Лили улыбнулась. О них, наверное, королевская семья тоже знает, правда, по другой причине. – Мистер Даниил! Надеюсь, вы выгоните всех со сцены, Лидии надо репетировать! Перед ними возникла огромная женщина с неестественными ярко-желтыми волосами. Несмотря на то что дама была гораздо крупнее Лидии, Лили сразу поняла, что она ее мать – их зеленые глаза очень похожи. Платье матери было еще вычурнее, чем у дочери, и, казалось, женщина может в любой момент взорваться. – Ей нужна полнейшая тишина, невозможно репетировать в таком шуме! – Женщина скользнула взглядом по Лили и Джорджи, но решила, что девочки не стоят ее внимания. – Хорошо, но только сейчас, до открытия мало времени, надо много всего подготовить, – начал Даниил, но мать Лидии надулась, будто разъяренный голубь, и платье буквально затрещало по швам. Даниил вздохнул. – Ребята, перерыв. Мисс Лейси надо порепетировать. – Благодарю вас. – Мать Лидии насмешливо поклонилась. Сэм, заведующий сценой, спустился по лестнице в зрительный зал и заговорил с Даниилом. Он кивнул на Джорджи и Лили, а потом его взгляд упал на Генриетту, и его глаза засияли. – Какая милая собака! – проворковал он и протянул к ней руку. Лили нахмурилась, посмотрела на Генриетту, но девочке не стоило волноваться – мопс радостно обнюхивала руку Сэма и смотрела на него с обожанием. – Ничего себе, она редко бывает такой дружелюбной! – удивилась Лили. Сэм улыбнулся и пожал плечами: – Она красотка! Мистер Даниил, лебедку я починил. – Отлично, Сэм. Как думаешь, плотник может соорудить для представления нечто вроде… шкафа? Створчатого? А что до лебедок, то… * * * Дни текли, и почти все в театре дружелюбно отнеслись к Лили и Джорджи – Даниил всем сказал, что девочки его дальние родственницы. Один из фокусников даже похвалил их замечательный номер! Но вот Лидия с матерью не упускали возможности, чтобы устроить девочкам неприятность – Лидия постоянно толкалась за кулисами, а однажды даже порвала серебряное платье Джорджи, в котором та должна была выступать. Лидия нежным голоском извинилась, сказав, что нечаянно, но Генриетта видела все своими глазами: Лидия соврала. – Она просто завидует! – однажды поздно вечером сказала девочкам Генриетта. Они были в своей маленькой комнате. Лили и Джорджи спали на одной кровати, которую Даниил притащил непонятно откуда. Матрас был комковатым, и от него пахло мышами, правда, запах чувствовала только Генриетта. Девочки и собака спали, прижавшись друг к другу, и совсем не скучали по своим холодным пыльным комнатам в Меррисот. – Не понимаю, почему она завидует, – ответила Лили. – Она же известная певица, о ней в газетах пишут, все принцы приезжают, только чтобы посмотреть на нее. По крайней мере, так она сама говорит. – Да, она показала мне одну статью в газете, – мрачно добавила Джорджи. – Там написано – у нее потрясающий голос, растрогавший публику до слез… – Вот это да, – прошептала Лили. – Но мы же не поем, так почему она злится? Генриетта подползла к девочкам и устроилась между ними на стеганом покрывале. – Знаю, вам не нравятся фокусы Даниила, но остальным-то нравятся – нравятся всем, кто не волшебник. Вот если бы в вас тоже не было никакой магии и вы ее никогда не видели… фокусы показались бы вам невероятными. А мы доводим его трюки до совершенства! – ее голос лучился самодовольством. – Благодаря Джорджи появляется драматичность. А Альфред Сандерсон, тот рыжий, что играет на скрипке и ездит задом наперед на моноцикле, сказал – у меня врожденное чувство ритма! – и мопс лизнула Лили руку. Девочка хихикнула и пальцами потушила свечу. Какая разница, станет она звездой сцены или нет – ведь у нее есть настоящая магия, правда, за последние десять дней она не сотворила ни одного заклинания: постоянные репетиции, примерки костюмов, беготня по театру отнимали все время. Если раньше Лили не с кем было поговорить и она чувствовала себя никчемной и никому не нужной, то сейчас ей казалось, что она попала в совершенно иной мир, далеко-далеко от дома, так далеко, что ни один поезд не смог бы ее туда увезти. Наконец-то она получила то, о чем мечтала. Генриетта права – шоу удастся на славу. Лили всегда замечала заинтересованные взгляды рабочих и художников, которые отрывались от своих дел, как только сестры выходили репетировать на сцену, она чувствовала – им безудержно хочется магии. А если и не магии, то чего-нибудь невероятного. По словам Даниила, Декрет запретил не только магию – он установил целую кучу правил, из-за чего в театры часто приходили с проверками – вдруг они показывают что-нибудь опасное или неприличное? Королевскую стражу в театре ненавидели все до единого – Джорджи и Лили тоже были воспитаны в ненависти к ней. Однажды Лили случайно упомянула про Стражу, когда помогала Сэму устанавливать новые декорации, и тот сплюнул. Генриетта залаяла, и Сэм, покраснев, извинился. Мопс ему очень нравилась – он постоянно приносил ей угощения, а в обед отдавал корочки мясного пирога. Как только костюмерша, работники сцены и все артисты поняли, что девочки никуда не денутся и не гнушаются работы, они стали просить сестер сбегать купить алых ниток на пенни, гвоздей или что-нибудь поесть. Джорджи помогала Марии, костюмерше, и восхищалась костюмами, которые та шила. Мария сама была рада, что теперь ей помогают пришивать блестки к трико, а заодно она показала Джорджи, как можно украсить их с Лили платья, чтобы никто не говорил, что они старомодные или старые. Джорджи собирала сплетни в гримерных и шила, а Лили с Генриеттой в это время исследовали лабиринт переулков у театра. Уходить далеко девочка еще боялась. Каждый раз, как она ходила за покупками, ей казалось, что она листок, сорванный ветром с дерева, и кружится в толпе людей. Она прижималась к холодным витринам и пыталась отдышаться, надеясь, что однажды привыкнет к Лондону. Ей придется привыкнуть. Лили нахмурилась – хорошо, что в темноте не видно ее лица. В теплом, ярком, интересном театре очень легко забыть, почему они сбежали. Они уже почти это забыли – внезапно поняла Лили. Им нельзя долго тут оставаться. Но ведь как только они уйдут, Мартина с легкостью их обнаружит. Им с Джорджи надо искать отца, а это означает – покинуть самое безопасное для них место… Да и вообще – как можно найти тюрьму для магов? Их пустят внутрь? Или, может, письмо отправить? Если они воспользуются магией, чтобы найти тюрьму, Мартина может их почувствовать. Лили в задумчивости прикусила губу. Им надо постараться! За всей этой мишурой фокусов они совершенно забыли о магии настоящей. Девочка улыбнулась, почувствовав внезапный прилив сил. Невозможно остановить магию, что таится внутри. Лили сжала кулаки. Если для того, чтобы она и отец могли свободно пользоваться магией, придется избавиться от Мартины, – они должны это сделать. Любым способом. Магия буквально пульсирует в ней. Девочка нахмурилась. Как бы ей хотелось знать о волшебстве чуть больше! Если придется использовать силу Джорджи против Мартины, возможно, всплывут какие-нибудь еще ужасные заклинания, каким ее научила мать… * * * – Мне нехорошо, – пробормотала Джорджи. Лили посмотрела на побледневшую сестру: – Что такое? Мы целую неделю репетировали. Сейчас наш выход. Когда Лидия допоет эту ужасную песню про то, как на могиле ее матери цветут цветы – да уж, хотелось бы, чтобы это было так, ее мать сказала мне утром, что я похожа на попрошайку, – на сцену пойдем мы! Глаза Джорджи блеснули от негодования. – Она назвала тебя попрошайкой, хотя на тебе новое платье?! Да как она смеет?! Она сама на слона похожа в этих розовых рюшечках! – Готовы? – рядом с девочками появился взволнованный Даниил – он держал на руках кролика в черном шелковом носовом платке. – Надеюсь, – прошептала Лили. Она тоже волновалась, хотя у нее очень простая роль. Не так давно выяснилось, что Джорджи отлично танцует, да еще и вид у нее при этом мистический – как раз то, что нужно Даниилу. На светлых волосах Джорджианны красовалась тиара, девочка была в серебряной мантии, похожей на те, на каких они спали в музее, и играла роль Снежной принцессы с севера. Лили не досталась эта роль, чему она была очень рада, из-за каштановых волос. Танцевать она любит, но предпочитает быстрые танцы, а не медленные движения и взмахи рук, которые Джорджи позаимствовала для своего номера у балерин. Девочка посмотрела на сестру: у той был такой вид, будто у нее живот схватило. Лидия поклонилась, и Лили с грустью отметила, что поклон был грациозным. Ей не нравилось пение Лидии – будто колокольчик звенит, у Лили от этого мурашки по коже, но залу она понравилась. Люди вставали, аплодировали, а Лидия все кланялась, делала реверансы, подбегала к краю сцены – снова и снова, а на лице у нее застыло преувеличенно скромное выражение, отчего Лили сжала зубы. Номер Даниила должен быть на высоте! Лили чувствовала, как внутри нее вспыхнули искры магии – они дождаться не могли своей очереди. Но вот Лидия сделала последний реверанс, и Лили покачала головой. «Хорошо бы превратить кролика во что-нибудь еще, это было бы куда интереснее!» – подумала