Весь состав, вагон за вагоном, сходил с рельс, и за стоном разрываемого на части металла стало не слышно грозы. Молнии высвечивали белые силуэты паладинов, успевших среагировать и воплотить броню. Остальные, погребенные под обломками, медленно обрастали посмертным камнем. Прежде чем Кара облачилась в броню, ее ногу придавило ящиками. Она отшвырнула их, вытащила из под завала говорившего с ней паладина. Он все еще был жив, но удар головой лишил его сознания и возможности воплотить броню. Схватив его, Кара выбила двери завалившегося на бок вагона и выскочила под дождь. Нутро не выворачивало наизнанку, как происходило всякий раз, когда поблизости маячила нечисть, и Кара приготовилась встретиться с живыми слугами Орды. Но вместо них снаружи ее ждали ожившие корни деревьев. Они извивались, точно перекормленные, придавленные вилами черви, рвали вагоны на части, вытаскивали паладинов из-под завалов и утаскивали в лесную тьму. Кара не стала исключением. Подгадав момент, корни сперва выхватили из ее рук паладина, а затем напали и на нее. Вторя движениям клинков, засвистел ветер, и на землю полетела древесная стружка и хворост. Сколько бы Кара не рубила, напавшая на поезд тварь не выдыхалась. Она же не могла быть бессмертной? Или пока весь лес под спил не пустишь, не отстанет? У других паладинов дело обстояло не лучше. В льющейся с неба воде все чаще сверкали молнии и все реже — камень брони. Отчаянно хотелось верить, что ее попросту скрыла грязь и палые листья, но от правды было не спрятаться: это сражение паладинам не выиграть, как не выиграть его и Каре. Ей остается только бежать, надеясь, что удастся оторваться достаточно, прежде чем броня спадет. Кара побежала. Круша свои весом состав, она ринулась по вагонам, прячась от атак противника за разорванным металлом. Двигаться вдоль колеи — единственно верное решение, а соваться в лес — самоубийство. Что есть сил, Кара убегала от врага и от мыслей о том, что она бросила отказывающихся отступать паладинов на произвол судьбы. Она твердила себе, что ее присутствие никому не помогло бы и только помешало бы выполнить долг — вернуться к Къярту. И как так вышло, что она, Руферонский Палач, не по приказу некроманта, а по его просьбе, так легко отвернулась от Братства? Все из-за того, как обошлись с призванными в Руфероне? Или потому что ударили Къярту в спину? Какая же глупость. Она неслась стремглав и в какой-то момент, совершенно неожиданно, осознала: ей удалось уйти. Шум сражения и охватившее состав пламя остались далеко позади — так далеко, что виднелось одно только зарево пожара. Лес отступил, и из мрака лишь изредка выскакивали темные пятна кустарника и черные остовы одиноких деревьев. Кара не остановилась даже тогда, когда броня начала рассыпаться мелкой крошкой, и коснувшись земли босыми ногами, продолжила бежать — не оглядываясь и не разбирая дороги. Ливень застилал глаза, и она несколько раз споткнулась, но упала только тогда, когда притаившаяся в траве лоза обвила ее щиколотку и потащила обратно. — Отвали! Кара потянулась к кинжалу на поясе, но испачканные в земле пальцы наткнулись только на обрывок ремня. Извернувшись, она ударила пяткой свободной ноги по корню. И на что надеялась? Ресурсов для сопротивления не осталось — только сила мертвого тела, но ее было недостаточно, чтобы справиться с лозами, и те опутывали Кару, карабкались вверх по бедрам, волокли к появившимся источникам мертвой энергии. Ночь вспыхнула багровым пламенем, и на короткое мгновение оно выхватило из темноты нечто поистине безобразное, порождение темнейших лесных чащоб. Самое время было оцепенеть от страха, но хватка противника ослабла, и корни обмякли. Кара перекатилась на живот и, вынужденно пожертвовав штанами, вскочила на ноги. Но не успела сделать и пары шагов, как с неба обрушились хлопки крыльев, что-то подхватило ее под руки и потащило вверх. Чувство омерзения от близости к мертвецу на короткий миг вымело из головы все мысли. Кара попыталась высвободиться, но светящиеся алым когти твари крепко вцепились в тело. — Не дергайся, или