– А может, ему нравятся твои ногти. Когда Хадсон спросил его об этом, он ответил, что считает тебя горячим парнем, что ты заставляешь его смеяться и ему наплевать на твой макияж. Джордж улыбается, оплетая палочки пурпурной тесьмой: – Правда? – Ага. – Он сказал, что ему нравится маникюр Джорджа? – недоумевает Эшли. – Как об этом зашла речь? – О. – Внезапно я чувствую, что горло у меня сухое. Смотрю на палочки: – Просто Хадсон подумал, что будет забавно, если Брэд сойдется с парнем, красящим ногти. – Мммм, – мычит Эшли. – И это парень, который, как ты считаешь, полюбит тебя таким, какой ты есть, до конца лета? – Сегодня всего второй день в лагере, – отвечаю я, вероятно, излишне громко. – Сначала нам нужно узнать друг друга. – О’кей, о’кей, – соглашается Эшли. – Прошу прощения. – Просто… все получается. Он действительно нравится мне. Я действительно нравлюсь ему. Но нам нужно больше разговаривать. – Я делаю паузу. – И, может, больше целоваться. Джордж смеется: – Магические губы в помаде, что наделяет женской силой даже самых мужеподобных из нас. – Смешно. – Я стараюсь, чтобы моя ремарка прозвучала сухо, но при этом не могу удержаться от смеха, равно как и Эшли. – Но, дорогой, твой план работает. И это производит большое впечатление на меня, да и на большинство здешних ребят. – На большинство здешних ребят? – А ты думаешь, твоя смена имиджа осталась незамеченной? – оправдывается Эшли. – Знаешь, сколько парней интересовались, есть ли кто у тебя? И сколько девушек спрашивали, все ли у тебя в порядке? – Да ладно! – веселюсь я. – Но это именно так, дорогой. И мы начали агитационную кампанию, чтобы никто не мог тебе помешать. – Значит, все считают, что я ударился головой? – ужасаюсь я. – Нет… Они знают больше, чем Брэд. – Джордж вдруг сосредоточивается на своих палочках и нитках. – Прости, но нам задавали столько вопросов… И будь уверен, все они обещали хранить тайну. – И это лишь те люди, которые узнали тебя, – уточняет Эшли. – Ооооо’кей. – Я делаю глубокий вдох, смотрю в центр своего Глаза Бога, и у меня начинает сильно кружиться голова. – Значит, многие знают о моем плане, верно? – Это, с одной стороны, заставляет меня нервничать, потому что кто угодно может проболтаться Хадсону. Но ведь никто еще не сделал этого. И потому, с другой стороны, это обстоятельство греет мне душу. Словно я звезда спектакля, который все смотрят с интересом. А значит, надо не перепутать слова роли. – Ребята заключают пари о том, добьешься ли ты успеха. Это что-то вроде тотализатора, – добавляет Эшли. – Что? – вскидываюсь я. – Дорогой, она шутит. – Джордж поставил две пачки конфет «Юниор минтс» на то, что ты не преуспеешь. – Ничего подобного! Она все выдумывает! – В широко распахнутых глазах Джорджа стоит ужас. Я смотрю на Эшли. Она с непроницаемым видом колдует над палочками и нитками. Мы с минуту молчим, а потом она нехотя улыбается. Я смеюсь. – Это было так подло с твоей стороны. – Джордж запускает в Эшли клубком ниток, она, смеясь, швыряет его обратно. – Искусство не должно быть агрессивным, – произносит Маргарита спокойно, но громко. И мы переключаемся на Глаза Бога и на какое-то время замолкаем. – Так что ты будешь делать дальше, согласно твоему плану, раз вы уже держитесь за руки и целуетесь? – прерывает молчание Джордж. – Теперь мы должны стать бойфрендами. Потом нужно будет больше разговаривать, чтобы узнать друг друга как следует. О родителях, музыке, каминг-ауте, обо всем на свете. Потом, наверное, нужно будет больше целоваться. Но никакого секса. Пока. Хотя, наверное, скоро. Скоро. – Ты действительно хочешь, чтобы вы с ним разделись? – спрашивает Эшли. – Ужасно хочу. – Четыре года нарастающего сексуального желания, – качает головой Джордж. – Дорогой, это может произойти уже завтра. – Тебе следует сегодня же запастись презервативами от Космо, – ухмыляется Эшли. – И смазкой, – поддакивает ей Джордж. – Возьми больше, чем считаешь нужным, если собираешься заняться анальным сексом. А до того обязательно прими душ, ну сам знаешь. – Если только ты не желаешь оказаться наверху, а он, кстати, что предпочитает? – развивает тему Эшли. – Он шутит, что раз на раз не приходится. Но я точно не знаю. В любом случае я бы хотел оказаться на высоте. Глаза Эшли становятся круглыми: – Вот только не надо этих каламбуров. Я хихикаю: – Как бы то ни было, это произойдет только в следующую среду. А не завтра. – Мой голос становится громче, и Маргарита укоризненно смотрит на меня. – И что же видит Глаз