– Я кормил гусей, Марта! Там на улице были гуси! Гусака зовут Альвин, а ещё есть гусачки. – Гусыни, – поправила Марта. – Я видела. Пожалуй, ещё один бутерброд с вареньем не помешает. – Они огромные! – продолжал Миккель. – Хорошо тебе, бабушка, у тебя столько зверей! – Хорошо мне, говоришь? – Бабушка всё мешала и мешала своей поварёшкой. – Тоже на продажу пойдут. На гусей у меня постоянные покупатели, платят хорошо, так что с ноября пойдёт бизнес: на Мартинов день опять пошла мода, потом Рождество. Миккель застыл, распахнув глаза. Марта понимала его: он ещё надеялся, что понял бабушку неправильно. – Ты же их не зарежешь? – умоляюще спросил он. – Зарежу, конечно, как всякую скотину, – ответила бабушка. – Фермерская птица, высший сорт, за такой очередь выстроится! Миккель втянул голову в плечи. Его прекрасный мир пошатнулся. Как можно убивать зверей, которых сам каждый день кормил?! Животных, которых ты знал, отличал друг от друга, которым даже дал имена?! – Если ты не хочешь, чтобы убивали животных, становись вегетарианцем, – безжалостно сказала Марта. – Ты же ешь колбасу, а её делают из свиньи. – Но я же никогда не видел эту свинью! – несчастным голосом ответил Миккель. – Это какие-то незнакомые свиньи! Бабушка вздохнула. – Гуси ещё прекрасно у меня поживут, – сказала она. – А знаешь, какие они сторожа? Сунься кто чужой – такой гогот поднимут! Их если выпустить, как побегут на чужака, а крылья у них сильные – мать честная, кошка лесная! Руку могут сломать. Так что грабителям тут несдобровать. – А я не чужак, – сказал Миккель. – Меня они знают. Возможно, он уже забыл, что будет потом с гусями. – Мать честная! – повторил Матс. – Кошка лесная! – И поэтому у тебя нет собаки, да? Сторожевой? – спросила Марта. Второй ломоть она намазала клубничным вареньем потолще. Авось один раз позавтракать углеводами не так уж вредно. Живи она в таком доме одна-одинёшенька, обязательно завела бы собаку. Когда родители Изольды и Фридриха купили летний домик, они наконец тоже завели собаку, чистопородного австралийца. Теперь вечно ломали голову, куда её девать, когда собирались на Мальдивы или на Канары (там у них тоже была квартира). Правда, их австралиец сам боится всего на свете. Он бы не сломал грабителям руку. Изольде приходится защищать его самого. Марта почти забыла свой вопрос, когда бабушка вдруг ответила: – Моя собака умерла. Сента. Сторожевая. – Ой! – посочувствовал Миккель. Скорее всего, теперь он представлял себе, как бывает, когда у тебя сначала была собака – Сента, а потом вдруг не стало. – Она была уже старая, да? – В голосе его снова послышалась просьба. – Старые умирают! – уверенно вступил Матс. – Всегда. А если умрёшь, то раз-два – и мёртвый. Ты старая, тётя бабушка? – Да, но не умираю пока, – погрозила бабушка пальцем. – И в ближайшее время не собираюсь. Марта вспомнила маму, аварию и что мама поправится. Значит, бояться им нечего. Она проверила телефон – естественно, Сети не было, как вчера. После завтрака Марта сбегает через поле, проверит, нет ли сообщений от папы. – Значит, заведёшь новую? – вежливо спросила Марта. – Другую собаку? Ведь после Рождества у тебя не будет гусей-сторожей. Поначалу. Бабушка мешала в кастрюле, мешала, мешала. – Ещё не пора, – сказала она. – Не могу пока. Марта как раз собиралась спросить, что в этом трудного, но на неё строго посмотрел Миккель. – Если папа умрёт, мы же не заведём нового! – сердито сказал он. – Это чувства! Бабушка Сенту любила! – Точно, баловник, так и есть, – отозвалась бабушка, и Марта всем нутром поняла, как хорошо, что мама не умирает и не нужно думать «мы же не заведём себе новую». Но она всё равно собралась к забору. – Так, – сказала бабушка, – пора за новым уловом! – И она сняла кастрюлю с плиты. Тут только Марта заметила поднос с рядами перевёрнутых банок. Под ним было подложено полотенце с новой размытой картинкой – уже не из Тироля и не из Лланвайрпуллгуингиллгогерихуирндробуллантисилиогогогоха. – Доели? Помоете посуду, тогда покажу, откуда начать. И она принялась аккуратно раскладывать половником варенье по банкам. Глава 15 Бабушка на самом деле велела им перемыть после завтрака всю посуду, в кошмарном розовом тазике. Сама она перекладывала варенье в банки и ставила их вверх ногами. А когда закончила, дети как раз домыли посуду – вернее, мыла