До Снегова они добрались довольно быстро. Андрей не обманул – мастерская Ильи, находившаяся в старинном дореволюционном здании, была большой и светлой. Незвецкий водил её от одного холста к другому и, не умолкая, рассказывал ей о замысле художника и достоинствах каждой картины. Мирослава не прислушивалась к его словам, она просто любовалась полотнами и инстинктивно чувствовала, что Илья Незвецкий не просто талантлив – он едва ли не гениальный художник. Можно было не сомневаться, что его ждёт большое будущее. – Теперь вы понимаете, насколько неординарен и велик талант моего брата? – донеслось до неё как бы издалека. Вынырнув из потока своих ощущений, она ответила: – Да, я понимаю. А вот там что за картины? – А, – пренебрежительно отозвался Незвецкий, – это работы учеников моего брата. – А что, у Ильи есть ученики? – заинтересовалась Мирослава. – Как же большому художнику без них, – улыбнулся Андрей. – Можно посмотреть на их работы хотя бы одним глазком? – Смотрите двумя, – пожав плечами, снисходительно разрешил Андрей. Рассматривая полотна, Мирослава поняла, что ученики не только не превзошли учителя, но даже не приблизились к нему. Она не знала сожалеть об этом или принять к сведению, что таланты не звёзды небесные и редко сбиваются в созвездия. Хотя, кто знает, возможно, кто-то из учеников Ильи со временем и поднимется на его высоту. Ведь она не была экспертом в этой области. – Я хотел поговорить с вами, – нерешительно заговорил Андрей. И тон его голоса озадачил Мирославу. – О чём? – спросила она. – О том, что меня беспокоит ваше расследование. – С какой стати? – удивилась она. – С той, что вы станете рыться в грязном белье Гусарова, и это запачкает всю семью. – Вы не могли бы выразиться поконкретнее? Я не понимаю, о какой грязи вы говорите. – О той! – выпалил Незвецкий. – Всем известно, что Гусаров был записным бабником! – А вы давно смотрелись в зеркало? – иронично поинтересовалась Мирослава. – В зеркало? Я не понимаю. – Вы сами-то разве не бабник? – Нет! И потом, я свободный человек! Я не же-нат! – произнёс он по слогам. – Чувствуете разницу? – Не очень, – призналась Мирослава. – Да поймите же – СМИ ухватятся за жареную новость о похождениях Гусарова, но будут писать о нем не как об отце Ариадны, а как о тесте Незвецкого! – Вы что же, боитесь, что это каким-то образом отразится на репутации вашего брата и скажется на продажах его картин? – Естественно, я этого боюсь! – искренне вырвалось у Незвецкого. – Я всегда считала, что скандалы только на пользу художникам. – Смотря какие скандалы и каким художникам! У Ильи кристально чистая репутация! – И чего же вы хотите от меня? – Бросьте это дело! – Шутите? – Нет, прошу вас серьёзно. – Я не могу нарушить договор с клиентом. – Наплетите Ариадне, что дело запутанное и им должна заниматься исключительно полиция. – Какое вы милое словечко подобрали – наплетите, – усмехнулась Мирослава. – Словечко как словечко, – пожал плечами Андрей, – но если оно вам не нравится, замените его другим – наговорите. – Можно выразиться точнее – наврите. Он снова пожал плечами, но на этот раз в его жесте чувствовалось раздражение. – Насколько я понимаю, – проговорила Мирослава, – расследования полиции вы не боитесь. Вместо ответа он усмехнулся. – Позвольте спросить почему? – Потому, что они ничего не расследуют, потопчутся на месте и приостановят дело. Или спишут на какого-нибудь бомжа. – Сомневаюсь. – Зато я нет, – отрезал он, – а вот ваше усердие меня беспокоит. Так как же? – спросил он. – Мы договорились? – Нет. – Нет? – удивился он. – Я ничем не могу вам помочь. Прощайте! – Мирослава направилась к выходу. – Погодите! – крикнул он ей вдогонку. Но она не обернулась и не замедлила шаг. Незвецкий в ярости швырнул в закрывшуюся за ней дверь попавшей под руку головой Аполлона, которая разбилась вдребезги. Глава 16 Вернувшись домой, Мирослава застала в гостиной Шуру, вольготно развалившегося на диване. – Что-то ты сегодня ранёхонько, – заметила она. – Так ты сама виновата! – Я?! – А не надо было рассказывать мне по телефону о Карлсоне, плюшках и ватрушках. – Но, как я понимаю, ты сюда не ради Карлсона прилетел, – усмехнулась Мирослава. – Ясное дело, не из-за него, – согласился Наполеонов. – А где Морис? Шура кивнул в сторону кухни. – Трудится яки пчёлка. – А ты на диване валяешься, – шутливо укорила Мирослава друга детства. – Так я уставший, – вздохнул он печально. – Ты принёс мне информацию? – Тебе попробуй не принеси, – насупился он. – Тогда рассказывай. – Нет, нет, – замахал он на неё обеими руками, – только после ужина! Не будем нарушать принцип Бабы-яги – накормить, напоить…