— Но теперь-то я здесь? — он оскалился. — Ц-Цузу... На Стирающую Явь было больно смотреть. Ц-Цузу видел, что она заметно ослабла, ее движения стали медленнее, а сила духа пошатнулась. Но даже в текущем состоянии она с легкостью могла превратить любого врага в мелкодисперсную пыль. Почти любого. — Не надо так убиваться, — оскал Ц-Цузу превратился в улыбку. Он притянул Стирающую Явь к себе, усадил на правую руку, как ребенка, и зашагал в сторону сборища тех, кому удалось сбежать. Здесь были только те, кто владел силой поднимать мертвых, и их крылатые стражи. С приближением рыцарей они замолкали и падали ниц, страшась накликать на себя гнев Ц-Цузарравальша, о чьем склочном нраве знали даже мертвые. Да и разгневать Стирающую Явь Расщепляющую Шикти своей болтовней или неосторожным взглядом никто бы не осмелился. Ц-Цузу поднялся с обнимающей его за шею женщиной на уступ, с которого открывался вид на всю долину. — Это все, кто выжил? — спросил он. — Да. Я собрала тех, кто уцелел. — Умница, Шикти. Грудь Ц-Цузу со свистом вобрала воздух, и он закричал. Пронзительно, оглушающе. Его голос забился в тесных скалах, погружая долину в предсмертную агонию. Пробрался в разум каждого, кто слышал его, подчинил и приказал казнить самого себя. Борясь с силой, что пыталась сломить ее волю, Стирающая Явь в отчаянии нанесла удар. Голова и шея Ц-Цузу разлетелись моросью. Его рука, на которой сидела женщина, ослабла, и та упала. Она должна была приземлиться на ноги, но те перестали ее слушаться и подкосились, едва коснувшись земли. ...Что? Почему? Дыхание Шикти стало тяжелым, медленным, будто легким едва удавалось расширяться. Все ее тело онемело, застыло на грани между сном и бодрствованием, когда одна часть сознания уже проснулась, а другая, контролирующая мышцы, продолжала спать. Шикти едва нашла в себе силы, чтобы отползти к дереву — подальше от упавшего на землю тела Ц-Цузу. В лишенном каких-либо звуков воздухе треск разрывающейся плоти и костей прозвучал особенно мерзко. Стирающая Явь не любила такие звуки. Они звучали слишком откровенно, слишком пошло. Когда ее удар настигал плоть, та исчезала беззвучно. Прекрасно, чисто, оставив едва заметные брызги, словно капли водопада, разнесенные ветром. Грудина Ц-Цузу раздулась и лопнула, выпуская то, что находилось внутри. Сначала появилась голова. Темные, мокрые волосы, разбавленные белыми прядями, посиневшими от крови Ц-Цузу. Человеческое лицо. Совсем еще юное человеческое лицо. Из тела Ц-Цузу вылезал человек. Или он только выглядел, как человек? Выбравшись из своего кокона, он встряхнулся, избавляясь от остатков плоти. То, что не отстало, стремительно испарялось, словно снег, брошенный на раскаленные угли. Часть белых волос оказалась длинными, почти до ягодиц. Чтобы они не мешались, парень оторвал от штанины Ц-Цузу лоскут и собрал их в хвост. Его кожу покрывал нательный рисунок. Тонкие, витиеватые, резкие в своих контурах, усеянные мелкими и изящными листьями ветви дерева украшали грудь, тянулись к плечам, едва касались ключиц. Узкий ствол дерева пересекал мышцы сухого пресса строго по центру, обвивал корнями область пупка. Но пупка не было. — Фух, наконец-то, — с облегчением выдохнул он, покосился на тело Ц-Цузу, а затем взглянул на Стирающую Явь, смотрящую на него со смесью ужаса и непонимания. — Да ладно, Шикти, такой удар не убил бы даже Ц-Цузу, что уж говорить обо мне. — Ты... он.... Она бросила на тело крикуна взгляд, ожидая, что тот вот-вот восстановится и убьет этого вылезшего из него паразита. — Ц-Цузу давным давно мертв, — буднично сообщил парень. — Ну серьезно, никто не способен