– В этом районе были небольшие диверсионные группы, партизан нет. Соседей вроде беспокоят. Но с ними эффективно борются. – Значит, дорога безопасная? – Абсолютно, герр полковник. «Кюбельваген» сильно тряхнуло. Переднее левое колесо попало в колдобину. – Черт побери эти дороги, извините, герр полковник. – Ничего. Дорога заметно ухудшилась, потянулась в лес. Водитель умолк. Грунов повернулся, позади на удалении в пятнадцать-двадцать метров следовал «Опель». И никакой охраны. Значит, немцы чувствуют себя здесь в безопасности. Он проговорил на русском: – Быстрее бы уйти от линии фронта. Водитель не понял: – Что, господин полковник? – Да нет, это я про себя. Дургин ответил: – Уйдем, Дмитрий Алексеевич, самое сложное позади. В разговор вступил начальник разведки: – Представляю, что сейчас творится в полку. Комбата наверняка расстреляют. И ротного, если выжил. – Плевать на них, – скривился Дургин, – и вообще следует забыть о нашей прежней жизни, впереди ждет новая. – Знать бы какая. – Уж точно не хуже, чем в Союзе. По крайней мере, за малейшую неудачу на фронте не придется ожидать прихода особистов. – Посмотрим. Грунов повысил голос: – Отставить разговоры, господа офицеры. Сазонов усмехнулся: – А мне нравится – «господин». Не то что у нас «товарищ». Ну каким может быть товарищем, скажем, секретарь обкома рядовому рабочему? – Я сказал: отставить разговоры! Беглецы замолчали. Тридцать километров колонна прошла за сорок минут в основном из-за извилистой и разбитой лесной грунтовки. Впереди показался мостик, рядом с ним аэродром, на котором у искусственного вала стояли «юнкерсы», «мессершмитты», и «фокке-вульфы». – Вот это я понимаю, авиационная часть! Не то, что у нас, – проговорил Сазонов. – Забудь это слово – «наши», наши остались в прошлом, теперь наши – это немцы. – И я, Дмитрий Алексеевич, этому рад. Интересно, нам присвоят немецкие звания или придумают что-то иное? Дургин воскликнул: – Да какая тебе разница! Отличимся – получим возможность жить безбедно. Вот что главное. А звания? Да к черту их! И вновь полковнику пришлось успокаивать слишком возбудившихся подчиненных. Колонна подошла к контрольно-пропускному пункту. Вышедший навстречу унтер увидел штурмбаннфюрера, дал отмашку солдатам, те подняли шлагбаум. Автомобили проехали к штабу авиационного полка, но не остановились, а ушли за ангары. Там стоял транспортный самолет «Хенкель-111», вернее, транспортная модификация одноименного бомбардировщика. Машины остановились на площадке. У трапа топтался летчик. Штурмбаннфюрер скомандовал: – Все к машинам! Офицеры вышли. Вендель подошел к Грунову: – Это самолет прилетел специально для вас. – Высокая честь. – Дорожите ей, полковник. К ним подошел пилот, представился: – Командир экипажа обер-лейтенант Шехтель. – Вам известно, кого вы должны доставить в Ригу? – Нет, господин штурмбаннфюрер, и это мне неинтересно. Командование поставило задачу прибыть сюда, забрать группу офицеров во главе с вами, вашу фотографию мне показали, и доставить на военный аэродром близ Риги. Это все, что я должен знать и что обязан сделать. – Хорошо. Мы можем садиться? – Конечно. – Сколько мы будем в полете? – По графику два часа тридцать минут, если ничего не случится. Вендель быстро взглянул на пилота: – А что может случиться? Тот улыбнулся: – Да все, что угодно: попадем в грозовое облако, откажет двигатель… – Довольно! Парашюты для нас приготовлены? – Так точно. Они в десантном отсеке. Скажу сразу: самолет надежный, но удобств никаких. Сидеть придется на лавках. Да и с акустикой неважно, советую заткнуть уши, иначе после полета долго в голове шуметь будет. – И чем их заткнуть? – Штурман даст вам вату. – Хорошо. Все на борт. Командир экипажа пропустил вперед эсэсовцев, обер-лейтенанта Глаузера и русских. Сам поднялся на борт последним. В отсеке ожидал бортовой стрелок. Он поднял трап, закрыл дверь. Члены экипажа скрылись в пилотской кабине. Остальные расселись на двух лавках. Немцы на одной, предатели напротив. Включились двигатели, самолет тронулся с места, начал рулежку, экипаж проверил тормоза, после нескольких поворотов остановился. Взревели двигатели, «Хенкель» побежал по взлетно-посадочной полосе. Оторвался от земли, начал набирать высоту. Фюзеляж трясло от вибрации двигателей. Шум в десантном отсеке стоял оглушительный. Пассажиры заткнули уши ватой, но и через тампоны этот шум бил по мозгам. А лететь еще два с половиной часа. Впрочем, к шуму постепенно стали привыкать. Самолет летел на небольшой высоте, из иллюминаторов была хорошо видна земля. Чем дальше «Хенкель» уходил от линии фронта, тем больше становилось на железнодорожных путях, автомобильных дорогах и в полевых парках техники: танков, САУ, бронетранспортеров, автомобилей. – Да, с такой армадой немцы раздавят Красную армию, – проговорил Дургин. Его никто не услышал. Неожиданно за бортом потемнело, и самолет затрясло, как в лихорадке, сбоку ударила молния. Попал-таки «Хенкель» в грозовое облако. Но тряска прекратилась так же быстро, как и началась. Из кабины вышел пилот с парашютом, прошел в конец отсека, открыл какую-то крышку, что-то повернул, пошел назад. Штурмбаннфюрер остановил его: