— И что у тебя за план действий? — передразнила она меня, явно теряя интерес. Бездарный целитель ей был нужен куда меньше свежей девственницы. Я призвала весь свой актерский талант и небрежно откинулась на спинку кресла, положив ногу на ногу. Притворись Шерон Стоун — дальше оно само пойдет. — Зачем, по-вашему, сюда идут мужчины? Особенно правобережные, — небрежно поинтересовалась я. — Откуда ты знаешь, что здесь бывают аристократы? — подобралась мадам. Ленца из взгляда пропала — зацепила я ее. Так и знала, что сюда богатые шастают. Место удачное, от реки и моста недалеко, вид у здания приличный. Девочки по местным меркам даже ухоженные. Я усмехнулась. — Ответьте на мой вопрос — и вы ответите на свой. Она помолчала, изучающе глядя на меня. — За сексом, — выпалила мадам и вызывающе посмотрела мне в глаза, ожидая, очевидно, что я покраснею и засмущаюсь от такого вульгарного и откровенного слова. О ужас. Не видела она рекламу прокладок. Я кивнула. — За этим тоже. Но чисто потрахаться к вам идут матросы и одинокие рабочие. Мадам заморгала. Не ожидала такой терминологии от нежной девственной фиалки. Я утянула со стола графин с коньяком, долила в пустой стакан и отпила. По накатанной пошло лучше, я даже не закашлялась. — Аристократы идут к вам за адреналином. Возбуждением, — пояснила я. — За эмоциями. Приключением, если вам будет угодно. Им нужно шоу. А я могу это шоу обеспечить. Первая часть моего плана — отныне мы закрыты для простых рабочих. Либо выделите им день, точнее, ночь. Раз в неделю. Потом сами увидите, что это натуральная благотворительность. Пусть идут к конкурентам. Вы станете элитным заведением для аристократии. — Звучит, конечно, заманчиво, но почему ты уверена, что правобережные к нам пойдут? Я откажу постоянным клиентам, новые не придут, мы разоримся вместо того, чтобы утроить барыш, как ты обещаешь. — Еще как пойдут, — алкоголь с непривычки ударил в голову, развязывая язык и фантазию. — Аристократы любят сплетни ничуть не меньше, чем их жены. А если сплетни пикантного свойства, то еще лучше. Через неделю о вашем заведении заговорит весь правый берег! — Громко свистишь, — пробурчал бугай за моей спиной, но острый взгляд мадам заставил его замолчать. — Даю тебе две недели, — она жестом прервала мои возражения. — Если ты не обеспечишь мне доход от аристократии на том же уровне, что я имею сейчас, ты ляжешь под того, кого я укажу, и будешь получать удовольствие. Слегка удивившись, я тем не менее согласно кивнула. Так еще лучше. Утроить за месяц доходы я может и не успела бы. — Если я преуспею, у меня будут условия нашего дальнейшего сотрудничества. Мадам выгнула бровь: — Я слушаю. — Во-первых, я не буду ни под кого ложиться. Ни ради чего. Я неприкосновенна. Лалика кивнула. — Справедливо. Я тоже не обслуживаю клиентов. Дальше? — Вы меняете принцип работы заведения, как я укажу. Без вопросов и пререканий. На эти две недели я директор, царь и бог. Амбалы за мной судорожно закашлялись. Мадам же, помедлив секунду, снова молча кивнула. — Соответственно, если вы хотите, чтобы я и потом на вас работала, я хочу место вашего заместителя. Или помощника. Или ассистента. Ну, вы поняли. Второй после вас в заведении. — Будешь моей правой рукой. Еще что-нибудь? Мозг под алкоголем расслабился и соображать практически перестал. Что-то же я еще хотела… А! — Через год, осенью, я поступлю в академию. Надеюсь. К этому моменту мое сотрудничество с вами будет сведено к минимуму. С меня идеи, с вас — реализация и мне процент. Не хватало мне еще остаток жизни в борделе провести. У меня планов громадье. Мадам от последнего пункта в восторг не пришла, но, что-то прикинув про себя, все же кивнула в третий раз. — Это все. Если через две недели, после всех твоих реформ, мой доход останется прежним… — Или вырастет, — поправила на всякий случай я. — Или вырастет, — согласилась Лалика и поднялась из кресла. — Пойдём, я покажу тебе комнату. Вы свободны. Она кивнула амбалам, и те послушно испарились. Мадам подхватила меня под ручку, будто лучшую подругу, и повела по коридору к лестнице на второй этаж. Коридор потихоньку оживлялся. Хлопали двери, девушки спешили завтракать или, наоборот, возвращались к себе. Выглядели ночные бабочки неплохо: без синяков и прочих признаков плохого обращения. Щечки соответствовали местной моде наетостью, фигуры тоже измождёнными не казались. Я сама старалась держать голову опущенной, чтобы лицо не разглядели. Личина начинала тяготить, разговаривать половиной рта и смотреть через полуприкрытые глаза становилось тяжеловато. Чем меньше народу меня запомнят сейчас, тем проще будет потом доказать, что я такая и была, когда внешность изменится. — Это будет твоя комната. Если что-то понадобится — скажи мне, принесут, — Лалика распахнула самую последнюю по коридору дверь. Я заметила, что она ждёт на пороге, пока я зайду. Ну что ж. Если она передумала и решила просто меня запереть и пойти по первоначальному