- Завод? – Василиса сама себе показалась донельзя глупой. Конечно, тетушкин завод. Тот, что остался ей от супруга. Тот, где появился на свет Хмурый и прочие жеребята, многие из которых имели хозяев задолго до рождения. Тот, где пахло сеном и хлебом. Красные крыши, белые стены. Желтый песок манежа. И поля вокруг, поля, что по весне покрывались яркой влажной зеленью, которая ближе к лету высыхала. И тогда сквозь сухую траву проглядывала белесая пыльная земля. А зелень сохранялась на леваде. Ей казалось, что завод отошел к семье… и да, лошадей ведь перевезли. Или нет? - Боюсь, от него мало что осталось, - Сергей Владимирович вновь сцепил руки, только теперь из кулака выглядывал кружевной хвост платочка. – Из трех сотен лошадей – едва пара дюжин уцелела, и те из старых, продать которых не представляется возможным. За пять лет завод лишился почти всех жеребцов, кроме, пожалуй, вашего Хмурого. В первый же год были проданы жеребые и молодые кобылы, ушли двух и трехлетки, которых Серафима Николаевна определила на выездку. - Но… Василиса хотела спросить, как такое возможно. И не спросила. А ведь Марья говорила, что держать завод не выгодно, что интерес к породе падает, что мода переменилась, и прогресс не стоит на месте. И скоро лошадей вытеснят вовсе, потому как приличные люди обзаведутся автомобилями, а у неприличных все одно на лошадь не хватит денег. И про поголовье тоже говорила, которое планирует сократить. И… Дура, Василиса. Могла бы поинтересоваться, как именно сокращать станут… или хотя бы подумать. Но тогда эти разговоры о делах ей представлялись скучными. - И… что мне делать? – спросила она. - Решать, - Сергей Владимирович дернул за хвост платка. – Вы, конечно, можете и далее доверить управление вашим имуществом сестре. Серафима Николаевна не оставила никаких определенных пожеланий на сей счет. Он поджал губы, и в этом Василисе увиделось проявление недовольства. Пожеланий тетушка, может, и не оставила, но вряд ли она полагала, что завод, дело ее жизни, возьмут и уничтожат. - А… если я… если захочу сама… и как мне быть? Кольнуло. Что она сможет сама? Она же ровным счетом ничего не понимает ни в делах, ни в финансах. Она только и умеет, что готовить, пусть умеет хорошо, но это же не значит, что она с заводом справится. - Во-первых, - Сергей Владимирович несказанно оживился. – Вам стоит встретиться с Василием Павловичем, который и занимается делами завода. Я, признаться, как-то вот больше иными… упустил, каюсь. Он и вправду чувствовал себя до крайности виноватым. - Во-вторых, отозвать доверенность, которую вы выдали сестре. - И как это сделать? Марья обидится. Наверняка. И разгневается. Гнев у нее холодный, что январская стужа. Она не станет оправдываться. Марья никогда-то не оправдывается, но сделает вид, будто Василисы не существует, будто нет ее вовсе. Она будет разговаривать, только если не выйдет избежать беседы, но сухо, равнодушно, как с человеком чужим и неприятным. Она будет смотреть не на Василису, но сквозь нее. И от этого станет невыносимо тошно. Но… - Если вы желаете… я взял на себя смелость подготовить некоторые бумаги… - Сергей Владимирович поднялся. У Василисы есть еще время отступиться. Сказать, что все-то ее устраивает, что не нужен ей завод, а дом… можно просто договориться с сестрой. Она поймет. Возможно. Или нет. Если дала кому-то слово… но как она могла вот так дать слово, не спросивши согласия Василисы и вообще… вообще голова кругом идет. - Не сомневайтесь, барышня, - Ляля воспользовалась минутой, чтобы чай убрать, а заодно и высказаться. – Ишь ты, стервь белобрысая… - Ляля… - Ваша тетушка вас любила. А эта только себя. И не думайте даже отказываться! Она… Не знает. Она боится. Она, Василиса, совершенно не способна ни к чему, кроме как просто жить и… - Что будет, если… я все оставлю, как есть? - Переговоры о продаже земли вместе с прочим имуществом уже ведутся, - Сергей Владимирович положил на стол кожаную папку пресолидного вида. – Пока предварительные, но, полагаю, вопрос лишь в цене. То, что осталось от завода, продадут. Дом… тоже. Деньги, вероятно, положат на депозит, как прочие… пополнят ваше приданое. Василиса кивнула. - А… лошади? - Не знаю. Зависит от условий сделки, но… там остались старые или негодные, потому, скорее всего, если не выйдет реализовать их по сколь бы то ни было приличной цене, то или отдадут крестьянам, или… на мясо, - он произнес это тихо и взгляд отвел. Очевидно же. Никто не будет держать лошадей за былые заслуги. И… - Чтобы возродить завод, если, конечно, вы того пожелаете, понадобятся деньги, - Сергей Владимирович предвосхитил следующий вопрос Василисы. – И хочу сказать, что они у вас есть. В прежние времена он приносил доход и немалый, а тратить Серафима Николаевна почти и не тратила. Ей удалось скопить немалую сумму, которая пополнилась и драгоценностями, подаренными супругом. - А они… - На хранении пребывают, в банке. - И… - Тоже являются вашей личной собственностью. Позвольте… - он вытащил бумагу из стопки других, которые казались Василисе одинаковыми, почти неотличимыми. – Перед составлением завещания мы проводили оценку… Он протянул бумагу Василисе. А она взяла. И что это? Перечень? Парюра с гранатами? Браслет белого золота работы фабрики Фаберже. Яйца пасхальные с фигурками внутри… сколько всего. А Василиса и не помнит, чтобы тетушка носила драгоценности. - После смерти супруга она переправила их в банк, - произнес Сергей Владимирович. – Однако же… Стоимость. Цифры. И буквы. И суммы, которые кажутся огромными, едва ли не запредельными. И Василисе сложно представить, сколько это будет в ассигнациях. Полтора миллиона рублей? И много. Невероятно много… но хватит ли, чтобы возродить завод? Лошади стоят тоже немало, если хорошей крови. Но полтора миллиона. - А это выписка из вашего банковского счета… обратите внимание, ваша сестра пополняла его весьма регулярно. И еще два миллиона. И выходит, что она, Василиса, богата? Нет, и род не бедствовал, но чтобы она сама, лично… а пополнения? Откуда? Или… конечно, деньги за проданных лошадей. Суммы, к слову, были не так уж и велики, что странно. Или… конечно, Марья просто доверилась торговым агентам, а те не упустили выгоды. Такое случается, как Василиса слышала. Просто вот не может лошадь хорошей крови стоить всего-то тысячу. Или две… а вот эти суммы? Надо будет поднять счета… она и вправду думает о таком? - Я, - Василиса вдруг решилась. Она поняла, что еще немного и отступит, вернется в прежнюю такую удобную предсказуемую жизнь. – Я не хочу продавать дом. И завод… и мне нужно будет встретиться с этим… с тем человеком… и я ничего не понимаю в управлении! Я только кухней управляла, если подумать… - И у вас это отлично получалось! - И ответственность этакая мне не нужна, - чуть тише повторила Василиса. А Сергей Владимирович охотно согласился: - Конечно. - И возможно, я не справлюсь… - Справитесь, всенепременно справитесь.