– Что ж, вперед! – Через четыре года ты станешь студентом колледжа. У тебя будет своя жизнь. Почему я не могу иметь свою? Ной подошел к мойке. – Ты думаешь, у меня есть жизнь? – Он рассмеялся. – Да у меня сплошной испытательный срок. За мной же постоянно наблюдают. Все кому не лень. – Что ты имеешь в виду? – Учителя смотрят на меня так, будто я уголовник. Только и ждут, когда я что-нибудь выкину. – Ты что-нибудь натворил? Что привлекло их внимание? Взъярившись, он повернулся лицом к Клэр. – Да, это я виноват! Всегда виноват только я! – Ной, ты от меня что-то скрываешь? Он со злостью схватил две кофейные чашки и швырнул их в мойку. – Вот, ты уже считаешь, я что-то натворил! Ты никогда не бываешь довольна. Как бы я ни старался. – Только не надо жаловаться на то, что ты обязан вести себя безупречно. Я тоже не имею права на ошибку. Ни как мать, ни как врач, и мне от этого тоже бывает тошно. Тем более что, как бы я ни старалась, ты всегда меня в чем-нибудь обвиняешь. – Я тебя обвиняю только в том, – выпалил он в ответ, – что ты затащила меня в эту дыру. Он демонстративно вышел из дома, так громко хлопнув дверью, что эхо еще долго висело в тишине. Клэр потянулась к чашке с еле теплым кофе и остервенело глотнула, чувствуя, как дрожат руки. Что это было? Откуда такая ярость? Да, в прошлом они спорили, ссорились, но никогда еще он не пытался нарочно обидеть ее. Никогда еще не ранил ее так глубоко. До ее слуха донеслось фырчанье отъезжавшего школьного автобуса. Она посмотрела на тарелку сына, на оставшийся несъеденным тост. Он был изрезан на мельчайшие кусочки. * * * – Ему здесь не место, доктор Эллиот, – заявила старшая медсестра. Эйлин Калкин, невысокая и коренастая, с зычным голосом и опытом работы в армейской медицинской службе, неизменно вызывала всеобщее уважение. Врачи всегда прислушивались к тому, что она говорила. Хотя Клэр была занята – в очередной раз изучала карту Скотти Брэкстона, – она отложила бумаги в сторону и повернулась к Эйлин. – Сегодня я еще не осматривала Скотти, – сообщила она. – Что, возникли новые проблемы? – Даже после назначенной вами дополнительной инъекции снотворного в полночь, он так и не уснул. Сейчас он спокоен, но ночью так и не заснул, все время кричал – требовал от охранника, чтобы тот снял с него наручники. Перебудил других пациентов. Доктор Эллиот, этого мальчика необходимо поместить либо в тюрьму для малолетних, либо в психиатрическую клинику. Держать его в больнице невозможно. – Но я еще не закончила исследования. Анализы по-прежнему в работе. – Но, если состояние стабильно, разве его нельзя перевезти? Сестры боятся зайти в палату. Они даже не могут сменить ему белье, ведь нужно, чтобы в это время еще трое его держали. Необходимо перевезти его отсюда, и чем скорее, тем лучше. «Пора принимать решение», – размышляла Клэр, направляясь по коридору в палату Скотти. Если не удастся диагностировать болезнь, угрожающую его жизни, держать его в больнице не получится. – Доброе утро, док, – кивнув, приветствовал Клэр полицейский, который стоял у входа в палату Скотти Брэкстона. – Доброе утро. Я так понимаю, он задал вам хлопот. – Вот уже час как успокоился. С тех пор ни разу не пикнул. – Мне нужно снова осмотреть его. Вы не могли бы постоять рядом на всякий случай? – Ясное дело. – Он толкнул дверь и, шагнув в палату, застыл как вкопанный. – Боже правый! Поначалу Клэр отметила лишь ужас в его голосе. А потом, опережая охранника, рванула в палату. Ее обдало волной холодного воздуха из раскрытого окна, а потом она увидела кровь. Ею была закапана пустая кровать, забрызганы почти вся подушка и одеяло; ею был залит наручник, свисавший с края кровати. На полу, прямо под наручником, собралась красная лужица. Кусок человеческой плоти, валявшийся у края этой лужи, трудно было идентифицировать, если бы не ноготь и белая култышка кости, торчавшие из него. Большой палец мальчика; он отгрыз его. Застонав, полицейский опустился на пол и уронил голову на колени. – Господи, – продолжал бормотать он, – Господи… На полу Клэр заметила