— Если их и впрямь семнадцать, то мы, пожалуй, справимся с ними. Ну, а если к ним придет подкрепление? — Ничего не поделаешь! Воспрепятствовать этому мы не в состоянии! Наша жизнь в руках Божиих, и, конечно, мы подвергаемся большому риску! — грустно заметил канадец, снова охваченный мрачными опасениями за Фабиана. — Скажите-ка, дружище, — обратился он к Гайферосу, — ведь вы из отряда дона Эстебана? — Разве вы его знаете? — спросил раненый слабым голосом. — Конечно! А каким образом вы очутились так далеко от вашего лагеря? Гайферос рассказал, как по приказанию дона Эстебана он отправился на поиски их проводника Кучильо и сам заблудился; несчастный случай натолкнул его на охотившихся за мустангами индейцев. — Как вы назвали вашего проводника? — спросил Фабиан. — Кучильо! Фабиан обменялся с Розбуа многозначительным взглядом. — Весьма возможно, — шепнул канадец Фабиану, — что наши подозрения насчет этого дьявола в белой шкуре не лишены основания, и он действительно ведет экспедицию к Вальдорадо. Но если мы ускользнем из лап краснокожих, то, вероятно, быстрее их доберемся до цели! Еще один вопрос, — обратился он к раненому, — и мы оставим вас в покое: сколько людей сейчас у дона Эстебана? — Шестьдесят, сеньор! Получив эти сведения, канадец вторично смочил свежей водой воспаленный череп раненого; тот сразу почувствовал значительное облегчение. И вскоре заснул глубоким, похожим на забытье сном. — Теперь, — сказал старший охотник, — нам пора подумать о собственной безопасности и соорудить какое-нибудь более надежное укрепление, чем хилая изгородь из листвы и тростника, которая нас не защитит ни от пуль, ни от стрел! Обратил ли ты внимание, сколько ружей в распоряжении у индейцев? — спросил он Хосе. — Семь, если не ошибаюсь! — ответил бывший микелет. — Верно, я тоже сосчитал, — подтвердил Фабиан. — Значит, десятерых из них мы можем не слишком опасаться! — продолжал Розбуа. — Апачи наверняка не решатся напасть на наше убежище ни сверху, ни снизу по течению реки; но вполне могут частично переправиться на другой берег и таким образом поставить нас меж двух огней. Вероятно, поэтому они и скрылись пока! Сторона островка, обращенная к левому берегу, на котором первоначально показались индейцы, была достаточно защищена торчащими из земли корнями, напоминавшими рогатины и колья, употребляемые для окопов; зато противоположную сторону, с которой следовало ожидать новой атаки, прикрывали лишь густые заросли тростника и три куста молодых ив. Красный Карабин и Хосе тотчас приступили к укреплению слабой стороны своей импровизированной крепости. Благодаря мощи своих мускулов, Розбуа удалось с помощью друзей вырвать с верхней по направлению течения реки стороны островка несколько сухих стволов деревьев и больших сучьев, прибитых недавно к нему водой. В течение часа островитяне соорудили на правой стороне нечто вроде завала, способного защитить от пуль. — Вот, Фабиан, — сказал Красный Карабин, — мы теперь в такой же безопасности за этой оградой, как в бревенчатом блокгаузе! Пули могут достать нас лишь сверху, но мы позаботимся, чтобы ни один из краснокожих дьяволов не взобрался на вершину дерева! Канадец потирал руки от удовольствия, радуясь тому, что ему удалось устроить для Фабиана такую превосходную защиту; затем указал юноше безопасное место в наиболее защищенном пункте. — А ты заметил, — спросил канадец у Хосе, — как при каждом нашем усилии оторвать от островка ствол или сухую ветку он вздрагивал до самого основания? — Верно, — подтвердил тот. — Я было подумал, что он сорвется с места и поплывет по течению! Опыт подсказывал Розбуа и Хосе, что перемирие приходит к концу и приближается самая решительная минута схватки, исход которой мог оказаться смертельным для всех четверых. Канадец предложил своим спутникам экономить боеприпасы и дал Фабиану несколько практических советов стрельбы по движущимся целям. Затем все трое заняли свои позиции и приготовились к защите. Ни речная гладь, ни прибрежные заросли справа и слева не ускользали от пристального внимания опытного лесного бродяги. Прошло несколько минут, в продолжение которых царившая вокруг тишина нарушалась только тяжелым дыханием раненого и плеском воды о берега островка. Вечер уже наступил, и солнце вот-вот готовилось окончательно скрыться за горизонтом. В сгущавшихся сумерках росшие по берегам кусты и деревья принимали фантастические формы сказочных окутанных мраком чудовищ. Зелень деревьев приняла темный оттенок, и мало-помалу кругом почти совершенно стемнело. Однако привычка к охотничьей жизни и близость опасности настолько