Проснулся от того, что кашляю. С трудом сел. Свечи горят. Тело ломит, голова как с перепоя. На кварце шесть утра. Хрен я встану так рано. Тем не менее, нахожу в себе силы, занимаю вертикальное положение, обуваюсь в чужие старые тапки, поднимаюсь по лестнице вверх, иду в туалет. Чувствую себя как будто, сильно заболел. Пить. Воды нет. Черт. Где нож? Спускаюсь обратно, в этот раз запираю подвальный люк на хиленький шпингалет. Нахожу в карманах фонарик, бреду в кладовую-погреб. Освещаю банки. Так. В этой нечто вроде бесцветных половинок абрикосов и веточки, умерших не своей смертью растений. Ставлю на пол, смахиваю вековую пыль с крышки, без размаха пробиваю две дырки в ней. Со второй попытки убираю нож в чехол, дрожащими руками поднимаю банку. Вкус отвратительный, тошнотворный, кислый, отдает плесенью. Жадно пью, отхлебывая, наверное, целый литр. Приобнимаю банку, шаркаю обратно к своему дивану. С грохотом пристраиваю компот в стороне от свечек (кстати, горят четыре из пяти) устало сажусь на диван. Суставы ломит, пальцы на ногах ноют, глаза слезятся, сердце покалывает. Бабка твоя старый пират. Я не спал два дня и две ночи, причем вторые из них шёл, шёл и шёл. Как последний верблюд, только в моей пустыне было омерзительно холодно. Опасения что за мной могли гнаться, оставила меня километров пятьдесят назад. Другое дело навигатора нет, компаса нет, нихера нет кроме часов и внутренней упоротости. Я всё ещё жив, за эту мысль надо держаться. Заваливаюсь, укутываюсь, проваливаюсь в сон. * * * Когда я проснулся снова, в подвале разлилась кромешная тьма. В подвале душно и воняло какой-то странной ароматический хернёй. Сел на диване. Свечи потухли. Темно хоть глаз выколи. Осторожно включил фонарик. Вообще надо батарейки экономить, запасных нет. Снова надел тапки, попил безбожно холодного компота, навьючился рюкзаком, ботинками, топором, хотел утащить всё за раз. Поплелся наверх. Банку взять не смог. Дом терпеливо ждал меня. Кухня. Сидячий кухонный уголок обитый кожзамом. Отодвинул столик, вольготно сел, лениво поводил глазами. Первое. На улице ещё светло, но уже ближе к вечеру. И лёгкая метель шуршит по стеклу. Чем вообще метель отличается от бурана? Масштабами? Надо эту всю снежную терминологию обдумать. Будем считать, что отоспался. Второе. Кажется, я болен. Ощущение внутреннее, не настойчивое, но не покидает. Как писк комара над ухом, которого не получается убить. Третье. Я голоден. Ел в прошлой жизни. Так можно и ласты склеить. На меня смотрела старенькая газовая плита. Если тут газ в баллонах, то мне повезло. Пошарил глазами, уперся в массивный газовый счетчик на стене. Облом. Можно дальше не думать об этом, счетчик, значит — газ магистральный. Впрочем, если после катастрофы тут никого не было, будет остаточное давление в трубах. Неловко встал, повернул ручкой, чиркнул зажигалкой. Голубой цветок горит. Ну, может чайник вскипятить хватит. Выключил пока. С чего начнём? Правильно, ревизия и инвентаризация. Всё так же опираясь на топор, как костыль или клюку, пробрёл обшаривать кухонные полки и ящики. Начинаем краткий курс «как не подохнуть в чужом доме, когда на улице легкая прохлада». Крупы непонятных серых оттенков в пластиковых контейнерах, просроченные макароны, соль, сода, мука пшеничная высшего сорта «саратовмука», специи, чай такой, сякой, ароматизированный, с иероглифами, цикорий. Банка кофе пуста. Сахар в жестянке. Окаменевший мёд на дне литровой банка. Ладно, допустим. Масло подсолнечное «щедрый дар» — полбутылки. Почти полная бутылка чесночного «аромовита», то есть ароматизированного растительного. Крупа как углеводы, масло как жиры, соль. Круто. Спасибо тебе, безымянная хозяюшка. В нижних полках павшая смертью храбрых картошка (чёрная и гнилая), капуста (ковырнул, внутри каким-то чудом ещё жива), полностью сгнивший лук, засохшая как Тутанхамон морковка, нечто вроде тыквы. Подсохшая, но ещё живая чесночная головка, плотное семейство зубчиков. Две банки кильки в томате, одна перловка, банка шпрот, здоровенная банка фаршированных перцев, пять штук оливок разных изготовителей. Полбутылки водки «валуйская люкс» с выцветшей этикеткой. Понюхал. И, правда, водка. Трогать не стал, вдруг