Марта, а мальчики вытирали. Матс взял полотенце, которое в прошлый раз было у Миккеля – с тирольской картинкой. – Я хорошо вытираю, – сказал он. – Ничего не разобью. – Вот ещё, бить посуду – ты ведь большой мальчик, – ответила бабушка. «Каторга какая-то! – подумала Марта. – Между прочим, мы у неё в гостях! Она просто не знает, что такое хорошие манеры, сразу видно. Но ничего, мы скоро уедем, а посуду помыть совсем недолго, и вообще лучше ни на что не жаловаться и не спорить». – Вот и всё! – сказала Марта и выплеснула воду из таза. – Всё, но можно ещё стереть крошки со стола! – ответила бабушка. Потом она вышла в коридор и понесла куда-то поднос с вареньем. Марта почувствовала, как в ней разгоралась злость. Они перемыли у этой несносной женщины всю посуду, а вместо благодарности она ещё высказывала претензии! – Полотенца на верёвку во двор, сушить! – прокричала бабушка из коридора. – Сейчас приду! Она и правда почти сразу пришла – с большим ведром, и с тем маленьким, на котором была когда-то надпись, да наполовину смылась, и с двумя мисками. Одна миска была с трещиной. Мама говорит, что такую посуду надо сразу выбрасывать, а то привыкнешь и перестанешь замечать. И в конце концов в доме будет неряшливо. Но бабушка, конечно, о таких вещах даже не задумывалась. Что ни говори, а хозяйство у неё неряшливое. За завтраком посуда тоже вся была с бору по сосенке. Уму непостижимо, что у мамы такая мать. – Сначала малину, – распорядилась бабушка. – Клубники уже почти не осталось. Сейчас покажу, как надо собирать, чтобы не давить ягоды. А потом они проходили между рядами малины, и солнце так пекло, что Марта подумала: грех не надеть купальник – но она его не взяла. А от воды слышались голоса и смех. – У меня все раздавились, очень жаль, – довольно сообщил Матс, медленно сжимая в кулак ладошку с малиной и надавив посильнее. – Их все придётся съесть! – И он отправил полную горсть ягод в рот и облизал кроваво-красную руку. – Мать честная, кошка лесная. – Нельзя всё съедать, Матс! – шепнула Марта. – Бабушка рассердится, если у тебя в ведёрке будет совсем мало! – Не рассердится, – ответил Матс, опять сложил руку в кулак и сдавил следующую порцию малины. Глядя Марте прямо в глаза. – Ой-ой-ой, все раздавились! Ничего не поделаешь! – И он опять слизнул ягоды, не сводя глаз с Марты. – Матс! – шепнула Марта. Но бабушка, конечно, давно всё заметила. – Ладно, хватит тебе возиться, иди поиграй, – сказала она. – Раз у тебя малина всё время давится – значит, мал ещё ягоды собирать. Матс зло посмотрел на бабушку. – Ничего не мал! – крикнул он. – Придура бабушка! Старая! Скоро вообще умрёшь! – Да, но до сегодняшнего обеда уж как-нибудь дотяну, – ответила бабушка. – А потом попробуешь собирать клубнику. Она не такая нежная. Матс стоял с ведёрком в руке, по дну которого не каталось ни одной ягодки. Он крепко сжал губы. Хозяйство у неё неряшливое, она эксплуатирует внуков и жестоко обращается с детьми, подумала Марта. Просто удивительно, что, несмотря на всё это, здесь всё равно хорошо. – Дура! Старая! Какашная бабушка! – выругался Матс и бросил ведёрко. Нижняя губа у него задрожала, он развернулся и ушёл к мосткам. – Матс! Иди сюда! – позвала Марта. А потом поставила миску на землю, чтобы бежать за ним. Нельзя же здесь отпускать Матса играть совсем без присмотра! – А у тебя что? – поинтересовалась бабушка. – Тоже устала? – Не разрешай Матсу просто так бегать где вздумается, нельзя! – объяснила Марта. Но никуда не пошла. – Он же маленький! Тут везде вода, кончится тем, что он свалится. Ты что, думаешь, он умеет плавать? Бабушка спокойно собирала малину. – Ничего такого я не думаю, – ответила она. – Но я уверена, что он не дурак. Она и головы не подняла, чтобы посмотреть, куда пошёл Матс. «Вот он утонет, а ей будет до лампочки!» – подумала Марта, одновременно понимая, что думает она ерунду. Бабушка и так не хотела с ними общаться. Даже не посылала открытки на Рождество. Матс подождал, не прибежит ли за ним наконец кто-нибудь, и медленно пошёл по мосткам. – Ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля, – напевал он. – Вот сейчас я упаду, и меня не будет! Утону-у я, утону! – И он осторожно тронул воду носком ботинка. «Ботинок можно выкидывать, – подумала Марта. – Интересно, мы взяли ему что-нибудь переобуться?»