– Когда? – Клиенты ушли в лабиринт, а я побежала воды глотнуть – сушняк дикий начался. Вот он меня у кулера и поймал. Пушку протягивает, говорит: «Иди, мужика пугни. А то рожа у него слишком радостная. Не боится, по ходу. Может потом плохой отзыв написать». – И часто вы так сценарий меняли? – Бывало. Если клиенты чудили или слишком пугались, или, наоборот, не цепляло их. По ситуации: одним нагоняли страху, а другим убавляли. Но только менял программу всегда Рома. А дело Костика – придурка изображать. Но мне-то – на тот момент – по фигу! Классная, думаю, затея! Сейчас выловлю хоть кого – и пальну. Неважно: в Ромку, в клиентов. Шума хотелось, драйва. Короче, схватила винтовку – и в лабиринт. А там темнотища, да и хожу я в него редко… заплутала, короче. Но все равно весело. Бреду в темноте и ржу. Споткнулась обо что-то. Упала, винтовку уронила. Еще больше стало смешно. Ползаю на четвереньках, ищу. Не нашла. Ладно, думаю. Пойду так. Если Ромку встречу – в рожу дам. Или поцелую. Иду. Но прямо наваждение какое-то: никак не могу его найти. Хотя шаги, выстрелы, крики слышу. А потом вдруг свет включился. Я увидела: Миша бежит. Роза. Я за ними. Ну… и все. – Так-так, – навострил уши я, – ты точно уверена, что в лабиринт вошла с винтовкой от пейнтбола? – Ну… а с чем еще? – она взглянула удивленно. – Костя тебе дал именно ту, что в кладовой лежала? – Э… да. Наверно. – Наверно или точно? – Да я не разглядывала! Но вроде рукоятка, размер – все такое же. – И цвет рукоятки? – Цвет не помню. Темный. – А ты стреляла из этой винтовки? – Да. – В кого? – Ни в кого. В ленты. Они очень смешно колыхались, когда в них шарики с краской попадали. Ольга взглянула просветленно, добавила: – Да! Я видела, как краска разлетается! Значит, это пейнтбольная винтовка была. Но сразу понурилась: – А может, мне и казалось – насчет краски… – Ты стреляла только в ленты – или все-таки в Руслана? Она вдруг заплакала, выкрикнула истерически: – Вот и вы такой же, как менты! Они все жилы мне вытянули! А я не помню наверняка! Как с винтовкой шла в лабиринт – четко. А дальше – туман. Я приготовился успокаивать, но истерика прекратилась столь же внезапно, как и началась. Ольга строго спросила: – Почему вам так важно, что это за винтовка была? И при чем здесь цвет рукоятки? Я объяснил. Олю бросило в краску: – Блин! Мне полицейские насчет боевого ствола мозг выносили. Я думала: раз боевой, значит, какой-то, типа, пистолет! А про то, что он из пейнтбольного переделанный – ни слова не сказали! И радостно улыбнулась: – Так, значит, мы с вами дело раскрыли! Это Костик, скотина! Вот что удумал! Убийство решил на меня повесить! Наркоту подмешал, винтовку настоящую на перфоманс пронес, мне в руки сунул, в лабиринт отправил. Я там под камеры сто раз попала, с пушкой в руках. Потом еще орала при всех, что убила. Подставил меня, сволочь! А сам чистенький. – Но зачем ему клиента убивать? – Вот это без понятия. Вы детективы – вы и выясняйте, – сердито молвила Польская. – А ты следователю рассказала про наркотики, про винтовку? – Ну, про наркотики они сами знают. А что Костик мне пушку дал – нет, не говорила. – Почему? – Он-то, скотина, трезвый. Я – под кайфом. Кому поверят? И вообще: с полицией начнешь болтать – сама виноватой станешь. – Кстати, Костя тебя защищает. Говорит, что Мишка убил. – Не знаю, зачем он так говорит. Я была в лабиринте и никакого Мишку не видела. – А клиентку? Розу Хафизову? – Ее – да. Сидела в углу, дрожала. – А еще кого-то? – Слышала, как Ромка топает. Как клиент бегает, орет что-то типа: «Стой, гад». – Все? – Ну… – смутилась она, – однажды мне показалось: будто какое-то крыло коснулась лица. Вроде летучей мыши… И шаги очень легкие. Ну, и упала я: будто кто-то ногу подставил. Но начала ощупывать – рядом никого. И я решила: глюки. Мне ж под этим делом и летучие мыши иногда виделись, и крысы – хотя у нас в подвале их нет. – Оля, – я сменил тему, – ваши с Ромой игры – дыба, прочее – они по обоюдному согласию происходят? – Изначально предложил он, – смущенно улыбнулась балерина, – но я сразу согласилась. Давно хотелось чего-то такого… Меня ведь Гришка когда бил, я орала, просила, чтобы перестал. Но сама – чего уж скрывать – ждала очередного скандала. И не уходила от него. Потому что мне нравились такие отношения – на пределе. – А обычный, нежный секс у вас с Романом бывает? Ольга улыбнулась кокетливо: – Ой, мне прямо так странно с посторонним мужчиной о таком говорить. Всякий бывает. Но мне больше нравится, когда жестко. И получать люблю, и сама вколотить. Тут мы с Ромой нашли друг друга. Но давайте больше не будем – про интимное. – Значит, твоя версия: убил Костя. Я ждал уверенного кивка. Но Оля молчала. Пауза затянулась секунд на десять. Потом она задумчиво произнесла: – Может, Костя. А может, и еще кто. – Это как? – Я однажды на форуме прочитала: те, кто на хоррорах работают, – все убийцы. Потенциальные. Я опешил: – И ты? – И я. У меня от этого марафина реально иногда полные провалы случались. Целые куски из жизни выпадали. Мне потом парни рассказывали, что я творила. А я ничего не помнила. Вот и думаю: вдруг просто мозг милосерден? И стер из памяти момент, когда я убиваю?! Она спросила с надеждой: – Я знаю, видеокамер в лабиринте мало. Но попало на них хоть что-то? Что мне помочь может? – Полицейским очень нравится момент, где ты с винтовкой по лабиринту крадешься. – Но нет записи, где я стреляю в клиента? – Будь у них такое – вряд ли бы отпустили. Нет, момент убийства в кадр не попал. Ольга тяжело вздохнула. – Будем надеяться, это не я. И не Рома. – Почему ты его упомянула? – Ну… просто мне бы не хотелось, чтоб это он был… – Ты что-то видела? – Да… но я под кайфом была. Поэтому практически уверена: мне показалось.