для воров «сюрприз» с каким-нибудь стрихнином. В жопу. Кастрюли, сковородки, утятница, помятый чайник, турка. Всё какое-то побитое жизнью. Вилки, ложки, ножи, скалка, прочая кухонная утварь. Ножи ожидаемо тупые. Ничего, сойдет. Ищем ресурсы, используем по максимуму. С кухней все понятно и неплохо. Странно только, вроде бы и дом, не дача, но в последнее время тут не жили. Да и большой он для дачи. Тёмная история. Переключился на зал, открывал шкафчики, дверцы, смотрел, проверял. Довольно много чего интересного, но ценности никакой. Принадлежности для рыбалки, несколько коробков фотографий, книги про любовь, кпаковка из-под обуви с просроченными таблетками, марлей, ватой и прочей доморощенной медициной. Три старомодных фотоальбома, диафильмы, керамическая посуда из неполных наборов, какими-то остатками. Документы, подшивка газет Московский Комсомолец (весьма ценная вещь, пойдет в растопку), модные журналы, датированные девяностыми, сплющенный дамский корсет ядовито-красного цвета, снова книги, тарелки, огромная коллекция видеокассет, ящичек заполненный разнообразными нагрудными значками, вроде коллекции. Фото немолодых мужика и бабы с каким-то гигантским тараканом где-то на южных иностранных курортах. Смотрю спальню. Одежда, одежда, одежда. Нет ничего моего размера. Запасные шторы. Трусами чужими побрезговал, искал чистые носки. Нашёлся только набор мужских носков с бухим Санта-Клаусом в разных позах. Какой только херни не шьют. За платяным шкафом скромно встроен в стену старомодный сейф-шкаф. Ключ в замке, немедленно открыл. Пусто, разве что на одной из полочек инструкция к триммеру «GreenWorks». Честно говоря, я не рассчитывал найти оружие, да и в рюкзаке спокойно лежал полностью заряженный АКСУ с запасным магазином, не считая вальтера в кармане. Это скорее по привычке. На стене картина-натюрморт с изображением невкусной еды. На всякий случай проверил, вдруг там тайник. В шкафу коробка пиротехники, разного размера петарды, коробка батарейного салюта «катюша 36». Массивная раскладушка со встроенным матрацем, под кроватью палатка, видавшие виды походные принадлежности. Вспомнил, что пока добирался, видел в окрестностях лес, что не есть хорошо, в последнее время волки озверели. За стопкой полотенец наверху шкафа бутылка «мартини розато», закрытая. Хм. Может не отравленная, а просто заначка. Отнес на кухню. Что ещё? Одеяла разных фасонов и типов. Скукота. Посмотрим, что на втором этаже. Тут когда-то обитали подростки. Причем, давно. Три комнаты с наклонными потолками. Постеры с попсовыми звездами не первой свежести, игрушки, шмотки, мусор, двухкассетник на батарейках (внутри альбом «Spice Girls»), заначка с ароматизированными сигаретами. Сам не курю, но взял, пригодится. Что я забываю? Спустился в подвал, лениво поковырял хранимое барахло. Сломанный компрессор, металлический термос, велосипедный насос, пластиковый велосипедный шлем с сигаретными ожогами, ещё одна палатка, спущенная резиновая лодка, весла к ней, какая-то одежда, строительная каска без внутренней оснастки, комплект шампуров, инструменты, коробочка гнутых гвоздей. К черту. За окном уже стемнело, поленился даже рыскать среди банок. Только компот и несгоревшую свечу прихватил. С точки зрения безопасности правильнее всего было бы разжечь огонь в подвале, да и теплее там. Но на кухне была печь, а я так устал. Надо бы выйти на улицу, посмотреть в сараях, где-то наверняка есть дрова. Низенькую, размером и высотой с небольшой стол, утопленную в стену печь не разводили много лет, её металлическая поверхность заставлены кухонными принадлежностями, которые я теперь тщательно убирал. Ничего, старушка, мы сейчас зажжём. Дров естественно нет, но для человека в уставшем состоянии и с топором — это не очень большая проблема. Что у нас в холодной? Первым под раздачу ушла старомодная разделочная доска, старая и облезлая. Сломанный табурет? Сбиваю ножки, остальное будет гореть и так. Деревянный ящик. Отличная штука, поделю на щепу, будет растопка. Детали от деревянного столика. Тумбочка с пустыми баклажками внутри. Разношу вдребезги. Массивная полка из целиковых досок. Здоровая. Отставил пока, перенес получившиеся дрова на кухню. От холода