отпечатки босых ног. Она подбежала к открытому окну и выглянула наружу, осмотрев землю с высоты второго этажа. Под окном виднелось месиво из снега и крови. Кровавые следы уходили от здания в сторону леса, который тянулся по периметру больничных владений. – Он ушел в лес! – воскликнула Клэр и бросилась из палаты к лестнице. Она сбежала на первый этаж, толкнула дверь пожарного выхода и тотчас провалилась по колено в мокрый снег. К тому времени, как она, обогнув здание, оказалась под окном Скотти, ледяная вода уже насквозь промочила ее ноги. Взяв кровавый след мальчика, она двинулась по огромному сугробу. Клэр остановилась на опушке, пытаясь разглядеть то, что скрывалось в тени елей. Она различила следы мальчика, теряющиеся в зарослях подлеска; на снегу тут и там алели пятна крови. Сердце Клэр бешено колотилось, когда она ступила в лес. Самый опасный зверь – раненый зверь. Без перчаток руки онемели от холода и страха, но она все равно хваталась за обледеневшие ветки, прокладывая путь в чащу леса. У нее за спиной хрустнул сук. Она резко обернулась и едва не вскрикнула от радости и облегчения – это был полицейский, который все это время следовал за ней. – Вы видели его? – спросил он. – Нет. Но следы ведут в лес. С трудом пробираясь по снегу, мужчина приблизился к ней. – Охрана идет за нами. И медперсонал из реанимации. Клэр снова повернулась лицом к лесу. – Слышите? – Что? – Вода. Я слышу шум воды. Клэр побежала вперед, подныривая под низкие ветки деревьев, спотыкаясь и путаясь в подлеске. Следы мальчика начали вихлять, будто он шел, пошатываясь. В одном месте снег был сбит – там мальчик, видимо, упал. Слишком большая кровопотеря, решила она. Упадок сил, он еле волочил ноги. Шум воды становился все громче. Она пробралась сквозь небольшой ельник и выскочила на берег ручья. Дождь и талый снег превратили его в ревущий поток. Она лихорадочно стала выискивать следы мальчика и вскоре обнаружила – их вереница протянулась на несколько метров вдоль ручья. А потом, у самой кромки воды, след внезапно прерывался. – Вы видите его? – закричал охранник. – Он влез в воду! Клэр с плеском ступила в ручей и сразу оказалась по колено в воде. Она стала шарить руками под водой, вслепую хватаясь за все, на что натыкалась. Под руку попадались ветки, пивные бутылки. Старый ботинок. Она шагнула глубже, по самые бедра, но вода бежала слишком быстро, и Клэр почувствовала, что поток сбивает ее с ног. Упрямо упершись ногой о камень, она продолжила поиски. Снова погрузила руки в ледяной поток. И нащупала руку. Разбрызгивая воду, на ее крик примчался полицейский. Больничная сорочка мальчика зацепилась за корягу; им пришлось разорвать ткань, чтобы освободить тело. Они вместе подняли Скотти и, вытащив на берег, уложили прямо на снег. Его лицо было синим. Он не дышал, и пульс у него не прощупывался. Клэр начала оказывать первую помощь. Три вдувания, наполняющие легкие воздухом, потом надавливания на грудину. Раз-два-три-четыре-пять, раз-два-три-четыре-пять, ее движения были отточены до автоматизма. Когда она в очередной раз сдавила грудную клетку мальчика, кровь хлынула из его ноздрей и полилась на снег. Восстановились кровообращение, прилив крови к мозгу и жизненно важным органам, но при этом возобновилось и кровотечение. Свежая темно-красная струя хлынула из покалеченной руки. Голоса приближались, и вот уже послышался шум бегущих ног. Клэр отступила в сторону, мокрая и дрожащая, а персонал неотложной помощи принялся укладывать Скотти на носилки. Клэр вместе со всеми вернулась в больницу, в травмпункт, где уже царили шум и хаос. Кардиомонитор показывал фибрилляцию желудочков. Медсестра включила дефибриллятор и приложила пластины к груди мальчика. Скотти дернулся, когда электрический разряд прошел по его телу. – Безрезультатно, – заметил доктор Макнелли. – Возобновляем надавливания. Ввели бретилий? – Он уже поступает, – сообщила медсестра. – Всем отойти! Последовал новый разряд. – Нет, все равно аритмия, – констатировал Макнелли. И взглянул на Клэр: – Как долго он пробыл под водой?