– Дело вот в чем, – сказала врач, глядя в монитор, – похоже, у вас случился выкидыш. Я резко подняла руку к губам, забыв, что в ней что-то есть. Телефон выскользнул из пальцев и упал на пол. Врач не обратила на это внимания и продолжала глядеть на экран. – Как? – спросила я, в отчаянии ожидая, что она посмотрит на меня, поймет, что эта новость как-то отзывается во мне. – Такое случается при использовании большинства контрацептивов, – сказала она бесстрастно, а ее глаза, показавшиеся мне добрыми, по-прежнему смотрели на монитор. – Многие женщины этого даже не замечают. Во всяком случае, у вас уже все случилось. Я еще долго лежала в кресле, после того как она вышла из кабинета. * * * – О, у вас будут очень красивые дети, – сказала бабушка Тома, глядя на нас через стол. У Джойс была катаракта, но видеть будущее она, похоже, все еще могла. – Прелестная нежная коричневая кожа, как у тебя, Квини, только чуть светлее. Будто кофе с молоком. Но не слишком темная! И зеленые глаза Тома. И твои густые волосы, Квини, темные ресницы, а нос ровненький, как у Тома, – я обвела взглядом присутствующих: посмотреть, не шокируют ли ее слова еще кого-то, но, похоже, здесь это было допустимо. – Не думаю, что можно так просто выбрать черты, как детали фоторобота, Джойс, – сказала я, вертя в руках перцемолку. – Да, – сказала Джойс. – А жаль. Позже, уже в постели, я повернулась к Тому и отложила книгу в сторону. – Что не так с моим носом? – В каком смысле? – спросил Том, не отрываясь от какой-то технической статьи, которую читал в телефоне. – Ну твоя бабушка. Она за обедом сказала, что у нашего будущего ребенка должен быть твой «ровненький нос». – Не обращай внимания. Она ведет себя как все старики, – сказал Том, убирая телефон на тумбочку у кровати. – У тебя славный мягкий носик. Может, это даже моя любимая часть твоего лица. – О. Ну спасибо, – ответила я, снова взяв книгу. – Будем надеяться, что нашим детям не достанутся мои мятые черты. – Я сказал «мягкий», а не «мятый». И мне бы хотелось, чтобы дети были похожи на тебя, а не на меня – твоя внешность интереснее моей. И я люблю твой нос почти так же сильно, как люблю тебя всю, – сказал Том, нажимая на мой нос кончиком пальца, будто дополняя свой ответ на вопрос. Он подвинулся так, чтобы я смогла уткнуться в него, и, хотя я не из тех людей, которые часто чувствуют себя в безопасности, но у меня было именно это ощущение, правда, всего лишь на секунду. – Значит, ты уже думал об этом? – спросила я, глядя на него снизу вверх. – О твоем носе? Конечно, у тебя прелестный носик, – он прижался подбородком к моему лбу. – Нет, о детях. О наших будущих. – Да, я уже все продумал. Через шесть лет, когда у нас будет дом, и я, наконец, затащу тебя к алтарю, у нас будут дети, – сказал Том с улыбкой. – Трое в самый раз. – Трое? – Один – вырастет эгоистом, двое – значит, они постоянно будут соревноваться между собой, а трое детей уже смогут присматривать друг за другом, как только старшему исполнится восемь. – Ладно, ладно. Трое детей цвета кофе. Но с молоком, да? Как бабушка и заказывала. * * * Квини: Том, ответь Квини: Ты видишь мои сообщения? Квини: Я позвоню, когда поеду домой Квини: Мне еще надо в аптеку за таблетками Квини: Напиши, если нужно что-то купить Я сидела в коридоре, уставившись в разбитый экран телефона, и ждала ответа Тома. Прошло несколько минут, и я, наконец, двинулась в сторону приемной. Чем ближе я подходила, тем громе слышался голос Мэгги. – Однажды, много лет назад, мой бывший муж сказал, что должен сгонять за бензином, и знаешь что? Его не было пятнадцать