развили слух и зрение обоих охотников, что им могли бы позавидовать даже краснокожие, и ночная темнота не ослабила их бдительности. — Хосе, — проговорил неожиданно старший охотник так тихо, как будто ожидаемая роковая минута уже пришла. — Не кажется ли тебе, что вон тот куст, — при этом он указал рукой на росшую на берегу раскидистую ракиту, — изменил свою первоначальную форму и сделался шире? — Верно, — подтвердил бывший микелет, — куст явно изменил свой вид! — Посмотри-ка и ты Фабиан, — продолжал Розбуа, — у тебя должно быть острое зрение! Не кажется ли тебе, что с левой стороны ракиты листья не держатся так прямо, как те, которые питаются свежими соками из корней растения? Они как будто слегка привяли и опустились. Молодой человек раздвинул немного тростник и стал внимательно вглядываться в указанное канадцем дерево. — И мне так кажется, однако взгляните-ка вон туда: по-моему, между той ивой и ракитой появился новый куст, которого там не было час назад! Точно, не было! — убежденно повторил Фабиан. — Ага! — воскликнул канадец удовлетворенно. — Вот, что значит жить вдали от городов: малейшие изменения в природе уже врезаются в память и служат драгоценными указаниями. Ты воистину создан для жизни в лесу, Фабиан! Хосе поднял ружье и направил на новоявленный куст. — Хосе понимает все с полуслова, — заметил Красный Карабин, — он знает не хуже меня, что индейцы нарубили ветвей и устроили из них живую изгородь. Однако они не слишком высокого мнения о нас, а между тем мы могли бы их сами поучить таким хитростям, которые никогда не придут им в голову. Предоставь этот куст Фабиану, — обратился канадец к испанцу, — это для него не трудная цель, а сам причеши-ка свинцовым гребешком те ветви, на которых начинают вянуть листья. Позади них скрывается индеец, меть в самую середину, Фабиан! — быстро добавил он. С островка одновременно грянули два выстрела, слившихся в один звук. Искусственный куст разом опустился, и зоркие глаза охотников разглядели за ним красное, корчившееся на земле тело. Ветви ракиты с поникшими листьями также конвульсивно задрожали. Хосе и Фабиан тотчас откинулись на спины, снова заряжая свое оружие, а канадец приготовился стрелять. Над головами охотников разом просвистало несколько пуль, сорвав с деревьев листья и мелкие ветки, полетевшие во все стороны, и пронзительные вопли апачей разодрали тишину. — Если не ошибаюсь, то красных койотов осталось всего пятнадцать! — воскликнул Красный Карабин. — Как, черт возьми, приятно подсчитывать убитых врагов! Канадец приподнялся на колени, чтобы лучше вглядеться вдаль. Солнце еще освещало закатными лучами кроны самых высоких деревьев. — Внимание, друзья! — предупредил Розбуа. — Я заметил, как колеблются ветви одной ивы, и готов поклясться, что это не ветер их шевелит! Верно, один из негодяев взбирается или уже взобрался на вершину дерева! И действительно, грянул выстрел, и пуля вонзилась в один из стволов на островке, подтвердив, таким образом, слова охотника. — Черт побери! — воскликнул он. — Надо заставить индейца показаться! Он снял с себя шапку и куртку, нацепил их на сук и выставил сук между ветвями на обозрение индейцев. Фабиан внимательно следил за действиями старика. — Имей я дело с белыми солдатами, — проговорил Красный Карабин, — то встал бы рядом с курткой, так как солдат непременно выстрелил бы в нее; но в данном случае я встану позади, так как индейца не надуешь столь примитивной хитростью, и он будет метить чуть в сторону от моей одежды. Живее ложитесь, друзья, и спустя минуту вы услышите, как пули просвистят слева или справа от меня. Канадец опустился на колени за курткой, готовый выстрелить во внушавшее ему подозрение дерево. Он не ошибся в своих предположениях: не прошло и минуты, как пули индейцев просвистали с обеих сторон от шапки охотника, так что вокруг него обильно посыпались сбитые листья. — Вот так мы побьем индейцев их собственным оружием! Ну, Фабиан, у нас сейчас станет еще одним врагом меньше! И Розбуа выстрелил в одно из разветвлений тополя, где виднелось красноватое пятно, которое всякий другой человек принял бы за высохшие листья, но Красного Карабина оно не могло обмануть. Вслед за его выстрелом с дерева упал, подобно плоду, сорванному порывом ветра, труп индейца и тяжело грохнулся о землю. С берега раздался такой яростный рев, что надо было иметь поистине железные нервы, чтобы не задрожать от страха. Даже раненый, которого до сих пор не могли разбудить ружейные выстрелы, очнулся от сна и прошептал дрожащим голосом: — Virgen de los Dolores!58 Неужели стая тигров воет в темноте?! Пресвятая