брошу, — донесся сквозь ветер женский голос. - 14 - Вместо того, чтобы наворачивать вокруг Химеры петли и распугивать злым криком всех птиц в округе, Къярт выражал свое нетерпение постукиваниями пальцев по колену. Конечно, сейчас он мог связаться с Аелитт, узнать, что все в порядке, и нужно только проявить чуть больше выдержки, но... Но несмотря на все доводы разума, он все равно злился на Химеру, отказавшегося пройти даже пару жалких километров на запад. — Не смотри на меня так, — сказал он, когда взгляд исполина стал уж слишком выразительным. Как он это определял? Сложно сказать. Глаза Химеры были абсолютно черные, а лицо лишено мимики, но несмотря на это иногда Къярту начинало казаться, что он может отличить один взгляд от другого. Возможно, так сказывалась их связь некроманта и призванного? Хотя какая там связь, с третьей-то ступенью печати. За проведенные наедине дни Къярт окончательно избавился от страха перед Химерой. Прежде он полагал, что этот мрак навеки пропитал его, но сейчас даже жуткое звериное лицо исполина не заставляло его вздрагивать. Глядя на него, Къярт невольно вспоминал, как Химера рыхлил грядки, а затем неловкими, неумелыми движениями пытался подобрать с земли рыбу — словно ребенок, чья сила была огромна, но разум оставался незрел. Может, Химера и в самом деле был блаженным среди исполинов? Или это смерть так сказалась на его душе? Когда над горизонтом появились черные точки, Къярт порывисто поднялся и впился вдаль напряженным взглядом. Аелитт. Добралась быстро, как и обещала. Все то нетерпение, с которым Къярт ее ждал, тот час же превратилось в робость, когда Аелитт, снизившись, выпустила Кару из объятий, а сама полетела к нему. Застыв на месте, Къярт бросил на Химеру опасливый взгляд, но исполин не счел фурий угрозой. — Мышонок! Аелитт коснулась земли и ринулась к нему. Ее крылья распадались на тающие в воздухе лоскутки — точно пожираемая пламенем бумага обращалась в пепел. — Мышонок, что... что с тобой стряслось? Пальцы Аелитт хаотично скользнули по перебинтованной груди. Къярт все еще носил повязки, чтобы защитить заживающие раны от грязи. Он бы спрятал их под одеждой, но Химера забрал его из дома на косе, не дав даже попрощаться с хозяевами, не говоря уже о том, чтобы забрать сорочку, от которой, впрочем, вряд ли многое осталось. А восполнить недостачу вещами из разгромленного лагеря... Къярт предпочел обойтись без этого. Он регулярно полоскал бинты, но полностью отстирать их от крови да еще и без мыла не представлялось возможным. Аелитт не стала дожидаться от него ответа и пронзила сидящего за его спиной Химеру злым взглядом: — Это ты не уследил! — Аелитт, не задевай его, пожалуйста, — опешив от такой наглости, торопливо попросил Къярт. — С чего мне его жалеть, если это его вина? Неужели тебя вообще никому нельзя доверить? — Аелитт, хватит. — Ты слишком мягкосердечный, крошка-мышонок. Внутри екнуло. Къярт знал, что спустя столько времени и после всего, что было, личная встреча с Аелитт станет для него испытанием. Чего он так боялся? Если бы он как следует порылся в себе, то наверняка нашел бы ответ на этот вопрос. Но вместо этого он предпочел списать все на случившееся знакомство Аелитт и Кары. Последняя не знала о королеве фурий ровным счетом ничего и не имела ни малейшего представления об особенностях ее поведения — это несомненно грозило неприятностями, от которых Къярт хотел бы малодушно спрятаться. Сейчас он был бы только рад, если бы Химера схватил его и засунул в рот. Но исполин не видел в этом необходимости. — Крошка-мы...? — Кара приподняла брови и умолкла на полуслове, стоило Аелитт смерить ее враждебным взглядом. — Вот, я принесла эту девчонку, как ты и просил, мышонок. На нее накинулось крайне занятное существо. Никогда не видела и не слышала ни о чем подобном. Къярт перевел взгляд на Кару и невольно нахмурился. Он понимал, что устроенный марш-бросок не пройдет для нее бесследно, но после недавней стычки с врагом Кара выглядела совсем неважно. Взъерошенная, испачканная в грязи с ног до головы, со стертыми до костей