и истощения слегка дрожу. В углу холодной пустая емкость сорокалитровой кастрюли без крышки. Вздыхаю. Раз есть емкость, то нужно набрать снега. Отодвигаю стойку из-под обуви, осторожно высовываюсь наружу, из дома. Вьюга, снега много, холодно, так что морда мгновенно стынет (и это при том, что хожу по дому в своем комбезе с термобельём). Став бочком, чтобы чуть что, юркнуть обратно в дом, нагребаю озябшими руками полную с горкой кастрюлю снега, тащу обратно. Запираю на внутренний засов (вчера не заметил), снова приваливаю обувной стойкой. Ставлю кастрюлю снега сразу на печь. Нашёл в стене на кухне печную задвижку, открыл. Так. Пристраиваю фонарик так чтобы луч бил внутрь. Сминаю, жамкаю газету. Ещё одну. Ещё. Ещё парочку. Жидкости для розжига нет, надо по старинке. Орудую руками сквозь заслонку (почти сразу изгваздался сажей) выстраиваю шалашик из самых тонких щепочек. Делю их ножом на «помельче». Скрупулёзно, неторопливо, все новые и новые. Пару секунд любуюсь на результат своих трудов в свете фонаря. Чиркаю зажигалкой, с первой же попытки загорается оранжевый язычок. Бумага загорается легко, но температура горения не так уж и велика. Она «цепляет» огнем тонкие почти как спички лучины. Те горят жирнее, мощнее и способны разжечь бревнышки покрупнее. Так и разгорелось. Гипнотическая картина. Не время отдыхать. Глаза не пришли в себя от слепящего света огня, а я уже спустился в подвал. Молоток, отвертка, саморезы, мелкие гвозди. Тащу в кухню. Принёс из спальни небольшое шерстяное одеяло в синюю клетку. Сложил вдвовое, примерил к окну. Пойдёт. Если хочешь жить, должен понимать, что происходит. На улице минус сорок. В доме тоже не Ямайка. Разожгу печь, дом будет щедро терять мои крупицы тепла. А тепло — это жизнь, буквально. Поэтому. Окно забиваю одеялом, оно самое слабое место комнаты. Двери на кухню нет. Став на табуретку, держа в зубах фонарик, при помощи гвоздей прифигачиваю толстое стеганое одеяло вместо двери сверху и по правому краю. Отгибая левый, буду выходить в остальной дом. Поправляю нижний край. Как там мой снег в кастрюле? Не растаял. Ладно, сгоняю за раскладушкой в спальню. Печь растопилась, это легко понять потому, что дым не шарашит во все щели и не пытается меня удушить раньше, чем убьют голод и мороз. Но греет пока слабовато. Нужно время. * * * Словно деятельный хомяк, постепенно стащил на кухню все одеяла и подобные им вещи, расстелил в сторонке раскладушку, достал принадлежности для готовки, выбрал и поточил среднего размера треугольный нож «трамантина». Зажег свечу, жаль, что единственную. В медицинской коробочке нашелся простой ртутный градусник, который начинается с тридцати пяти и не подходит для измерения температуры на кухне. Зато за окном зала есть «уличный». Совершил рейд «на поверхность», отодрал тот градусник, заодно снял с уличной стены какую-то грубо сбитую полку, которую пустил на дрова. Снег на печке постепенно тает. Перелил полтора литра в кастрюлю (остальная вода пусть греется), решил не трогать магистральный газ, использовал рабочую поверхность старой печи. Выбрал крупу. На вид ячневая. Вообще я тот ещё кулинар, но мой выбор крайне невелик. Не способен приготовить «из того, что было», отправляешься скоростным экспрессом к остальным сизым людям. Посолил воду. Что там показывает градусник? Воздух на кухне плюс одиннадцать. Неплохо. Жизнь налаживается. Шаркал по кухне как старый дед, поставил потрепанный чайник, закинул в кипяток крупу, капнул туда чесночного масла, засек время. Вышел на разведку в «холодную», внимательно смотрел сквозь окна. Ни людей, ни зверей. Ну и чудесно. Собрал какие ещё есть ящики, коробки и прочее барахло пригодное стать дровами. Пока рубил деревяхи, насорил, сходил в туалет за веником и совком, навел чистоту. Пустая каша, это скучно. В усиление пойдут товарищи фаршированные перцы из банки. Помня, что в доме всё что могло — замерзало, пристроил возле печи банку для оттаивания. Припёр из зала книги, в которых определил авторство Артур Конан Дойла. Так, что мы имеем. «Знак четырех», «Затерянный мир», «Изгнанники». Остановимся на динозаврах или кто там у нас был затерянный? В свете одинокой (но довольно яркой) свечи принялся читать.