– Да потому что вы сто лет сюда ехали! – В чем дело? – поинтересовался Линкольн. Верн повернулся к нему. – Это вы, начальник? Тогда скажите этому… этому мальчишке, что я не собираюсь отдавать ему свое единственное средство защиты. – Я и не прошу сдавать оружие, – устало возразил Пит. – Я просто хочу, чтобы вы перестали им размахивать. Идите в дом и уберите ружье, чтобы никому не навредить. – Думаю, это разумное предложение, – подтвердил Линкольн. – Мы не знаем, с чем имеем дело, поэтому будет лучше, если вы зайдете в дом и запретесь, Верн. Не уходите далеко от телефона на случай, если придется вызывать подкрепление. – Подкрепление? – хмыкнул Верн. – Ладно, я так и сделаю. Полицейские подождали, пока старик, громко топая, зашел в дом и закрыл за собой дверь. После этого Пит сказал: – Да он слепой, как крот. Хорошо бы забрать у него ружье от греха подальше. Каждый раз, приезжая сюда, я так и жду, что он мне башку снесет. – Так в чем, собственно, проблема? – Уф! Он уже в третий раз звонит по девять-один-один. Я и по другим вызовам ношусь как сумасшедший, а приходится еще и сюда по полдня таскаться. Он все жалуется, что какой-то зверь охотится на его овец. А я так думаю, он просто видит собственную тень. – А почему вызывает нас? – Потому что Департаменту охоты и рыболовства ехать еще дольше. Я здесь уже второй раз за неделю, но никого не обнаружил. Даже следов койота не нашлось. Сегодня я впервые видел Верна в таком состоянии. Поэтому решил позвать тебя – на всякий случай, а то вдруг решит подстрелить меня вместо хищника. Линкольн бросил взгляд на дом и увидел в окне силуэт старика. – Он за нами наблюдает. Может, прочешем территорию, чтобы его не расстраивать? – Он говорит, что видел зверя у хлева. Пит зажег свой фонарик, и они двинулись по двору в ту сторону, откуда доносилось блеянье овец. Линкольн чувствовал на себе взгляд Верна, который контролировал каждый их шаг. Ладно уж, уважим старика, подумал он. Пусть даже это обернется бесполезной тратой времени. Вдруг Пит остановился, а луч его фонарика замер на двери хлева. Она была распахнута настежь. Что-то здесь не так. С наступлением темноты скотные дворы обычно запирали, чтобы уберечь животных. Линкольн тоже зажег свой фонарик. Теперь они двигались медленнее, освещая путь дрожащими лучами фонарей. У входа в хлев они остановились. Даже в зловонии скотного двора они смогли различить его – запах крови. Они вошли внутрь. Овцы тотчас заблеяли еще громче – эти звуки тревожили не меньше, чем крики испуганных детей. Пит описал лучом фонаря полукруг, и он выхватил вилы, суетливых кур и овец, трусливо сбившихся в небольшом загоне. На устланном соломой полу лежал источник дурного запаха. Пит первым, пошатываясь, вышел из хлева и бросился в кусты – его рвало. – Господи. Господи, – бормотал он, держась рукой за стенку хлева. – Это просто мертвая овца, – удивился Линкольн. – Никогда не видел, чтобы койот делал такое. Все внутренности наружу… Линкольн посветил фонариком на землю, изучая следы вокруг двери. Но увидел только отпечатки подошв – свои, Пита и Верна Фуллера. Никаких следов. Возможно ли такое, чтобы зверь не наследил? У него за спиной хрустнула ветка, и он быстро развернулся, обнаружив прямо перед собой Верна с неизменным дробовиком в руках. – Это медведь, – заявил старик. – Именно его, медведя, я и видел. – Медведь бы не сделал такого. – Я же сам видел. Почему вы мне не верите? «Потому что все знают, что ты ни черта не видишь». – Он ушел туда, в лес, – сообщил Верн, указывая в ту сторону, где к его участку вплотную подступал лес. – Я шел за ним, пока было светло. Потом потерял его. Линкольн увидел, что следы его ботинок действительно тянутся к лесу, но Верн несколько раз возвращался и основательно затоптал отпечатки лап зверя. Он пошел по следам