что живая. Просто, обыкновенно, волшебно живая. И даже когда этот придурок повернул ко мне лицо и, насмешливо прищурившись, протянул: - Снежо-ок, сваришь мне кофе? - я только хихикнула и, греясь под его ласковым взглядом, известила наглого небритыша: - Признаешься, что секс был хорошим, - сварю. Он странно посмотрел на меня. Помолчал, и подтянув к себе на плечо, крепко обнял. Потерся заросшим подбородком о мою макушку и негромко спросил: - Думаешь это был секс? Глава 15 - Снежанка, а чего у него глаза закрыты? Ты его что, того… замочила? – расстроенно прогудела Маря в трубку. – Жалко мужичка. Так-то он ничего, брутальненький такой. Опять же, щетина вон какая сексуальная… И плечи широкие. Несколько минут назад я отправила подруге фото небритыша, и сейчас она, сопя и хмыкая, делилась со мной впечатлениями от увиденного. Я насыпала кофе в турку, взгромоздила ее на плиту, и зашептала, косясь на плотно прикрытую дверь кухни: - Маря, он просто спит. Зачем мне его… того? - Ну-у, вдруг он начал до тебя грязно домогаться. – философским тоном предположила подруга. – А ты у нас дама высокой морали и непокобелимой нравственности, вот и пришила охальника. Вспомнив, что этот охальник проделывал со мной сегодня утром, потом еще раз утром, и снова, но уже после завтрака, я покрылась стыдливым румянцем, и в ужасе вскричала: - Маря, да как ты можешь такое говорить? Неужели бы я стала труп фотографировать? Я его… живого. Подруга на том конце трубки зловеще замолкла. Видимо подсчитывала вероятность того, что я соврала, и все-таки прислала ей посмертное фото небритыша. Потом тяжко вздохнула, так что даже до меня долетел шелест занавесок в ее спальне, раздуваемых движением могучих Мариных легких: - Ладно, закину его фотку своим мальчикам, пусть по базе пошарят, может где проходил по криминалу. - Маря, а просто, без криминала, ты узнала про него что-то? – зашептала я совсем тихо, потому что мне послышалось какое-то шевеление за дверью. - Узнала, но не много. – пропыхтела подруга недовольно. Маря терпеть не могла, когда у нее не складывался какой-то паззл. Мне кажется, она и бухгалтером стала, чтобы всегда иметь четкую картинку. Потому что бухгалтерский баланс, без вариантов, должен только сойтись. А если не сошелся до ноля копеек, значит паззл не сложился, начинай сначала. Но, насколько я знаю, у Марьяны Эдвардовны не сойтись не может в принципе. Поэтому мне понятно, отчего сейчас в голосе подруги звучит такая маета и неуспокоенность. - Мутная там история, с этим новым хозяином. – наконец выдавила она из себя. – И Лерка божится-клянется, что ничего не знает, и мои мальчики ничего особо не накопали. Ясно только, что домик этот совсем недавно сменил хозяина. Причем старый пердун, владевший им до этого, приходится твоему спящему бруталу родственником. Вроде как двоюродным дедулей по маминой линии.