выжить после расщепления души поглотителем. Я просто занял место, которое для меня так любезно освободили. И он широко, ослепительно улыбнулся — открыто, без злобы, словно ребенок, хвастающийся успехами в учебе. — Как? — изо рта вырвался едва различимый шепот: мышцы горла не слушались. — Чародей ведь проверял твое тело. Он исключил возможность подмены одним из этих существ, способных менять обличья. Он сказал, что твое тело идентично телу Ц-Цузу. — Ой, да тело — это еще цветочки, — парень легкомысленно отмахнулся. — Знаешь, почему он восстанавливался после каждого ранения? — взгляд янтарных глаз полыхнул огнем, выражая страстное желание поделиться тайной. — Заключил договор с Чародеем. Использовал души преданных им же собратьев, чтобы возрождаться за их счет. Представляешь? Вот этот момент было сложнее всего подделать. Признаюсь, здесь без чужой помощи мне было не справиться. Оживленное лицо парня подернул оттенок смущения. Он нисколько не стеснялся своей наготы, но признаться, что действовал не один, без залившего щеки румянца не смог. Стирающая Явь перевела взгляд на тело Ц-Цузу. Оно не восстанавливалось. Не поднималось на ноги. Ц-Цузу был мертв. В горле запершило, запекло в глазах. Лицо парня вмиг переменилось, стало обеспокоенно-сочувствующим. — Не нужно его оплакивать, Шикти. Его взгляд, обратившийся к телу крикуна, потемнел. Как по щелчку пальцев маска сопереживания сменилась чем-то поистине жутким, чем-то, что испугало даже Стирающую Явь. Лицо парня не обезобразил гнев или одержимость, оно все так же оставалось прекрасным произведением искусства, но в его чертах проявилось что-то, что даже самое глупое создание истолковало бы, как сигнал к немедленному бегству. — Он не заслуживает твоих слез, — понизив голос, произнес он. — Этот Ц-Цузу ни во что тебя не ставил. Как вообще можно было так долго терпеть его гадкое поведение? Ломившееся в голову Стирающей Явь осознание наконец ворвалось внутрь, пролило обличающий свет на все то непонимание, все те сомнения, что посещали ее в последние недели. С того самого дня, как Ц-Цузу самовольно сбежал, решив напасть на гурт... С того самого дня, как он вернулся, как захотел схватить призванного некроманта-бунтаря... Каждый день после этого... Это был не Ц-Цузу. — В тот раз... В голове не осталось других мыслей, кроме воспоминаний о прикосновениях Ц-Цузу в ту ночь, таких непристойных и в тоже время неожиданно мягких и бережных. Будто это и вовсе был не он. — В тот раз это был ты, — ей все же удалось это произнести. — Да, Шикти, это был я, — он тепло улыбнулся, посмотрел с нежностью, а затем неловко рассмеялся. — Признаю, это было не лучшее мое выступление. Да что уж юлить, оно было хуже некуда! Из-за Райза чувствовал себя каким-то двоечником на экзамене с потеющими ладошками. Каждую минуту только и ждал, что он скажет: «Я понял, кто ты!», — парень изменил голос, чтобы тот стал похож на голос человека, разрушившего все. — Вот стыдоба была бы, — он закрыл лицо ладонью и посмотрел на Шикти сквозь растопыренные пальцы. — Делать ставку на то, что ты поверишь, будто Ц-Цузу способен думать о ком-то, кроме себя, заботиться не только о своем удовольствии, тоже было рискованно. Но иначе ты бы не сняла свой покров. — Зачем? — глухо спросила она. — Чтобы получить твой генный материал, — он взглядом указал на плечо и шею Стирающей Явь — там, где укусил ее, находясь в облике Ц-Цузу. — Мне нужно было изучить твой геном, чтобы синтезировать подходящий яд для этого момента. Все таки без возможности обездвижить тебя было бы слишком хлопотно закончить все. — Синтезировать яд? Воздуха критически