часов! А когда он вернулся, я спросила: «Теренс, ты где покупал бензин, в Шотландии?» – она сделала паузу для пущего эффекта. – После такого я велела ему убираться. Мне надо было заниматься ребенком, оплачивать счета, а разбираться с мужской глупостью мне было недосуг. – Мэгги сделала паузу, чтобы поправить грудь. – А на следующий день после его ухода я пошла к доктору и сказала: «Слушайте, завяжите мне узлом эти трубы, и больше никаких детей!» Серьезно. Моей дочке сейчас пятнадцать, и с ней одни проблемы. Только макияж, и мальчики, и накладные ресницы, и съемка видео для Ютьюба. Не для этого моя мать приехала с Ямайки – не для того, чтобы ее внучка плюнула на образование, – Мэгги сложила руки и потом снова опустила. – Я хожу в церковь и молюсь, молюсь за себя, и за свою дочь, и за племянницу. Я могу только надеяться, что Он слышит меня, Марина. Как так получилось, что моя тетя и эта незнакомка уже называют друг друга по имени? Я не так долго отсутствовала. Я уселась рядом с тетей. Сидевшая напротив Марина продолжала рьяно кивать, хотя Мэгги уже ничего не говорила. – И что сказали? – спросила Мэгги, снова доставая гель для рук. Я ушла от ответа. – Да ничего. Так, проблемы по-женски. – Какие проблемы по-женски? – Мэгги – ямайская иммигрантка в первом поколении, так что считает себя вправе вызнавать о других все, что захочется. – Просто проблемы по-женски! – сказала я, выжимая из себя улыбку, которая казалась мне убедительной. Мы с Мэгги стояли у больницы на автобусной остановке. Она что-то говорила, но я не особо внимательно слушала, потому что смотрела вверх на три гигантских здания напротив, таких высоких, что их вершины почти терялись в темных облаках. Я запрокинула голову, надеясь, что если продержусь так достаточно долго, то слезы, застилавшие мне глаза, не прольются наружу. – Квини, так что сказала врач? – тетя сделала большие глаза. – Я на эту чушь о «проблемах по-женски» не куплюсь. Мне из тебя ответ силой вытягивать? И почему я решила, что мы закрыли эту тему? – Она хотела взглянуть на шейку матки, Мэгги, – ответила я в надежде, что теперь она от меня отстанет. – Какое-то там сужение. Она посмотрела на меня, и ее лицо исказилось сначала от раздражения, а потом от шока. – Что? Обязательно меня смущать? – оглядываясь, процедила она сквозь зубы. – Не надо на людях произносить слово на «в». – Я не говорила «влагалище», я сказала «шейка матки», – ответила я. Она сжала губы. – А вот и автобус. Сто тридцать шестой полз по Льюишам Хай-стрит, и за каждый метр пути Мэгги успевала произнести по сотне слов. – В те времена, когда мама переехала, черным женщинам вставляли импланты и спирали без их ведома, чтобы мы не беременели, – она кивнула головой. – Чтобы мы не размножались! Это чистая правда! – она подняла брови. – Знаешь мамину подругу, Глинду, которая все подчистую съедает в доме, когда заходит в гости? Так вот, она не могла забеременеть много лет и понятия не имела, почему. Так что не надо было тебе вообще связываться с этой штукой, ни по политическим причинам, ни по физиологическим. Ты даже не знаешь, что она с тобой делает. Она так лихорадочно говорила, что ее огромные пластиковые серьги отстукивали саундтрек к потоку ее слов. – Тело черной женщины плохо принимает такие штуки. Ты что, не читала? Химический дисбаланс, поглощение меланина – а это влияет на гипофиз и эпифиз. Отеки, опять же. Мэгги прекратила болтать, чтобы позвонить Диане, так что я попыталась набрать Тома. Первые три раза я послушала гудки, а теперь включилась голосовая почта. Уже шесть, так что он наверняка вышел с работы.