— Ты знал, что согласно древней арабской культуре, женщина могла развестись с мужем, если ему не нравился ее кофе? — спрашивает она. Я облокачиваюсь на кухонный стол. — Что, правда? Она кивает, опершись о стол напротив лицом ко мне. Неторопливо отпивает из кружки и отвечает: — Я прочла об этом в одной из книг в Большом Зале. — И много ты уже прочла? — Все. — А какие еще случайные факты ты узнала? Она ставит кружку на стол и запрыгивает на него верхом. — Самый дорогой кофе в мире изготавливают в Индонезии. А дорогой он потому, что бобы сначала съедает и переваривает кошка, а потом из них делают кофе. Такой факт я не ожидал услышать. Смотрю на свой кофе и морщусь. — И что они делают? Выковыривают переваренные зерна из кошачьего дерьма? Она кивает. — Люди платят больше за кофе, сделанный из кошачьего дерьма? Уиллоу отвечает с улыбкой: — У богачей свои странности. Может, однажды ты станешь одним из них. Будешь пить кофе из кошачьего дерьма, сидя на яхте люкс-класса. — Очень надеюсь, что этого не случится. Она упирается ладонями в столешницу по бокам. Затем слегка наклоняется назад и болтает ногами вперед и назад. — Какая у тебя мама? Вопрос сбивает меня с толку. — Моя мама? Уиллоу кивает. — Я порой слышу, как ты разговариваешь с ней по телефону. В течение дня я множество раз задавался вопросом, где находится Уиллоу, когда она не в теле Лейлы. Она всюду ходит за мной? Или весь день проводит в Большом Зале? Ходит ли она когда-нибудь следом за Лейлой? — Она хороший человек. Мне повезло. Уиллоу медленно выдыхает и смотрит на свои болтающиеся в воздухе ноги. Затем перестает ими махать. — Интересно, какой была моя мать. Она впервые признала, что прежде у нее могла быть настоящая человеческая жизнь. Это заставляет меня задуматься, не изменила ли Уиллоу свое отношение к ситуации. Быть может, она все же хочет попробовать узнать о своем прошлом. — Я подумываю оставить заявку на покупку дома. Уиллоу оживляется. — Этого дома? Ты и правда собираешься его купить? Я киваю. — А Лейла хочет здесь жить? — Наверное, нет. Но я мог бы преподнести ей покупку как коммерческое вложение. Так у меня появится причина навещать тебя. — Почему ей здесь не нравится? Когда я смотрела ее воспоминания об этом месте, все они казались приятными. — С момента нашей встречи многое произошло. И я не уверен, что ей не нравится именно сам дом. Просто ей так и не выпала возможность освоиться после выписки. Сомневаюсь, что она где-то сможет почувствовать себя как дома, пока мы вместе не выберем, где будем жить, и сомневаюсь, что она захочет жить в таком уединении. — Раньше она жила в Чикаго, да? Думаешь, она хочет туда вернуться? Я не свожу глаз с Уиллоу, задумавшись, вдруг ей известно, что этого хочет Лейла, и она озвучивает ее желание как подсказку. — Не знаю. Ты мне скажи. Уиллоу мотает головой. — Я больше не хочу копаться в ее голове. Как я уже говорила, мысли ее сумбурны. — Что ты имеешь в виду? — Сама не уверена, — отвечает Уиллоу, пожимая плечами. — Ты говоришь, что она утратила многие из своих воспоминаний, но когда я погружаюсь в ее голову, их там слишком много, чтобы разобраться. Они будто накладываются одно на другое, и мне сложно их отделить. Но, честно говоря, это не мои мысли, чтобы в них копаться, поэтому в основном я их попросту игнорирую. — Наверное, это верное решение. Она вяло смеется в ответ. — Мне кажется, мы уже давно размыли грань между тем, что верно, а что нет. После ее слов мы оба молчим. Нам трудно, потому что мы оба понимаем, что все это неправильно, но мне кажется, что каждый из нас надеется, что второй не положит всему конец. Очевидно, что нам нравится общество друг друга, иначе мы бы ни делали этого каждую ночь. Уиллоу задумчиво смотрит на меня. — Что случилось той ночью, когда в вас с Лейлой стреляли? Я выпрямляюсь. Переминаюсь с ноги на ногу. — А ты не можешь просто найти нужное воспоминание в ее голове? Мне неприятно об этом говорить. Уиллоу молчит несколько секунд. — Я могла бы… но хочу услышать твою версию. Мне не нравится говорить об этом. Сообщив полиции каждую деталь о случившемся, я поклялся себе, что больше никогда не заговорю об этом, если только Лейла меня не попросит. Уиллоу ждет, что я что-нибудь скажу. Но едва я собираюсь ответить, как небо сотрясает раскат грома, следом за вспыхнувшей неподалеку молнией. Уиллоу вздрагивает, и в доме гаснет свет. Лампочки на кухне даже не мигнули, а попросту мгновенно выключились, как и все прочие бытовые приборы в доме. Шум грома все еще отзывается в доме, когда Уиллоу зовет: — Лидс? У нее испуганный голос. Я нахожу ее в темноте и понимаю, что она уже не сидит на столе. А стоит посреди кухни. Я глажу ее по рукам в попытке успокоить. — Все хорошо. Просто электричество рубило. Наверняка включится через пару секунд. Уиллоу отступает назад и спрашивает: — Что происходит? — Она быстро произносит слова дрожащим голосом. — Где мы? Кухню освещает новый удар молнии, и я рассматриваю ее во вспышках света, сменяющихся темнотой. Ее глаза наполнены страхом. И я сразу же понимаю, что передо мной уже не Уиллоу. — Лейла? — Что за хрень творится? — спрашивает она громче, делая еще шаг назад. Руками Лейла хватается за стол рядом с собой и неистово озирается по сторонам. — Почему я на кухне? Я тотчас хватаю ее и притягиваю к себе. Опускаю ладонь ей на затылок. — Все хорошо, — повторяю я, пытаясь придумать объяснение, почему она стоит посреди кухни, не помня, как здесь очутилась. — Электричество вырубило. Мы из-за этого проснулись. — Почему я этого не помню? Как мы в кухн… — Она замолкает. Выдыхает.