Синичкин не смутился. Достал еще один документ. – А это – расшифровка беседы с неким Иваном-снайпером. Парень весьма известен в определенных кругах. Мы – как и ты – нашли его в интернете. И попросили: сделать пейнтбольную винтовку пригодной для стрельбы металлическими шариками. Он долго не ломался. Согласился исполнить заказ – всего-то за двести тысяч. И рассказал, что с тебя взял ровно столько же. Паша сел напротив Анкудинова. Мягко произнес: – Глупо отпираться. Продавец оружия тебя уверенно опознал. Ярослав Дорофеев тоже видел вас вместе с Розой – за день до убийства. Вы входили в помещение «Школы танцев». Днем. Когда никого из сотрудников там не было. И притом, что Рома никому не дает ключ. Откуда ты, кстати, его взял? Опять молчание. Паша хмыкнул: – Впрочем, ничего мудреного. Там обычная пластиковая карточка. Ее легко скопировать. Особенно такому компьютерному гению, как ты. Итак, вы с Розой пришли. Ты показал ей лабиринт – при свете. Обозначил место, где спрячешь боевую винтовку. И объяснил, в каком месте лучше всего караулить Руслана. – Я ничего не знаю, – упрямо повторил Миша. И тогда Паша обернулся ко мне: – Римма, приведи Розу. А Перепелкину объявил: – Она готова сделать чистосердечное. Павел Синичкин Торжествовать над полицией приятно, но чревато последствиями. Саня Перепелкин откровенно взбесился от моей самодеятельности. А следователь Степановна и вовсе теперь считала кровным врагом. Какие-то детективишки посмели раскрыть преступление, когда целая орда профессионалов не смогла! Ведь и Розу, и Михаила прежде допрашивали неоднократно. Однако девушка упрямо повторяла, что на перфомансе ничего не соображала от страха. Ни с кем из сотрудников не знакома. И тем более не могла убить Руслана – свое божество! Но и когда ее прижали, Роза, пусть не имела никакого криминального опыта, умело продумала линию защиты. Что выстрелила – не отрицала. Но организатором преступления себя признать отказалась. Валила все на Михаила: – Он на меня запал, очень хотел, чтобы я от Руслана к нему ушла. Да еще и денег думал срубить. Весь план целиком придумал. Давил на меня. Заставлял. Винтовку купил, показал, как из нее стрелять и где прятаться. А я… я подчинилась ему. Сама ничего не соображала. Я очень легко под чужое влияние подпадаю. Тем более постоянно на нервах была, у психиатра наблюдалась. Еще и адвокат у девушки оказался хороший – суд признал, что действовала Роза в состоянии аффекта. Анкудинов тоже не спешил брать на себя вину. Все валил на Хафизову: – Это она все придумала! Я только винтовку приобрел и на квест пронес! Она хотела своего парня красиво убить. И денег никаких я с нее не брал, Роза врет. В итоге суд не пришел к единому мнению: кто заказчик, кто исполнитель, и вообще имело ли место заказное убийство. Поэтому сроки оба получили не слишком большие. «Чертов Пуаро! – бушевал Перепелкин. – На хрена ты свой дурацкий спектакль устроил? Лучше б нам их отдал! На своей территории мы бы обоих точно дожали. Только сунься теперь ко мне со своими семилетними коньяками! И звонить не смей – я тебя в черный список внес». – Похоже, новый контакт в полиции придется искать, – переживала Римма. Но я знал: мой друг Саня отходчив. Поэтому велел секретарше заблаговременно выяснить – где покупать коньяки десятилетней выдержки. Римма Мне опять предстояло обмануть сразу двоих. В этот раз даже не для дела, но просто исполняя прихоть заказчицы. Советоваться с Пашей я не стала. Не сомневалась: босс запретит. Или – как минимум – поднимет на смех. Поэтому попросила отгул. – Гулянка? – подмигнул босс. – Разумеется. С Гонзалесом-старшим в ресторан идем, – решила позлить его я. И Синичкин сразу погрустнел – похоже, поверил. Странный человек. Привык ко мне. Ревнует и любит. Но при этом вечно попрекает «куриными мозгами» и замуж не зовет. Вот честно: в первой половине дня сделаю дело – и потом сама Гонзалесу позвоню. В полдень я прибыла на кладбище. Всю дорогу репетировала, что скажу Стелле. Но в магазине искусственных цветов и венков ее не оказалось. Ярик безмятежным тоном объяснил: – Стелла уходить подсобку и плакать. – Позови. Я ей все объясню. Но он покачал головой: – Не надо. Все равно не утешить. Он бережно извлек из вазы такой странный в аляповатом окружении пластмассовых роз букет настоящих цветов и пошел вместе со мной к машине. Всю дорогу молчал. Иногда бережно трогал кончиками пальцев алые лепестки. Улыбался. Я не выдержала: – Ты все еще ее любишь? Он спокойно ответил: – Я любить Оля всю мою жизнь. В сумасшедше голубых глазах Ярослава отражалось октябрьское небо – неожиданно для скучной осени синее. Они с Ольгой могли бы: как Базиль и Китти. Маша с Принцем. Ромео с Джульеттой. Но он жил с кладбищенской феей. А она – беспрекословно повиновалась слезливому и трусливому Роме-«маньяку». Однако сегодняшний день принадлежал только им. К закрытой территории санатория в двадцати километрах от Москвы мы подъехали в два. Ольги на проходной не оказалось, и я позвонила непунктуальной балерине. Польская затараторила: – Риммочка, пожалуйста! Зайдите сюда! А то у меня чемодан и еще два пакета! Как я к нему выйду – такой мешочницей?! Сроду я ни за кем сумки не носила. Но огромный букет алых роз действительно не вязался с девушкой, согбенной под тяжестью багажа, поэтому я согласилась в виде исключения поработать носильщиком. Так и вышли – Ольга (лебединая шея, царственная осанка, волосы полощутся на ветру). И за ней я с мешками. Ярик выскочил из машины. Куртка расстегнута, на глазах слезы, розы в руках горят, словно погребальный костер. Оля сделала к нему шаг, протянула руку для поцелуя – и вдруг бросилась парню на шею. Ярослав бережно ее обнял. Она бормотала: – Ты такой хороший! Ты такой классный! Он слегка отстранился. Старательно выговорил: – А ты – просто лучшая в мире. – Так и будьте вместе, идиоты! – не выдержала я. Но оба – в унисон – покачали головами. – Я недостоин ее, – вздохнул Ярослав. – А я не хочу делать его несчастным, – потупилась Ольга. Истово, будто навсегда расставались, прильнула к губам Ярослава. Поцелуй получился долгим и сладким. Мимо ехали машины – притормаживали, сигналили одобрительно. У меня в горле застрял комок. Но через пару минут балерина высвободилась из объятий.