- Месье управляющий отсутствует. - Ничего, - заверила я девицу, - я никуда не спешу. Подожду у вас в холле. И если мне не найдут номер, то ночью спать я буду там же. Голая! - А почему голая? – вдруг заинтересовался небритыш. - Потому что я привыкла спать без одежды, и изменять своим привычкам не собираюсь, – гордо заявила я и постучала по стойке ресепшена ладонью. – Вы меня поняли, Жанетт? Небритыш с любопытством уставился на меня. Прошелся по моей фигуре откровенно-оценивающим взглядом и хмыкнул: - Интересное будет зрелище. Приду посмотреть. В ответ я оглядела его и растянула губы в ласковой улыбке: - Смотри не двинь кони от перевозбуждения – наверняка, такое зрелище тебе не часто перепадает, с твоими-то внешними данными. После чего повернулась и неспеша двинула к диванчикам под пальмами в кадках, отчетливо чувствуя оценивающий мою задницу мужской взгляд... В холле гостиницы я провела три часа сорок две минуты. При этом каждые десять минут я подходила к стойке и донимала Жанетку. У бедняжки уже глаз дергался при виде меня. Но что я могла поделать, если сидеть просто так мне было скучно? Когда, наконец, появился управляющий, низенький подвижный толстячок с лысинкой и быстрыми темными глазами, бедная девушка кинулась к нему как к спасителю. Торопливо залопотала, бурно жестикулируя и тыча в меня пальцем. Видимо умоляла своего босса избавить ее от страшной напасти в моем лице. Управляющий вежливо поговорил со мной, пообещал непременно что-нибудь придумать и испарился. Но не соврал – не прошло и получаса, как я, заполнив гостиничный формуляр и поставив пару подписей в нужных местах, уже заселялась в миленький номер с двумя спальнями и гостиной. Вслед за моими чемоданали, служащий принес бутылку «Вдовы клико» и вазочку с красной икрой в качестве извинения от отеля. Я радостно принялась распаковывать свои чемоданы, и справившись с этой приятной задачей, пошла в душ, что бы смыть с себя волнения последних часов. А вот когда вышла, распаренная, довольная и абсолютно голая, то первое, на что наткнулся мой взгляд, был расслабленно развалившийся на диване в гостиной все тот же придурок-небритыш из самолета. - Что. Ты. Здесь. Делаешь? – от шока я даже не сразу сообразила стянуть с головы полотенце и прикрыться. Просто стояла и открывала – закрывала рот. Придурок молчал, и внимательно меня рассматривал. Неспешным взглядом прошелся по моим босым ногам, вверх от нервно поджавшихся пальцев. Оглядел бедра. Надолго задержался на светлом треугольнике внизу живота. Очертил взглядом ямку пупка. Прогладил ребра, и пошел выше, разглядывая полушария груди с мгновенно сжавшимися сосками. Темный взгляд почти осязаемо перетекал по мне, оставляя за собой раскаленные следы на коже. Заставляя все сильнее подрагивать мои пальцы и покрываться мурашками спину и плечи. Черные греховные глаза скользнули выше, к ключицам, прошлись снизу вверх по шее, словно пробуя нежность ее кожи. Прогладили лицо, и наконец, зацепили мой взгляд. На несколько мгновений мы застыли, глядя друг на друга, и меня медленно, лишая воли, начало затягивать в бездну его лихорадочно расширенных зрачков. Когда я, наконец, отвела взгляд и глотнула пересохшим горлом, собираясь с силами, чтобы начать возмущаться, этот урод ухмыльнулся и небрежно произнес: - Ничего особенного, Снежок. Все как у всех. Говорю же, придурок! Потом были мои вопли и вызов в номер управляющего. Его недоумение по поводу моего недовольства. - "Видимо мадам невнимательно слушала, так как мадам известили, что в отеле остался единственный номер с двумя спальнями. Мадам предложили разделить этот номер с другим постояльцем, который дал на это свое любезное согласие. Заполнив формуляр и поставив в нем свою подпись, мадам подтвердила согласие на заселение в этот номер. Один на двоих с чудесным соседом". Угу, соседом, в лице небритого придурка. Нет, про две спальни я слышала, а вот все остальное почему-то пролетело мимо моих ушей. Поняв по моему виду, что один из нас не прав, и это точно не я, управляющий предложил, решить проблему по-другому – отель вернет мне уплаченную сумму, плюс некоторую компенсацию за моральный ущерб. Так же отель оплатит такси, на котором я смогу доехать до любой