– И как они? – Некоторые очень даже ничего. Хотя, конечно, до работ Ильи им далеко. Но мне понравились и пейзажи, и натюрморты, есть неплохие портреты. Особенно мне запомнился автопортрет одного молодого художника… – Чем? – У изображённого на нём юноши удивительные глаза. – Какие такие удивительные? – не понял Наполеонов. – Это трудно объяснить словами… – А ты попробуй. – Пронзительные какие-то! – А поточнее? – настаивал Наполеонов. – Они не только глядят в душу зрителю, – сказала Мирослава, – но и пытаются перелить в неё часть то ли своей любви, то ли печали. – Действительно интересно, – согласился Шура. – И всё-таки, чего Незвецкий-младший от тебя хотел? – Чтобы я отказалась от расследования убийства Гусарова. – Шутишь? – Шура, какие уж тут шутки. – Но в чём смысл? Ты откажешься, а полиция-то всё равно продолжит расследование. – Он не скрывает, что не слишком верит в силы полиции, – ответила она осторожно. – Я одного не понимаю, он что, не хочет, чтобы был найден убийца Гусарова? Мирослава пожала плечами и ответила: – Мне он объяснил, что расследование, которое я веду, бросает тень на репутацию его брата. – Не понял?! – Ты же сам сказал, что в глазах общественности Илья Незвецкий кристально чист. – Но каким образом его может очернить расследование убийства его тестя? – Андрей Незвецкий считает, что об этом будут писать в газетах и могут вытащить на свет божий грязные тайны тестя Ильи. – А у него есть грязные тайны? – Откуда мне знать, – попыталась она уйти от ответа. – Но ты что-то накопала? – Может быть. Но ничего особо грязного. – Ага, – Шура прищурил глаза. – Не поделишься? – Нет. – Но почему? – спросил он обиженно. – Потому что, во-первых, это не мои тайны, а во-вторых, по моему разумению, они не относятся к делу. – Но решить это может только следователь! – Ты не ведёшь это дело. – А Абашкин? – Пусть он сам ищет. Я не обязана для него каштаны из огня таскать. – Ага, ты сама кого угодно заставишь лезть в огонь. – Шура, оставим этот никчёмный спор. – Хорошо. Скажи хотя бы, что ты ответила Незвецкому? – А что я могла ему ответить? – пожала плечами Мирослава. – Естественно, отказала. – Он обиделся? – Он взбесился, – уточнила Мирослава. – Ну, ещё бы, такой облом. И всё-таки интересно, что заставило Андрея Незвецкого так засуетиться… – задумчиво проговорил Наполеонов. – Вы собираетесь ложиться спать? – раздался голос Мориса. – А что, уже пора? – удивился Шура. – Двадцать минут первого. – Ой, мама! – воскликнул Наполеонов. – Мне же завтра на работу! – И я подумал о том же, – усмехнулся Миндаугас. – Слушай, викинг, а ты не мог об этом раньше подумать? – Подумать-то я подумал, но не решался вклиниться в ваш разговор. – Это ещё почему? – Потому что вы были похожи на два шипящих утюга. – На кого?! – изумились следователь и детектив одновременно. – На два шипящих утюга, что же тут непонятного, – бесстрастным тоном объяснил Морис. Шура и Мирослава одинаково фыркнули и разошлись по своим комнатам. Дон тотчас потопал следом за хозяйкой. Глава 17 Мирослава уже легла, когда зазвонил её сотовый. Она нехотя потянулась за трубкой. – Вы детектив? – спросил её старческий голос. – Допустим. А кто вы? – Я доброжелатель, – ответили ей после небольшой паузы. – И какого же вы мне добра желаете? – с иронией спросила Мирослава. – У молоденькой жены Гусарова есть полюбовник! – Да что вы говорите?! – притворно ахнула Мирослава. – Вот вам крест! Я сама их видела в парке. Не хотела говорить, да вижу, что надо. – Почему возникла такая надобность? – Возникла, и всё! – отрезала доброжелательница. – Я вам о ней говорить не обязана! – Совершенно верно, – согласилась Мирослава с улыбкой, – это всё?