стопами. Къярт старался не слишком глазеть: штаны от ее мундира бесследно исчезли, а повязанный на талии китель едва прикрывал бедра. — Это были ожившие корни деревьев, — сообщила Кара. — Спасибо, что отправил Аелитт на помощь. Она появилась как нельзя вовремя. Фурия фыркнула. — Вовремя? Я следила за тобой почти сутки. Но ты так резво бежала, и я подумала: зачем мне тебя тащить, если ты и сама отлично справляешься? Но в итоге все равно пришлось вмешаться. Сила паладинов такая ненадежная. Не понимаю, почему все так ее превозносят. — Аелитт, прекрати это, пожалуйста, — устало попросил Къярт. — Мышонок, как давно ты спал? — встрепенулась фурия, полностью позабыв о Каре. Несмотря на неизбежность будущих шероховатостей, Къярт впервые за долгое время испытал нечто сродни облегчению: в присутствии Химеры он мог наконец-то перестать беспокоиться о сохранности Кары. Впрочем, он вынужден был признать, что полагался на исполина больше, чем следовало. Он до сих пор не знал, что у того в голове, и зачем Химера подошел так близко к столице, почему остановился и что собирался делать дальше. Пока Кара отмывалась от грязи и крови в ленивых водах северной Уплат, Къярт перебросился парой слов с Бенджи и Осмельдом; убедился, что они оба целы. Правда, Осмельд помрачнел еще больше — под стать косящимся на них со стороны охотникам. Вильма, вероятно, проклинала тот день, когда Енкарты пришли ей на выручку в лесу, и когда ее отряд согласился сопроводить их к Галагскому водопаду. Бенджи держался на удивление бодро и только время от времени беспокойно поглядывал в сторону Кары. Еще бы, проучившись столько лет в Аклене, он не мог не знать о Руферонском Палаче и теперь наверняка чувствовал себя ощипанным гусем, дожидающимся мясника на разделочной доске. Первым же пристальным взглядом Кара подтвердила его опасения. Поэтому когда та вернулась, и Къярт принялся латать ее раны, Бенджи первым делом отсел подальше, а Осмельд и вовсе спрятался за Хауком и Подом. И только Аелитт, поджав губы, нависла над Къяртом. Но нельзя было не отметить: встала она так, чтобы не заслонять ему свет. — И зачем она только тебе понадобилась, мышонок? К чему столько мороки из-за какого-то паладина? Хочешь, я десяток других тебе принесу? — Аелитт, я же попросил. Объяснять, почему Кара здесь, не хотелось. Что он мог сказать? Что она важна для Химеры? Для Райза? Для него? Нет, последние два пункта лучше было и вовсе не произносить вслух — по разным причинам. — Тебе ведь известно о своей не совсем здоровой склонности окружать себя всякими вздорными личностями? — как бы между прочим осведомилась Кара, даже не взглянув на Аелитт. — Как тонко подмечено, — едко согласилась та. — И где этот несносный Райз? То-то мне кажется, что как-то слишком тихо — а это его нет. И куда это он запропастился? В воздухе повисла пауза. Къярт глупо таращился на печать, которую рисовал на ногах Кары. Кара смотрела на него. Беспокойно заерзал Бенджи. В итоге он едва ли не шепотом спросил: — С ним же ничего не случилось? — Райз теперь с Ордой, — сухо ответила Кара. Бенджи заметно успокоился и заулыбался, чем немало ее озадачил, а Аелитт прыснула: — Что, уже запустили свинью в огород? А я все гадала, как вы собираетесь избавиться от Орды. Но никак не думала, что опять эти его гадские фокусы. — О чем ты? — порывисто спросила Кара. Она неистово нуждалась в поводе оправдать Райза. Во всяком случае, Къярту казалось, что дело именно в этом. И каждый раз, когда он устанавливал с ней связь в последние дни, и когда она заводила об этом разговор, он повторял ей, что Райз не предатель. Но его слова, похоже, утратили для нее вес. — Как по-твоему оборвалась моя жизнь? — Аелитт с прищуром посмотрела на Кару. — Все было отлично, я заботилась о мышонке, а затем явилась эта подколодная змея и все пустила под откос. И еще этот был с ним в сговоре, — она кивнула на Бенджи. — Я? Что ты такое говоришь, Аелитт, не был я ни с кем в сговоре! — Врешь, как дышишь. И от кого только набрался, дай-ка я угадаю. — Придумаешь ведь такое, — Бенджи натянуто рассмеялся.