другой гостиницы. С этими словами толстячок откланялся и слинял из номера. А я, под насмешливым взглядом небритого придурка, устало села на диван и закрыла глаза: в какой другой отель? Я перерыла все сайты, пока сидела на диванчике в холле! Нет в Каннах ни одного свободного номера на ближайшие три недели. Ни в самых дорогих гостиницах, ни в частных апартаментах, ни даже в хостелах… Нету! Если только собачья конура по цене королевского дворца, но туда я точно не поеду. Поняв, в какую жо…жёсткую ситуацию попала, я расстроенно замычала и по детской привычке, от которой никак не могла избавиться, вцепилась себе в волосы. Тут же послышался смешок, и небритыш, за все это время даже не поднявшийся с дивана, назидательно произнес: - Бумеранг, Снежок... Грехи – идеальный бумеранг, сколько не отпускай, все равно возвращается. Но если хочешь очистить свою карму, можешь сварить мне чашку кофе, и тебе зачтется. В моей спальне есть все необходимое... Я открыла глаза и медленно повернула к нему лицо: - Как тебя зовут, добрый самаритянин, заботящийся о моей душе? Мне же нужно знать, какое имя написать на твоей надгробной плите. Не отвечая, придурок вдруг резко дернул меня к себе. И не успела я пискнуть, как оказалась сидящей у него на коленях, прижатая так, что даже дышать стало трудно. Одной рукой он сжал мой затылок, не давая отвернуть лицо. И, не отводя темных, с чуть заметными золотистыми крапинками, глаз, негромко произнес: - Эрик. Мое имя Эрик, Снежок. И я советую тебе хорошо подумать, прежде чем снова начнешь злить меня. Подтянул мое лицо к себе, и пробормотав: - "Достала", - принялся требовательно, жестко, почти грубо целовать... Глава 9 То, что произошло дальше, можно объяснить только стрессом и потрясениями последних часов, расшатавшими мою нервную систему и слегка повредившими психику. Каюсь, была не в себе и ничего не соображала. Посему, ответственности за произошедшее нести не могу! Нет, сначала все шло правильно: я возмущенно замычала, и попыталась оттолкнуть наглого придурка. Даже пару раз стукнула по каким-то частям его тела. А потом вдруг обнаружила, что сижу верхом на его коленях и самозабвенно его целую. Сама хватаюсь за крепкие плечи под черной футболкой, лезу под нее ладонями, чтобы прикоснуться к коже, оказавшейся гладкой и очень горячей, словно у Эрика жар. Сама подставляюсь под твердые губы, впивающиеся в меня жгучими, почти болезненными поцелуями, и под жадные руки, беззастенчиво мнущие мое тело. И кровь одуряюще бьет в виски, мощно, гулко, выбивая из нее любые мысли. Растворяя смущение и отголоски сомнений. Оставляя только жадное, не омраченное ничем желание заполучить себе этого мужчину. И вот уже его раскаленные ладони на моей спине, голой и ждущей, нетерпеливо сминают ее. Тискают, гладят, и над ухом жаркий шепот, похожий на рычание: - "Сука..", – и смуглые руки перебираются к моей груди. Обнимают ее, сдавливают. Зубы смыкаются на вершинке, прикусывая так, что я взвизгиваю, а перед глазами начинают рассыпаться искры... - Горячая, Снежок. – сквозь набат в ушах слышу довольный голос и мычу от удовольствия, когда его пальцы касаются меня внизу, там, где все давно мокрое и трясется от жадного нетерпения. - Будешь сверху. – меня сдвигают в сторону от распирающего его брюки бугра, об который я беззастенчиво трусь, и я разочарованно хнычу. Звук расстегиваемой молнии. Меня приподнимают, снова усаживают, и распахнув глаза я длинно мычу от первой сладкой судороги, прошивающей тело: - Боже, как хорошо… Я держусь за его плечи, и начинаю двигаться – вверх, вниз. Снова вверх и вниз. И еще… А потом только вверх, вверх... Все выше и выше... На дно огненных черных зрачков, не отпускающих мой взгляд. Оставляющих жгучие следы на коже, вместе с его пальцами, до боли впивающимися в мои бедра. Такой сладкой, долгожданной, нужной мне боли… Его хриплый стон, когда мое тело начинает скручиваться в острых судорогах. Мое имя на его губах вперемешку с ругательствами, от которых в моей голове что-то тонко лопается, и я лечу в сверкающую пустоту… После я долго приходила в себя, уткнувшись лбом в голое мужское плечо, не в состоянии вспомнить, когда успела его раздеть. А потом этот придурок взял, и все испортил…