она, но быстро прогнала посторонние мысли. Лидия наконец забежала за кулисы. Тяжелый занавес закрылся, и Лили вышла вперед, встала у шкафа и улыбнулась. Занавес медленно открылся. Глава одиннадцатая Лили задержала дыхание – нельзя дышать глубоко, а то вдруг от сильного выдоха шкаф пошатнется, и тогда весь зал увидит, где она прячется. Она до сих пор не понимала – неужели люди действительно не догадываются, что она прячется в потайном отделении? Это же очевидно. Даниил и Сэм вместе смастерили этот шкаф, а Джорджи попросила у Марии материю и сделала шторки. На последней репетиции все фокусники и актеры, увидев номер, рты раскрыли, но Сэму заплатили кучу денег, только чтобы он не раскрывал тайну. Он тогда улыбнулся, услышав, как за кулисами зашептались, но никто ничего не понял. Лили все же вздохнула – и почувствовала, как Джорджи покрутила шкаф, чтобы доказать – нет никаких потайных дверей. Шкаф пустой, хотя весь зал видел, как Лили забралась внутрь. – Ее похитил демон! Ах, моя бедная маленькая помощница! Лили тихонько фыркнула. Все эти репризы казались ей скучными; девочке куда больше нравились те моменты, когда можно посмеяться – например, когда Даниил меняет цвет платков, а Генриетта их крадет и бежит за кулисы с длинным разноцветным хвостиком, волочащимся по сцене. – А теперь нам надо вырвать ее из лап демона! Лили зевнула. Готовясь к следующей части фокуса, Джорджи тонкими шторками закрыла пустую часть шкафа. К барабанной дроби примешивалась странная пугающая музыка. Лили открыла боковую дверь, зажгла свечу и зашипела, когда огонек обжег ей палец. Она слышала удивленные вздохи зала – шкаф замерцал призрачным светом, и Лили стала показывать пальцами разные фигуры перед огнем. Именно они отбрасывали такие ужасающие тени на шторки впереди. Даниил произнес цепочку бессвязных слов. Лили задула свечу, и пугающие лапы демона исчезли. Музыка резко оборвалась – у дирижера было зеркальце, и в нем из оркестровой ямы он видел всю сцену. На мгновение в зале воцарилась тишина. Вдруг снова заиграла музыка. Даниил сделал несколько шагов по сцене рядом со шторами, на случай, если они шевельнутся, когда Лили будет вылезать из шкафа. Джорджи быстро распахнула шторы, и Лили, улыбаясь, помахала удивленным зрителям. Дьявольский шкаф – последний номер представления. Даниил, Лили и Джорджи раскланивались, а по залу эхом разносились аплодисменты. Но вот занавес опустился, и ребята убежали за кулисы. Мария крепко их обняла, а Сэм, стоявший рядом, похлопал Лили по спине. – Это было потрясающе, Лили! Слышишь, как неистовствует зал? Лили обернулась и посмотрела на пустую сцену – и правда, аплодисменты стали громче. Люди кричали и вызывали «на бис». – Но у нас нет номера, чтобы показать «на бис»… – обеспокоенно прошептал Даниил. – Нет номера?! – фыркнул кто-то. Вдруг перед ребятами появилась мать Лидии, миссис Лейси, держа дочь за руку. – Чушь какая. Пусть Лидия споет. Нельзя огорчать зрителей. Даниил, казалось, готов был пуститься в спор, но раз никакого особого номера подготовлено не было, он просто кивнул, и Лидия в блестящем платье, будто из сказки, с крылышками за спиной и волшебной палочкой в руке, выбежала на сцену. – Надо было закончить шоу нашим номером, – сказал он. Занавес раскрылся, и публика недовольно загудела. – Но у Лидии в контракте прописано, что она исполняет финальную песню… Лили призналась себе, что Лидия спела просто изумительно – и публику очаровала, снова подчинила себе. Но она не была так хороша, чтобы зал забыл про номер Даниила. Именно этот магический номер люди будут обсуждать на выходе из театра, а не Певчую птичку. Лидия сделала книксен и убежала за кулисы. Щеки ее пылали от возмущения. – Лили, о тебе в газете написали! Не хочешь чайку? Следующим утром Сэм кипятил воду на спиртовке. Лили, зевнув, прошла мимо. Вчера их номер шел всего двадцать минут, но девочка была измотана. В то же время у нее совсем не получалось заснуть – она ворочалась на кровати, пока Генриетта и Джорджи не пригрозили, что отправят ее спать в шкаф. – Да, с радостью, – кивнула Лили, и только потом до нее дошел смысл сказанного Сэмом. – В газете?! – Еще тут есть твой рисунок – ты в Дьявольском шкафу. А наверху сидит Генриетта – вроде как ни при чем. Они с пропорциями тут намудрили, – мрачно добавил он, но Лили была уверена – Сэм очень гордится своей работой! – Надо сказать Даниилу, чтобы звал нашего старого фотографа. Пусть сфотографирует тебя, сможешь потом продавать снимки как сувениры. Лили удивленно на него посмотрела: