- Ужас какой, - сказала она. - Вот-вот, и я говорю, что ужас, - живо откликнулась Нюся, переливая чай из чашки в блюдце, которое она поставила на растопыренные пальчики. Во вторую руку она взяла кусок сахара, причем использовать щипцы не озаботившись, и в чай макнула. - Совершеннейший, - странным тоном произнесла Марья. - Именно! А матушка говорит, что это я легкомысленная. И где, скажите, я легкомысленная? Чаепитие, устроенное на террасе, определенно затягивалось. - И вот я ей так и сказала, что не нужен мне этот вот жених, я сама себе найду, - Нюся тряхнула кучеряшками и поинтересовалась. – А вы не замужем? - Нет, - ответил Ладислав. – И не женат тоже. - Странно, - Нюся облизала кусочек сахара. – Хотя… вы еще не старый совсем, может, еще найдете кого. - Надеюсь, что нет. - Матушка говорит, что мужчине жена нужна для солидности, что если у него жены нет и детей, то кто его всерьез воспринимать станет? - И я о том же, - Марья пила чай с невыносимым изяществом, а уж взгляд ее, направленный на Демьяна, был столь выразителен, что Василисе право слово стало неудобно. Этак еще решат, будто… …там, на поле, она ведь просто так целовалась, без мыслей о замужестве, хотя и не должна была бы. Ни одна приличная девица не стала бы целоваться без твердого обещания жениться немедля после поцелуев. А даже и при твердом обещании не стала бы. Быть может. И уж точно ей бы не понравилась. Приличным девицам подобное просто-напросто нравиться не может! И по всему выходит, что она, Василиса, девица глубоко неприличная, а потому замуж ей никак нельзя. Да и проклятье опять же никуда не делось. - Вот, - продолжила Нюся, прихлебнув из блюдца. – А если ждать станете, то совсем состаритесь. Будете, как он… Она кивнула на Демьяна, который сидел задумчив и молчалив, и на Нюсю совершенно не смотрел, зато смотрел на Вещерского и хмурился. Неодобрительно так. Неужели полагает, будто Вещерский способен Марье изменить? Это настолько нелепо, что даже в голове-то не укладывается. Да и Нюся, конечно, прелестна и мила, но все одно Марья куда как краше. И все-таки в волосы вцепиться тянет. - …сидеть один сыч сычом и маяться всяким непотребством, - глаза Нюси блеснули. - Это каким? – весьма несвоевременно уточнил Ладислав. - Разным, - Нюся поставила блюдце и хлопнула себя по животу. – Спасибо. Наелась. Хорошая у вас кухарка… на вилле не такая, а у Полечки и вовсе мрак мрачный. Нанял себе какого-то разбойника, просто ужас! В доме беспорядок, а на кухню лучше и вовсе не заходить. По-моему, ему просто еду из ближайшего трактиру носят. Нюся вытерла пальцы салфеточкой. И чаепитие все-таки закончилось до того, как у Василисы иссякло терпение. Она-то, полагавшая себя человеком в высшей степени сдержанным, вдруг осознала, что этой сдержанности у нее на самом-то деле нет вовсе. И вообще… - Знаешь, никогда мне еще так не хотелось оттаскать кого-то за космы, - задумчиво сказала Марья, глядя, как коляска с Нюсей выезжает со двора. Жеребца ее привязали к экипажу, а в сопровождение выделили двух конюхов. - И тебе тоже? – Василиса почесала ладонь. - Осталось понять, зачем она Вещерскому понадобилась. И не приведи Господь, причина эта недостаточно уважительна. Марья погладила золотое обручальное кольцо и уточнила: - Так что вы за непотребством занимались-то? - Мы?! – Василиса почувствовала, как на щеках вспыхнул румянец. – Мы… не занимались… - Врать ты не умеешь, - вздохнула Марья. – Совсем непотребством или так, самую малость? - Малость, - врать у Василисы и вправду не слишком получалось. - Понравилось хоть? Ответить не вышло, ибо Василиса поняла, что еще немного и сама полыхнет. От стыда. - Понравилось, - сделала вывод Марья. – И это хорошо… а то если б не понравилось, то какой смысл затевать эту всю возню. Только смотри, я, конечно, всякого племянника полюблю, но лучше бы ему появиться на свет в законном браке. - Маша! - Что? А то ж знаешь, как оно… вроде бы и ничего такого, а потом раз и со свадьбой спешить приходится, пока конфуз еще не всем заметен. А там и врать… - она вздохнула. – Если бы ты знала, как я терпеть ненавижу всякое вранье… хотя мы-то, между прочим, венчаные были. Пусть и тайно. Ай… Она махнула рукой и добавила: - Главное, чтобы нравился… - А проклятье? - Проклятье, - Марья тяжко вздохнула. – К слову о проклятии… есть кое-что… и еще она приедет. - Кто? - Наша двоюродная бабушка. Признаться, я не ожидала, что она вовсе откликнется, а уж чтобы приехать… она сама изъявила желание. Василиса пожала плечами. Как-то вот… не ждала она от этой встречи чуда. Или все-таки ждала? И быть может, эта женщина, о существовании которой они с Марьей узнали не так и давно, действительно знает что-то, что поможет? Она тихонько вздохнула. А Марья взяла и обняла, и так тепло стало на сердце, так радостно. И стыдно тоже оттого, что не так уж давно Василиса злилась на сестру за ее совершенство, как будто Марья в том виновата. Она чудесная. И семья у Василисы тоже чудесная. И… и что бы ни случилось, эта семья поможет. - Идем, - сказала Марья. – Ты должна это увидеть. «Это» оказалось старою папкой, края которой потерлись, а грубая бумага обрела неровный мышасто-серый окрас, будто плесенью ее побило. Пахло от папки пылью и архивом. - Вещерскому спасибо надо будет сказать, - Марья присела на софу и поморщилась, ткнув пальцем в дырку, которая образовалась на обивке. – И покрывал каких отыскать, а то право слово неловко принимать человека постороннего в доме столь запущенном. Василиса опустилась рядом. Софа точно требовала ремонта, как и козетка, и столик с потемневшим лаком, которые еще и облупился местами. И все-то нужно было делать и немедля, но… Завязки висели этакими хвостами из потрепанных лент. Василиса папку распахнула. И поморщилась. Запах пыли стал резче, да и иной добавился, характерный, мышиного помета. - Я вот думаю, может все-таки красный? Не тот, который адского пламени, но что-то поспокойнее… - Зеленый, - возразила Василиса. – Темный, чтоб как дубовый лист. И без всякого рисунка. - Думаешь? - А дерево очистить и светлым лаком покрыть. Обои белые или почти белые, там экрю, к примеру, или еще слоновая кость хорошо будет, чтобы солнца много. И гардины светлые с тюлями. Может, вовсе лишь тюли? - Пожалуй… - Марья задумалась. – Нет, гардины все-таки надобно, помнишь, что летом бывает? Если окна не закрыть, от солнца спасения нету… хотя… ты же солнце любишь. - Люблю. - Тогда может и тюли… газовые, пышные, в несколько слоев. Я у Валеевой подобные видала, причем длинные такие, они на полу еще лежали. Я тогда подумала, что глупость это, мажутся ведь, но гляделось красиво… Снимок был старым. Может даже вовсе не снимком, но черно-белым, точнее буро-желтым дагерротипом, сделанным еще в те давние времена, когда печатные кристаллы только-только начали использовать. И оттого слепки выходили нечеткими, размытыми, словно сквозь воду смотришь. Василиса провела пальцем по неровному краю. Прадед… похож на свой портрет, правда, моложе и много моложе. Красивый? Пожалуй, что да… Александр Радковский.