– А затем ты будешь послушной девочкой и поедешь к нему домой. У него дома ты можешь заниматься всем, что будет угодно твоей душе, но как только он заснет, тебе придется потрудиться. – В смысле? – растерялась я. – В том смысле, что тебе придется перерыть весь дом и найти папку с банковскими документами его фирмы. Сейчас я дам тебе полный перечень бумаг, которые меня интересуют. Ты возьмешь эти бумаги. После этого звонишь мне на мобильный, и мы договариваемся о встрече. Номер мобильного телефона на этом конверте. – А что будет, если я не найду документы? – затаив дыхание, спросила я. – Ничего страшного, не считая того, что ты больше никогда не увидишь ни дочь, ни подругу. Я почувствовала, что меня затрясло мелкой дрожью. – Но ведь это самый настоящий шантаж, – почти плача, сказала я. – Это не шантаж. Запомни. Мои люди тщательно следят за каждым твоим шагом. То, что ты не доедешь до Москвы, я тебе гарантирую. Ты должна быть хорошей девочкой и подумать о близких тебе людях. Наступила пауза. Я сидела словно каменная и не могла поверить в реальность происходящего. – А почему это должна делать именно я? Почему это не делает кто-то другой? – отрешенно спросила я. – Потому что ты мне очень понравилась, и я считаю, что никто не справится с этим лучше тебя. – А если этот эмигрант заявит на меня в милицию? Наверно, эти документы для него очень важны… – Если он бросится к ментам, ты пишешь заявление об изнасиловании и представляешь налицо все факты. Я не удержалась и отвесила Глобусу звонкую пощечину. Глобус изменился в лице, достал пистолет и ударил меня рукояткой по голове. Я вскрикнула и чуть не потеряла со знание. – Ты что, сучка, думала, что с тобой тут в детские игры играют?! Тут решаются серьезные дела. Я не Мазай и на баб не ведусь! Ты, овца проклятая, сделаешь все как положено. В противном случае не увидишь ни свою пацанку, ни свою подругу! Трахни этого комерса так, чтобы ему мало не показалось. Выкради бумаги, а утром иди к ментам и пиши заявление об изнасиловании. Комерс перепугается и будет тебя просить забрать заявление. Тут ты поставишь условие, что заберешь заявление только в том случае, если он откажется от своих документов и даст тебе двадцать пять тысяч долларов наличными. Двадцатку ты отдаешь мне, а пятерку оставишь себе за работу. Мы с тобой мирно расходимся и забываем о том, что знали друг друга в лицо. – А если он не согласится на мои условия? – спросила я, медленно массируя голову. – Он не дурак в тюрьме сидеть. Ему обратно в Германию надо. Главное, ты по уму все сделай. Что там при изнасиловании нужно? Покажешь разорванные колготки, сдашь анализы спермы… Видишь, я, как чувствовал, огрел тебя рукояткой пистолета. Покажешь ментам шишку, скажешь, что комерс бил тебя по голове. Короче говоря, ты не маленькая девочка. Мозги у тебя варят, нервы будь здоров, как у хорошего мужика. Только не забывай, что каждый твой шаг контролируется моими людьми. Если что-то сделаешь не так, навредишь сама себе. Нам твою пацанку прямо сейчас забрать или оставить пока? Я всхлипнула. – Если не будешь делать глупостей, мы ее не тронем. Да и твоя подруга пусть пока в ресторане работает. Она хорошо поет. Людям нравится. Но двое маленьких детей… Представляешь, каково будет детям, если они без матери останутся? Насколько я знаю, отца у них нет. Будут круглыми сиротами. Таких только в детский дом. – Хватит! – с ненавистью крикнула я. – Я все сделаю, только замолчи, ради бога! – Я и не сомневаюсь, что сделаешь. Бери конверт и иди приводить себя в порядок. В восемь часов комерс должен быть у тебя на крючке. Я с трудом выбралась из машины и, смахнув слезы, спросила: – А когда все закончится?.. – Не понял? – нахмурил брови Глобус. – Я спрашиваю, что тогда? – Ничего. Отдохнешь и поедешь в Москву. Комерс уедет по своим делам. Мы с тобой друг друга не видели и никогда не знали. Прижав конверт со списком к груди, я зашла в пустой ресторан. Обслуживающий персонал готовился к приему первых посетителей. У стойки бара сидела Катька. Она уставилась на меня, словно на привидение. – Наташка, ты чо? – Ни чо, – передразнила я подругу и облокотилась о стойку бара. – Ну говори, что случилось-то? Я отрешенно взглянула на подругу и спросила чужим голосом: – Где моя дочь? – Как где? – пожала плечами Катька. Ее моя мама к себе забрала. Ты же мою маму знаешь, она детей очень любит. – А где твои дети? – Ты что? Там же, где и твоя