Дева! Сжалься надо мной! — Лучше возблагодарите ее! — прервал канадец. — Негодяи могли бы своим ревом обмануть такого новичка, как вы, но не меня, старого лесного бродягу. Вам, верно, приходилось слышать ночью в темноте вой койотов? Они перекликаются между собой, точно их целая стая, а их всего-то трое либо четверо. Индейцы подражают койотам, и я уверен, что теперь их всего четырнадцать. Эх, если бы я мог заманить их в реку, то ручаюсь, что ни один из них не вернулся бы в свой атепетль59, чтобы сообщить о поражении своим соплеменникам! В ту же минуту, как будто повинуясь какому-то внезапному наитию, канадец заставил своих товарищей снова прилечь на спину: в таком положении они были почти в безопасности, благодаря защищенным берегам островка. Как будто само небо внушило старому охотнику такое решение, так как едва успели наши друзья улечься, как рой пуль и стрел пробил тростниковую ограду в том самом месте, где только что находились охотники. К счастью, ни пули, ни стрелы не задели ни одного из них. Едва только грянули выстрелы, канадец опрокинул назад сук с нацепленными на него шапкой и курткой, как будто сам был внезапно сражен неприятельской пулей, и на островке воцарилась глубокая тишина, точно все на нем вымерло. Индейцы приветствовали это безмолвие криками торжества, и затем снова последовал залп с их стороны, но на островке по-прежнему ничто не шелохнулось. — Как будто краснокожий взбирается на дерево! — прошептал Хосе. — Вижу, но не шевелитесь даже, если он будет стрелять. Это большой риск, ну да, Бог даст, индеец промажет! Он тотчас спустится и объяснит своим собратьям, что видел на острове трупы четырех бледнолицых! Несмотря на рискованность такой затеи, предложение Красного Карабина было принято безоговорочно. Охотники замерли, распростершись, однако не без опаски следя за движениями индейца. Краснокожий поднимался по дереву с большой осторожностью, медленно перелезая с ветки на ветку, пока не достиг достаточной высоты, чтобы заглянуть в глубь островка. Еще не совсем стемнело, а потому можно было без труда наблюдать за движениями апача, когда он показывался среди густой листвы. Взобравшись на достаточную высоту, краснокожий поместился на одном из толстых сучьев и осторожно высунул из листвы голову. Вид распростертых тел, по-видимому, не удивил его, но он, вероятно, подозревал хитрость, так как действовал очень осторожно: излишняя отвага его соплеменника, убитого на этом самом дереве, послужила для него хорошим уроком. Тем не менее апач высунулся наконец из листвы и направил дуло ружья на островок; глазами он, как змея, пожирал своих врагов, однако не стрелял. Он то опускал ружье, то снова прицеливался и повторял это движение несколько раз; охотники сохраняли неподвижность мертвецов. Тогда индеец испустил торжествующий крик. — Клюет! — шепнул Красный Карабин. — Погоди, собачий сын, — проговорил сквозь зубы Хосе, — я тебе отплачу за все с лихвой, если, конечно, ты раньше не продырявишь меня! — самокритично добавил бывший микелет. — Это Черная Птица, — зашептал канадец, — он обладает храбростью и осторожностью истинного вождя! А индеец снова направил дуло ружья на неподвижно распростертые тела охотников; он долго прицеливался с таким хладнокровием, как будто участвовал в состязании в стрельбе в своем атепетле; наконец вождь выстрелил, пуля попала в ствол дерева на расстоянии нескольких дюймов от головы Хосе. Разлетевшиеся щепки ударили охотника в лоб так сильно, что оцарапали его до крови, однако тот не шелохнулся и только тихо пробормотал: — Проклятый краснокожий! Скоро я пощекочу тебе селезенку! Капли крови попали на лицо лежавшего близ Хосе канадца. — Ты ранен? — спросил он озабоченно. — Пустая царапина! — равнодушно ответил тот. — Слава Богу! Вождь снова испустил радостный крик и быстро спустился с дерева, почти не скрываясь. Охотники вздохнули с облегчением, хотя успех их хитрости был еще не вполне очевиден: вероятно, у апачей оставалось какое-то сомнение, так как за последним криком Черной Птицы на берегу наступило продолжительное молчание. Солнце село, и вслед за короткими сумерками наступила полная тьма. Вскоре взошла луна и посеребрила своими лучами воды реки, а индейцы все не подавали никаких признаков жизни. — Наши скальпы чертовски прельщают апачей, но они пока не решаются прийти за ними! — проговорил Хосе, подавляя зевоту, вызванную скукой. — Терпение! — возразил канадец. — Индейцы как коршуны, а коршуны до тех пор не терзают трупа, пока он не начнет разлагаться. Апачи поступят точно так же, а потому мы должны выждать и снова укрыться.