Не хотел. Стало одновременно тоскливо и смешно. Смех брался из абсурдности ситуации, тоска — от мыслей о Райзе, который разве что только не плясал, чтобы добиться от Химеры хоть какой-то реакции. Следом за этой тоской прокралась и злость. Захотелось спросить, почему у Химеры проснулось желание пообщаться именно сейчас, но разве тот ответит? Удивительно, что он не заговорил даже с Карой. Мешало присутствие посторонних? Приструнив эмоции и напомнив себе, что в ссорах нет смысла и сейчас нужно думать о другом, Къярт сказал: — Я не могу связаться ни с одним из своих призванных. Химера кивнул. Принял к сведению или сообщал, что знал об этом изначально? — Не знаю, когда все придет в норму. Нужно вернуться к четвертой линии обороны: найти Кару и тех, кто выжил. Исполин отрицательно покачал головой. — Нет? У тебя есть план получше? Озвучив вопрос, Къярт вспомнил о гипотезе Райза, в которой тот связывал исполинов и «высшую силу» Фелиса. Не дожидаясь ответа или отсутствия такового, Къярт спросил: — Тебе известно, как была уничтожена Орда в прошлый раз? Химера не шелохнулся. И что это значило? — Ты не хочешь говорить об Орде? Я могу продолжить задавать вопросы, и ты ответишь на те, на которые захочешь, или мне и вовсе тебя ни о чем не спрашивать? Исполин снова показал два пальца. Великолепно. Мало было Райза с его тайнами, так теперь и Химера туда же. Но последнего глупо было винить. В конце концов, их не связывали ни обязательства напарников, ни тем более дружба. Несмотря на нежелание Химеры продолжать диалог, Къярт все же осмелился задать еще один вопрос. Тот обосновался в голове давным давно, пророс глубоко корнями, и Къярт надеялся не вспоминать о нем вплоть до последнего дня своей жизни, но... — Я хотел бы прояснить один момент, — порывисто начал он, боясь передумать. — Когда все закончится, ты ведь убьешь меня? Твой ответ ничего не изменит. Я только хочу внести ясность. Химера отрицательно покачал головой, и на несколько мгновений тело стало легким-легким. После всего того, что он натворил в прошлом, он не цеплялся бы за свое существование, но сейчас ему принадлежала не только его жизнь. — Из-за Кары? Вместо ответа Химера едва склонил голову набок и протянул к Къярту руку. Коснулся когтем его головы и осторожно провел по волосам — так, как делал уже не единожды. — Хорошо, хорошо, я понял, только не нужно этого, — Къярт втянул голову в плечи, а после и вовсе шагнул вперед, уклоняясь от прикосновения. — Теперь, когда мы выяснили, что ты можешь худо-бедно, но общаться, это выглядит еще страннее, чем прежде. Так что прекращай. Следующим движением Химера сгреб его в ладонь и засунул в рот. Судя по непрекращающемуся плеску воды, исполин шел по отмели. Не торопился, потому что было некуда, или не хотел бередить раны некроманта каменными тисками? Но даже сидя, Къярт то и дело стукался плечом о плотно сомкнутые зубы. Не прошло много времени, как бинты промокли и стали липнуть к камню. Когда ловить равновесие на размашистых шагах исполина надоело, Къярт позвал: — Химера, ты слышишь меня? Тот остановился. — Ты не мог бы хоть немного разомкнуть челюсти? Мне так было бы удобнее. Химера пошел навстречу, и в просветы меж клыков хлынул мягкий вечерний свет и соленый воздух. Къярт по привычке жадно схватил его ртом и устроился поудобнее. Солнце скатывалось за горизонт, и долговязые тени сосен расчертили скудную траву на песчаной косе. Ругались чайки, возмущенные вторжением в их царство. Этот край, лишенный тревог Союза, был прекрасен в своем неведении, как был прекрасен растянувшийся на час миг, за который Химера преодолел узкий перешеек, соединяющий косу и материковую часть. Къярт знал эти места. Где-то парой десятков километров западнее располагался Копрал, крошечный рыбацкий городок, в котором целую вечность назад Райз выкупил корабль, и к чьим берегам несколькими месяцами позже