дочь. – Тогда позвони и спроси, все ли нормально. Катька испуганно потянулась к телефону. Позвонив матери, она с облегчением вздохнула: – Все нормально. Дети играют. – Надо было сказать, чтобы она смотрела за ними получше. – А она никогда не смотрела за детьми плохо. Можешь ты сказать, что произошло? – Пошли в гримерную. Только прихвати что-нибудь выпить. Зайдя в гримерную, я села прямо на пол, обхватила голову руками и дала волю своим чувствам. Перепуганная Катька уселась рядом и попыталась меня успокоить. Крепко обняв подругу, я, всхлипывая, рассказала о своем разговоре с Глобусом. Катька, уставясь в одну точку, нервно курила, стряхивая пепел на пол. – Вот это мы вляпались, – наконец проговорила она. – Все из-за этого гребаного Мазая, будь он неладен. Хоть про покойников плохо не говорят, но я про него ничего хорошего сказать не могу. Я взяла принесенную Катькой бутылку шампанского и, обхватив ее двумя руками, сделала несколько глотков. Потом передала бутылку Катьке. Она точь-в-точь повторила мои действия и поставила бутылку на пол. – Вот тебе и курортный роман, – задумчиво сказала я. – Курортника жалко. Как я ему потом в глаза смотреть буду? Даже страшно подумать. – И какого черта он в Ялту приперся? – Катька выругалась. – Сидел бы себе в своей Германии и носа не показывал. Такие, как он, должны на Кипре или на Канарах отдыхать! – Он тут родился и вырос. Тут живут его родители. Катька посмотрела на часы и тяжело вздохнула: – Твой курортник явится через час. Я быстро поднялась с пола, подошла к зеркалу и грустно посмотрела на свое отражение. – Нужно привести себя в порядок. Не могу же я появиться перед ним в таком виде… – Вся косметика на трюмо, – сказала Катька. Я начала краситься, постоянно поглядывая на Катьку. Та по-прежнему сидела на полу и отрешенно смотрела на противоположную стену. Неожиданно она подняла голову и медленно затушила сигарету. – Наташка, миленькая, ты только не подведи, – запричитала она точно так же, как бабы голосят по усопшим. – Я, конечно, понимаю, что этот курортник тебе очень дорог, но ведь дети дороже. Ему-то что, он в свою Германию вернется и деньги по новой наживет, а нам без детей жизни больше не будет! Выкради ты у него эти чертовы бумаги, будь они неладны! Я подняла Катьку с пола. – Хватит голосить. И так тошно! Я все прекрасно понимаю и сделаю все как надо. Успокойся, ради бога. Катерина положила голову мне на плечо. Я чмокнула ее в макушку и подвела к зеркалу. – Приведи себя в порядок. Тебе скоро петь. – Если бы ты знала, как мне все это надоело, – с горечью сказала она. – Этот ресторан, эта сцена, эти пьяные рожи. Бросить бы все к чертовой матери и уехать куда глаза глядят, да, видно, судьба у меня такая, всю жизнь с микрофоном бегать. Катерина пристроилась рядом со мной у зеркала. У нее заметно дрожали руки, и она несколько раз уронила подводку для глаз на пол. – Успокойся, а то как только я на тебя посмотрю, так меня сразу колотить начинает, – сказала я раздраженно. В половине восьмого Катерина пошла в зал развлекать публику, а я осталась в гримерной. Мне представился Олег, лежащий на пляже в своих огненно-красных плавках. Было жутко оттого, что мой курортный роман повернулся в такую непредсказуемую сторону. Больше всего на свете мне хотелось взять дочь и уехать в Москву, но я прекрасно понимала, что не могу этого сделать. Ровно в восемь я вошла в зал. За центральным столиком сидел Олег. Увидев меня, он удивился и быстро встал. – Наташа, я очень рад, что ты пришла, – сказал он. – У меня назначена встреча с одним знакомым, но это всего на несколько минут. Садись, я так по тебе соскучился! Я посмотрела на сцену, встретилась взглядом с Катериной и тяжело вздохнула. – Ты должен с кем-то встретиться? – переспросила я. Олег посмотрел на часы и пожал плечами: – Что-то этот товарищ опаздывает. Если он не придет, будет даже лучше, нам никто не будет мешать. Я-то знала, товарищ Олега не придет, и поэтому чувствовала себя ужасно скверно. Я никак не могла отделаться от дурных мыслей, которые прочно засели в моей голове. – Ты чем-то расстроена? – спросил Олег и взял меня за руку. – У тебя такое странное выражение лица. Что-то случилось? – Нет. Просто я сегодня неважно себя чувствую, – соврала я и опустила глаза, боясь встретиться с ним взглядом. Олег пригласил меня танцевать, и мы закружились в медленном танце. Олег нежно прижимал меня к себе и ласково нашептывал что-то.