плану, значит, сама дура. Я решительно перешагнула порог и осмотрелась. Дверь за спиной не шарахнула, запираясь, мадам зашла вместе со мной. Амбалы, тенями следовавшие за нами, остались в коридоре. Комната оказалась раза в два больше моей кельи в пансионе. Почти половину ее занимала гигантская кровать высотой мне где-то по пояс. На оборудовании тут, я смотрю, не экономят. Кроме кровати, в комнате имелся небольшой, по сравнению с нею, шкаф, пара прикроватных тумбочек и трюмо с зеркалом у окна. — Здесь ванная, — Лалика кивнула в сторону неприметной двери напротив кровати. — Завтрак сейчас, хотя тебе привычнее будет считать это ужином. Ужин который завтрак — на рассвете. Обед когда захочешь, но в коридоре ночью мелькать лишний раз не советую, если не передумала насчет обслуживания клиентов. Я замотала головой. Не передумала точно, лучше поголодаю. — Можешь держать в тумбочке еду, из того, что не портится, — будто прочитала мои мысли маман. — Не порти имидж моего заведения своим доходяжеским видом, отъедайся, будь любезна. — Спасибо вам большое, — от всей души поблагодарила я. Конечно, у нее свой корыстный интерес, но в пансионе с таким же интересом — платили за нас всех немало — щедрости подобной мы не видели. Я заглянула одним глазом в ванную — даже собственно ванна есть! — здоровенная, медная, на львиных лапах и два здоровенных крана для воды. Маленькая, правда, коленки будут в подбородок упираться, зато своя и в комнате. — Устраивайся, обживайся, завтра поговорим, обсудим все подробнее, — мадам двинулась к выходу. Я же вспомнила немаловажную деталь. — А во сколько к вам начинают приходить клиенты? Я бы хотела посмотреть, как все работает на данный момент, перед тем, как составлять план предложения. — Да вот как сейчас. На закате примерно. Некоторые и раньше. Лалика кивнула мне на прощание и вышла. Я кинула дорожную сумку рядом с кроватью, достала смену белья и остатки порошка в свернутой фунтиком бумажке. В ванной открыла до упора кран с горячей водой и чуть-чуть с холодной, только чтобы не обжечься. Протерла полотенцем моментально запотевшее зеркало и вгляделась в чужое отражение. Глаза чуть приоткрыть, все равно завтра с утра буду опухшая и заплаканная. Губы вернуть в прежний размер, а то разговаривать даже неудобно. Сделаю их чуть пухлее, вроде Джоли. Точно никто не позарится, здесь это не в моде. Лоб тоже вернула в почти прежний формат, а то давил на глаза с непривычки. Проще говоря, я делала из себя невидимку. Вроде ничего… но и ничего особенного. От порошка или от пара кружилась голова. Я залезла в ванну, подтянув коленки к груди. Как и ожидалось, все тело влезало только согнувшись. Я не чувствовала, как кипяток обжигал кожу. Меня колотило, внутри поселился абсолютный, космический, холод. Моей лучшей подруги больше нет. Хилли, милая наивная девочка, которую я собиралась защищать и беречь, защитила и уберегла меня ценой собственной жизни. Наскоро вытершись жестким, застиранным полотенцем, — хорошо, хоть чистым — я натянула бельевую майку из запасных. Она вполне сошла за ночнушку, ибо благопристойно доходила до колена. Нырнув под толстое стеганое одеяло, я зарылась лицом в пышную подушку и дала волю слезам. Зачем мне сейчас весь этот комфорт и удобство? Зачем сытная еда и тёплая постель, если единственного человека, который обо мне искренне заботился, больше нет? Почему не я? Лучше бы я лежала там, с перерезанным горлом, а Хилли была бы жива. Ее единственная вина в том, что она подружилась не с тем человеком. Я выла, била и кусала ни в чем не повинную подушку, будто она была тем врагом, что заказал мою смерть. Слёзы лились и лились, выплескивая накопившийся стресс: сначала борьба за собственное тело, потом и за жизнь. С рыданиями выходили отчаяние, усталость и разочарование от нового мира. Все оказалось вовсе не так радужно, как ожидалось. Прежняя жизнь и то обошлась со мной поласковее — там хоть были люди, которым было на меня не плевать. Истерика поутихла. Я ткнула пару раз кулаком в мокрую подушку, отпихнула ее на край кровати, перевернулась на спину и зло уставилась в сероватый потолок. Я отомщу. Не знаю, кому понадобилось убивать калеку, но я его найду. Плевать, кто это будет. Даже если мои собственные родители. Со всхлипом втянув воздух, я вытерла ладонями влажные от слез щеки и проморгалась, приходя в себя. Месть лучше подавать холодной. Даже хорошо, что я попала в бордель. Здесь меня, милую девочку из приличной семьи, точно искать не будут. Я купила себе время. Одно дело — теоретически изучать мир, но из газет и журналов истинной жизни не узнаешь. Я начну с низов. С самого дна. Изучу всю подноготную этого мира, пойму, почему меня хотели убить, а, как известно, мотив — половина дела в поиске преступника. Всхлипнув еще раз, я закрыла глаза. На меня накатила какая-то тоскливая, каменная усталость. Запас адреналина закончился, и я провалилась в нервный, не приносящий успокоения сон. Глава 7