причалила их лодка. Воспользовавшись выдавшейся свободной минутой, Къярт отдал уцелевшим паладинам приказ связаться с Карой, но узнать, исполнили ли они его, так и не смог. Он надеялся, что несмотря на высказанное несогласие, Химера все же отправится на запад, но тот устремился к гигантскому просвету в скале — устью Уплат. Самая полноводная река восточной части материка грохотала десятками порогов, взбивала в пену воду, год за годом вытачивала стенки протянувшегося на сотни километров с севера на юг каньона. Почувствовав, как камень под ним ожил, Къярт понял, что время прогулки прошло. Он отпустил клык, за который держался всю дорогу, и позволил увлечь себя в привычную темницу. Сейчас, когда раны жгли пуще прежнего от малейшего прикосновения, время в каменных тисках превратилось в сущую пытку. Пускай Химера и решил не убивать его, но помучить собирался всласть. Он решил идти напрямик через русло, и клинки со скрежетом вгрызались в камень, помогая противостоять течению. Река билась о Химеру, вздрагивала и натужно гудела, пытаясь повалить гиганта, но тот упрямо шел вперед. Къярт потерял счет времени. Он тщетно пытался установить связь хоть с кем-то из призванных; считал, сколько раз Химера уйдет под воду; думал о том, что раны болят все сильнее. Он не истек бы кровью, даже если они все в одночасье открылись бы, как не истек и тогда, когда исполин нанес их. Но от этого они меньше не досаждали. Когда бесконечная тряска прекратилась, а гул Уплат немного стих, Химера выпустил его под розовеющее в рассветных лучах небо. Они остановились в ущелье, в пойме реки, образовавшейся то ли от обрушения скал, то ли в процессе вымывания, масштабы которого Къярт едва ли мог представить. А может, к этому приложили руку менее естественные силы? Отвернувшись от русла, Къярт обнаружил в скале, нависающей над поймой, зев грота, в котором мог поместиться даже Химера, правда, только в сидячем положении. Исполин указал на пещеру. Повинуясь, Къярт направился к укрытию, тогда как Химера остался у берега и принялся рыскать руками в воде. Не прошло и четверти часа, как он втиснулся в грот и высыпал на камень несколько рыбин в локоть длиной. — Ты переоцениваешь мой аппетит, — опешив, проронил Къярт. Улов был не рад грозящей ему участи: лупил хвостом, разбрызгивал набежавшую из ладоней Химеры воду. Тот попытался подобрать их, но в процессе размазал парочку по камню, будто масло по ломтю хлеба. — Нет, лучше оставь, как есть. Будто обидевшись, что его старания не оценили, Химера ушел. Однако причина была не в этом: пройдясь вдоль русла реки, он вернулся с целым ворохом веток. От проявления такой заботы стало неловко, и Къярт, едва не почувствовав себя виноватым, вынужден был сказать: — Даже будь они сухими, мне нечем разжечь костер. Чтобы не оскорбить Химеру еще больше, он снял с пояса только чудом уцелевший кинжал и принялся потрошить рыбу. Исполин тем временем свалил ветки в кучу и накрыл ладонями. Из-под них донесся резкий треск; запахло грозой. Когда Къярт закончил с чисткой рыбы, в гроте уже витал дух жженой древесины. Химера отнял руки от земли, пуская свежий воздух к разгорающемуся костру. В небо взметнулись искры, когда исполин бережно сгреб горящие ветки в кучу. — Не знал, что ты так умеешь, — произнес Къярт, исподволь разглядывая оплавленный камень. Набив желудок пресной рыбой, он принялся уговаривать Химеру повернуть на запад. В очередной раз ничего не добившись, стал расспрашивать о дальнейших планах. Но как бы он ни старался, исполин смотрел на него, как на трещащую на своем птичьем языке пичужку и не шевелил и пальцем. Когда Къярт уже отчаялся, Химера пришел в движение, но только для того, чтобы жестами потребовать лечь спать. Аргумент, что это глупая трата времени, и что он может спать у него во рту, исполин пропустил мимо ушей, и Къярту пришлось подчиниться. Они продолжили путь