РИЧАРД наливает вино в кубок. А ведь он нас и вправду продаст. Но лишь в том случае, если будет думать, что мы этого от него не ждем. Спектакль. Не могу достучаться до моих сыновой, если не разыгрываю сцены. РИЧАРД подает ей вино. (Поднимает глаза на него). Что случилось, Ричард? РИЧАРД. Ничего. ЭЛИНОР. Ну и тяжелая же эта штука, твое «ничего». Когда я пишу к тебе, посылаю за тобой, говорю с тобой, наконец, дотрагиваюсь до тебя, что я получаю в ответ — твои ничего, тяжелые, как камни. РИЧАРД. Со мною не надо разыгрывать сцены. ЭЛИНОР. Не смогу, даже если захочу. РИЧАРД. А что это дает? Это мое единственное преимущество над тобой. Ты мудрее, хитрое и многоопытнее. Я холоднее. Меньше чувства. Кожа толще. ЭЛИНОР (подходит к столу, садится). Я узнала себя самое несколько лет назад. Одно время у меня были большие аппетиты. Мне нравились и поэзия, и политика, и молодые люди, которые умели творить и то и другое. Даже Генри мне в те времена был нужен. Теперь у меня осталось лишь единственное желание — видеть тебя королем. РИЧАРД. Единственное, что ты хотела бы видеть, это отцовские потроха на постели из салата. Тебе наплевать, кто выиграет, лишь бы Генри проиграл. Тебе и Филипп подойдет на нашем троне. Ты отдашь нас на съедение франкам или передашь нас под Папу Римского. Ты можешь пойти на все. ЭЛИНОР (устало кивает головой). Хорошо, что ты это знаешь. РИЧАРД. Ты Медея до кончиков волос, но я как раз не тот сын, которым ты могла бы пожертвовать ради мщения твоему супругу. ЭЛИНОР. Я бы могла согнуть тебя. Могла бы носить тебя на руке вместо браслета — но я скорее умру. РИЧАРД. Самое время, ты достаточно стара, чтобы умереть. ЭЛИНОР. Как сильно изменило тебя мое заточение. Генри хотел ударить по мне, а ударил по тебе. Еще вина. РИЧАРД наливает ее кубок. (Смотрит на свою руку, держащую кубок). Когда-то мужчины жаждали обладания этой рукой. Генри было восемнадцать, когда мы встретились. Я была королевой Франции. Он пришел в Париж с севера, с умом Аристотеля и телом, подобным смертному греху. Все святые заповеди мы сразу разнесли в клочья. Три месяца ушло на то, чтобы разделаться с Людовиком, и в мае мы поженились. Молодой граф Генри и его графиня. Но через три года я была его королевой, а он был королем Англии. А было ему двадцать один год. На пять лет вас помоложе, генерал. РИЧАРД. Я считать умею. ЭЛИНОР. Сомнения нет, в твоей картинной галерее едва ли есть портреты любящих друг друга родителей, а ведь мы обожали друг друга. Тогда не было ни Томаса Бекета, ни Розамунды — только он и я. Затем на свет появились молодой Генри, ты и все остальные цветики в моем саду. Да, будь я тогда бесплодной, счастливее была бы я сейчас. РИЧАРД. Это все сказано, чтобы меня поранить? ЭЛИНОР. Все напрасно. Я сражалась с Генри за то, кто будет королем, чей восход это будет, и для кого из сыновей будет закат, но мы никогда не доживем до этого. Посмотри на себя. Я любила тебя больше, чем Генри, и всего лишилась из-за этого. РИЧАРД. Чего тебе надо? ЭЛИНОР. Я хочу, чтобы у нас с тобой было все по-прежнему. РИЧАРД. Нет, ты не этого хочешь. ЭЛИНОР. Ну, ладно. Я хочу Аквитанию. РИЧАРД. Вот эту мамашу я хорошо помню. ЭЛИНОР (хватает его за руку). Нет, она не такая, но если тебе так нравится, пусть будет так. (Встает). Мы можем выиграть. Я могу заполучить Элис для тебя. Я могу организовать свадьбу, но мне для этого понадобится Аквитаняя. Я должна ее вернуть. РИЧАРД. Тебе лучше удалась сцена с Джеффри. ЭЛИНОР. Следует мне написать завещание? «Ричарду — все»! Тогда ты мне поверишь? Где бумага? РИЧАРД. Бумага горит. ЭЛИНОР. И рвется, и размокает под дождем. Что же мне делать? РИЧАРД (садясь на скамью). По-моему, Джеффри хорошо это сформулировал. Сгинь. ЭЛИНОР (опускаясь на колени перед РИЧАРДОМ). Я люблю тебя. РИЧАРД. Ты не целая, в тебе не хватает человеческих частей. Ты никого и ничего не любишь. Ты так же мертва, как ты и убийственна. (Понимается и хочет уйти). ЭЛИНОР. Не уходи от меня. РИЧАРД. А ведь ты была красавицей. Я видел миниатюры. ЭЛИНОР. Разве ты не помнишь, как ты любил меня? РИЧАРД. Смутно, как в сказке. ЭЛИНОР (вставая). Ты помнишь. Мы всегда шли рука об руку. (Кладет свою руку в его ладонь). Чувствуешь? РИЧАРД. Неужели такая грубая и горячая? ЭЛИНОР (вырывая руку). Вот это не сгорит! Я вырежу мое завещание вот здесь. (Обнажает руку, а в другой у нее внезапно появляется небольшой кинжал). «Ричарду — все»! (Садится и царапает кинжалом по коже). РИЧАРД (кидается к ней, чтобы остановить ее). Мама! (Падает перед ней на колени). ЭЛИНОР (нежно, обнимая РИЧАРДА). Видишь? Ты все помнишь. Я учила тебя всему, и танцам, и языкам, и песням, которые пела. Я учила тебя любить прекрасное. Солнце было тёплое, и каждый день мы были вместе. Свет медленно гаснет. Затемнение. Картина четвертая. Приемный зал. Сразу же после затемнения. В зале установлена рождественская елка. При свете мы видим ДЖОНА, сидящего на стуле и что-то пьющего из бутылки. Входит слегка запыхавшийся ДЖЕФФРИ. ДЖЕФФРИ. Джон, наконец-то я нашел тебя. ДЖОН. Убирайся и найди себе другого дурака. ДЖЕФФРИ. Ты сердишься, и это хорошо. Слушай, каков мой план. ДЖОН. Ты тухлый ублюдок — хочешь получить взбучку? ДЖЕФФРИ. Джон, раскинь мозгами! Как я могу предать тебя? ДЖОН. А почему нет, другие же все могут. ДЖЕФФРИ. Джон, я отвернулся от тебя лишь для того, чтобы втереться в их доверие. И это сработало — они мне доверяют. ДЖОН. Так я тебе и поверил. ДЖЕФФРИ. Если ты не король, то я ничто. Только благодаря тебе я могу поручить власть, Джон. ДЖОН. Все равно не верю. ДЖЕФФРИ. Всегда верь злу. Верь в мою хитрость, если я кажусь тебе хитрым. Используй меня, обманывай меня, наконец, отшвырни меня — но не раньше, чем я сделаю тебя королем. ДЖОН. Неужели ты думаешь, что я могу перехитрить тебя? Ну хорошо, о каком плане ты говоришь?