Верна к лесу. У опушки остановился, вглядываясь в темноту. Сплошная стена деревьев казалась непроходимой, и даже луч фонарика не пробивал ее. Пит уже очухался и теперь стоял рядом. – Лучше бы подождать до утра, – прошептал он. – Мы ведь не знаем, с кем имеем дело. – Я уверен, что это не медведь. – Ну, в общем-то, я не боюсь медведей. Но если это что-то другое… – Пит достал оружие. – Ходят слухи, что на прошлой неделе у водопада Джордан видели пуму. Линкольн тоже вооружился и медленно двинулся в лес. Он сделал всего несколько шагов, и под его ботинками, словно ружейные выстрелы, затрещали ветки. Внезапно он застыл на месте, вглядываясь в стену деревьев. Казалось, лес сомкнулся вокруг него. Волоски на его загривке встали дыбом. «Там кто-то есть. Он наблюдает за нами». Инстинкт самосохранения призывал отступиться. Он попятился, сердце его бешено застучало, а ветки ломались под ногами с таким звуком, словно что-то взрывалось. Только когда Линкольн и Пит выбрались из леса, странное ощущение неминуемой опасности рассеялось. Они снова подошли к хлеву, где по-прежнему блеяли овцы. Келли еще раз осмотрел следы на земле. И вдруг напрягся, вскинул голову. – А что находится за этим лесом? – спросил он. – О, он огромный, – сказал Верн. – За ним шоссе Барнстаун. Несколько домиков. «Домики», – подумал Линкольн. «Семьи». * * * Когда Клэр вернулась домой, Ной смотрел телевизор. Раздеваясь в прихожей, она узнала музыкальную заставку из мультика «Симпсоны», звучавшую из соседней комнаты, до нее донеслись громкая отрыжка Гомера Симпсона и раздраженное ворчание Лизы Симпсон. Потом она услышала смех Ноя и подумала: «Как хорошо, что мой сын до сих пор смеется над мультиками». Зайдя в гостиную, Клэр увидела Ноя, развалившегося на диванных подушках, лицо его по-прежнему озаряла улыбка. Он посмотрел на нее, но ничего не сказал. Клэр села рядом с ним, положив ноги на журнальный столик, так же, как он. Большие ноги и маленькие ножки, с умилением подумала она. У Ноя так вымахала ступня, что по сравнению с ее ножкой казалась просто комичной. На телеэкране невообразимо толстый Гомер носился туда-сюда в цветастом гавайском платье и набивал рот едой. Ной снова рассмеялся, Клэр тоже. Именно так ей и хотелось провести остаток вечера. Они будут вместе смотреть телевизор, жевать попкорн вместо ужина. Она склонилась к сыну, и они нежно соприкоснулись головами. – Прости, мам, – извинился он. – Ничего страшного, милый. Извини, что не смогла приехать за тобой вовремя. – Звонила бабушка Эллиот. Совсем недавно. – Да? Она хотела, чтобы я перезвонила? – Думаю, да. – Некоторое время он молча смотрел на экран, хотя уже пустили рекламу. Потом сказал: – Бабушка хотела узнать, как мы сегодня. Клэр озадаченно взглянула на сына. – А что такое? – Сегодня день рождения папы. На экране Гомер Симпсон, все в том же цветастом гавайском платье, угнал фургон с мороженым и несся на нем с бешеной скоростью, всю дорогу жадно уписывая сладкую добычу. Клэр рассеянно смотрела мультик, думая о своем. «Сегодня твой день рождения. Прошло всего два года после твоей смерти, а мы уже начинаем по кусочкам, по крохам терять память о тебе». – О, боже, Ной, – прошептала она. – Даже не верится. Я совсем забыла. Она почувствовала, как его голова тяжело опустилась ей на плечо. И он произнес тихо и пристыженно: – Я тоже. Из своей спальни Клэр перезвонила Маргарет Эллиот. Она всегда любила свекровь, и с годами нежность к ней возросла настолько, что Маргарет стала для нее гораздо ближе, чем ее собственные, холодновато-надменные родители. Иногда Клэр казалось, что любви и страсти ее научила именно семья Эллиот. – Здравствуй, мама. Это я, – приветствовала ее Клэр. – В Балтиморе сегодня семнадцать градусов и солнечно, – отозвалась Маргарет, и Клэр невольно рассмеялась.