Бога, Дал? – спрашивает она. – И что слышит твоя вожатая, хотя не желает этого слышать? – Простите, – смущаюсь я. Дальше, до конца занятия, мы сосредоточиваемся исключительно на Глазах Бога. У Джорджа он пурпурный и красный, с яркими розовыми блестками, усыпающими его подобно звездам. У меня – розовый и голубой с блестящими нитями, а у Эшли – маленький, сделанный из тонких ниток для фенечек всех возможных цветов. Маргарита хвалит нас и развешивает наши работы на разной высоте под потолком, и некоторые из них оказываются так низко, что она задевает их головой. – До завтра, – прощается она с нами. – Мы будем красить шелковые шарфы растительными красителями. За ИР у меня следует спортивное занятие, а Джордж с Эшли идут к лодочной станции на кружок по изучению природы. Я появляюсь там как раз в тот момент, когда Райан дует в свисток, и едва успеваю сказать Хадсону «Привет!», как мы оказываемся разделенными на две команды. – Вы должны будете захватить флаг противника, мальчики! И девочки! И небинарные! – Райан раздает красные и синие банданы, чтобы можно было различить, кто в какой команде. Он считает, что его младенческое лицо оправдывает его стремление быть «клевым» или «на короткой ноге» с нами. И это очень печально. – Классическая лагерная игра. Вы все знаете правила? – Ответ ему не нужен. – Хорошо. Давайте играть! – Он снова дует в свисток, и я бегу прочь от него, пытаясь сообразить, где проходит разделительная линия игрового поля. Наблюдаю за другими участниками игры, привыкшими к правилам Райана, и мне становится ясно, что проходит она посередине поля для соккера, на котором мы находимся. Хадсон стоит на другой стороне от разделительной линии и улыбается, слишком уж сексуально. – Эй, – говорит он мне, – значит, ты будешь пытаться стащить мой флаг, малыш? Я подхожу к линии: – Ну как же я смогу сделать это, если ты не спускаешь с меня глаз? Не такой уж я безмозглый. – Но если ты окажешься здесь, я смогу завалить тебя, – подмигивает он мне. – Если ты так стремишься к физическому контакту, то почему бы тебе не перейти на мою сторону? – Флиртовать с ним стало легче. Может, потому, что, как и сказала Эшли, я знаю, что нравлюсь ему, и ничем не рискую. – Жарко. – Он начинает стягивать с себя рубашку. Концы банданы свешиваются с его талии, и я стараюсь смотреть на нее, а не на то, как рубашка отделяется от его брюшного пресса, словно вакуумная упаковка. Облизываю губы и громко сглатываю, словно мультяшный персонаж. Волос на его груди мало, грудь и руки рельефны, но тем не менее кажутся мягкими. Было бы так хорошо прижаться к ним. – Это нечестно, – говорю я, когда рубашка снята. – Что? – Это отвлекающий маневр. – Это не отвлекающий маневр, – улыбается Хадсон. – А вот это именно он. – И в тот же самый момент он бросает рубашку так, что она закрывает мое лицо, и он бежит мимо меня. Я смеюсь и убираю рубашку с лица, стараясь не вдыхать запах его пота, роняю ее на землю и бегу за ним, но он уже далеко. Затем играющая со мной в одной команде девушка с полосы препятствий почти догоняет его, и он меняет направление. Я резко поворачиваю и сокращаю расстояние между мной и им. Он оглядывается – теперь за ним гонимся я и та девушка, – улыбается и бежит влево, туда, где наш флаг беспечно лежит в сетке ворот. Но даже при условии, что он заполучит флаг, ему надо будет вернуться на свою половину поля, и я передвигаюсь на самый его край, предчувствуя, куда он рванет. И оказываюсь прав – Хадсон быстро хватает флаг с земли и, развернувшись, бежит прямо на меня. Увидев это, он хочет свернуть, но я врезаюсь в него. Он падает на спину, а я сажусь на него верхом. – Уууф! – отдувается он. – Как грубо. – Ты же сам сказал, что кто-нибудь кого-нибудь завалит, – пожимаю я плечами. Я сижу, обхватив его ногами, и вырываю у него из руки флаг. – Игра есть игра. – Мне следовало бы встать, но я не делаю этого. Хадсон кладет руки мне на бедра, его пальцы залезают под мои шорты, и я чувствую, как его тело подается вверх. Райан свистит в свисток. – Вы займетесь этим в свое личное время, мальчики! – кричит он нам. – В этой игре достаточно осалить противника и нет никакой нужды садиться на него, Капплехофф! – Прошу прощения. – Я, ужасно покраснев, слезаю с Хадсона. Другие игроки смотрят на нас, вылупив глаза. – Я хочу пить, – говорю я Хадсону. – А ты в «тюрьме». – Показываю туда, где захваченные противники ждут, чтобы их освободили. – Да, сэр, – улыбается он. – А где моя рубашка? – Вон там. Ты сможешь забрать ее позже.