не хватало. Голова раздулась от мыслей, казалось, еще немного, и она лопнет, распадется на атомы так же, как распалась голова Ц-Цузу. Этот гудящий рой ос метался в черепной коробке, бился о кость, оставлял на ней неприглядные, избыточные пятна. Изучение генома, синтезирование яда, способного отравить даже Стирающую Явь. Задыхаясь, Шикти посмотрела на стоящего перед ней парня. На его виске не было коммуникатора, но она понимала каждое его слово — как иначе, ведь он говорил на ее родном языке: без малейшего акцента, хотя речевой аппарат человека не смог бы передать так точно все детали звучания. — Ты... нет... не может быть... невозможно, — она хотела опустить веки, покачать головой, но вышло лишь едва заметное подрагивание ресниц. — Ты же не... Приносящий Хаос? — Ась? — откликнулся парень. Нет. Это какая-то чушь. Это невозможно. Его не должно быть здесь. Его вообще не должно быть. — Ты же погиб, — фраза прозвучала глупо даже для самой Шикти. — Погиб? Я? — парень хохотнул в ладонь и посмотрел на нее — без насмешки, с искренним любопытством. — Как ты это себе представляешь? Это он. Это и правда он, тот, о ком она знала из старых, очень старых легенд. Но даже время было не в силах скрыть под своим покровом весь их мрак. — Почему ты делаешь все это? Ты же был рыцарем. Был правой рукой одного из Пастырей. Его прикосновение... приручение... — Приручение? Меня никто не приручал, — парень улыбнулся, осознав, что именно ввело Шикти в заблуждение. — Эльге никогда не поступил бы так со мной. Ведь я — «порочный ветер свободы, что наполняет его грудь», — процитировал он и звонко рассмеялся. Стирающая Явь опешила: потому, что парень говорил о Пастыре в такой бесстыдно фривольной манере; потому, что называл его по имени; потому, что вообще знал его имя. — Это из-за тебя Пастырь отказался от Нононо-до, — потрясенно пробормотала она. Парень нахмурился, недовольно скривил губы, от чего Стирающую Явь бросило в жар. Но Приносящий Хаос не был зол. Просто раздосадован. — Вот обязательно было вспоминать этого типа? Чуть что, все сразу попрекают меня этой обиженкой. Да он сам виноват, между прочим! Нечего было лезть. Пусть теперь сам на себя пеняет. Нононо-до исчез перед самым нападением на Пастыря. Пирофазис сказал, что тот самолично принял решение отправиться в Колыбель, но что, если... — Что ты с ним сделал? — Чего, чуть что, сразу я? Я его и пальцем не тронул! — возмутился парень, но лукавая улыбка так и рвалась наружу, проявляя очаровательные ямочки на его щеках. — Вообще, если честно, думаю, он что-то заподозрил. Ну... я несколько раз позволил себе лишнего, — он замялся. — Ладно, ладно, я почти прямым текстом сказал ему, что это я! — выпалил он и буркнул: — Скорее всего он смылся к главному. Наверняка побежал жаловаться. Он всегда был той еще ябедой. — Нононо-до не стал бы сбегать. Он бы не бросил Пастыря, зная, что ему грозит опасность. — И что он бы мне сделал? Он же не совсем дурачок и может додуматься, что если в прошлый раз оказался бессилен, то спустя столько времени, которое он просидел в великом «нигде», я уж точно не стал слабее. Он бы ничего не смог. А так хоть будет тешить себя мыслью, что первым забил тревогу. Поднять флотилии! Разбудить Спящих! Великий и ужасный я вернулся! — передразнил парень и, смахнув выступившие от смеха слезы, добавил: — Ну и кадр. Ей нужно было бежать. Если даже Нононо-до сбежал, ей и подавно не стоит принимать этот бой. ...Но как? Он смог повторить силу Ц-Цузу, даже его голос. Он столько раз подражал его способности восстанавливаться. На что еще он способен? — Зачем ты рассказываешь мне все это?