в полдень, когда кошмары выгнали его из царства сновидений. Чувство, будто в горло набился песок, мешало кричать. Прошел еще один день и ночь, на протяжении которых Химера неустанно боролся с рекой. Он мог бы выбраться из каньона за считанные секунды, и давно добраться туда, куда ему так приспичило, но, похоже, сейчас его привлекала не скорость, а возможность передвигаться незаметно и, в случае чего, скрыться под водой. На следующий день он поднялся на восточный склон каньона. Къярт решил, что Химера направится к линии фронта на востоке страны, но ошибся. Исполин выпустил его посреди разгромленного лагеря беженцев. Вернее, лагерь был в порядке: палатки, подводы с провизией — все стояло нетронутым. Но люди... Майское солнце не скупилось на тепло, и судя по отсутствию стойкого запаха смерти и только начавшемуся трупному окоченению, с момента их гибели прошло не более нескольких часов. Къярт прижал кулак к губам и отошел от выбранного для осмотра тела женщины. Она лежала на спине, с распахнутыми от ужасам глазами, и казалось, что ее страх никуда не исчез — будто все еще боялась, но не того, кто убил ее, а кружащего в небе воронья. Кровь чернела в разорванном горле, на груди и руках. Под ногтями застряла плоть. Къярт догадывался, кто за этим стоял. Чтобы подтвердить свое предположение, он попытался призвать душу одного из погибших, но в итоге даже не смог покинуть затянутые песком воды заводи. — Прости, ты привел меня сюда, но я все еще не могу использовать свою силу. От чувства собственной бесполезности хотелось взвыть. Некромант, который не может призывать мертвых. Он мог пробудить обычное умертвие и без силы изумрудного измерения, но какой от этого прок? Химера снова засунул его в пасть и вернулся в каньон. Миновали сутки, а Къярт все так же не мог разглядеть в заводи ничего дальше собственного носа. Что, если он никогда больше не сможет никого призвать? Для чего он тогда вообще нужен? По этой причине Химера сказал, что не убьет его? Потому что лишил некроманта его силы? Къярт швырнул ему этот вопрос, почти как оскорбление, а исполин промолчал. Не кивнул, не покачал головой, а только снова протянул к нему руку. Но Къярт был совершенно не в духе, чтобы терпеть излюбленный ритуал Химеры. Когда на рассвете его разбудила боль от разрушившихся печатей оставшейся сотни паладинов, Къярт едва не потерял самообладание. Если бы он бодрствовал, то смог бы удержать печати, но во сне... И еще эта боль. Он знал ее, помнил. Он чувствовал тоже самое, когда Кара, еще будучи живой, пыталась разрушить его связь с Райзом. Получается, на последнюю сотню напало Братство? А ведь Райз предостерегал его, а он, дурак, не верил. И снова он пытался достучаться до Химеры, которому словно стало плевать на все, кроме засевшей у него в голове идеи. Сколько ни уговаривай, сколько ни бейся лбом об стену, исполин продолжал двигаться на север. — Что в твоей голове? О чем ты думаешь? Ладно я, плевать на меня. Но ты подумал о Каре? Или ты совсем не понимаешь человеческих чувств? Уже четыре дня прошло, как она не знает, где я и что я, не знает, что с тобой. Рядом с ней нет Райза, все остальные паладины убиты. Она осталась абсолютно одна, а ты... А Химере не было дела. Къярт не знал, как долго его нервы смогут выдерживать ожидание невесть чего, но провидение решило смилостивиться над ним: когда вечером этого же дня он нырнул в заводь, его рука наткнулась на ведущую к душе Кары цепь. Вечерние сумерки сменились почти непроницаемой мглой лесной чащи. Несмотря на темень, Кара бежала, что было сил — не от опасности, а чтобы поскорее покрыть расстояние, и он приказал ей остановиться. Кара замерла на месте, как вкопанная, и Къярт смутился, когда она с неподдельной радостью произнесла его имя. Записывать его ответы было бы слишком долго, и Къярт решил попробовать другой способ. «Произнеси: в небе две луны».