— Привет, дядя Арчер. — И добавляю, когда глаза младшего маминого брата расширяются в тревоге: — Так это вы нас сюда затащили? Глава 11. Обри — Я недостаточно пьян для такого разговора, — бормочет дядя Арчер, дрожащей рукой вытирая рот. — Достаточно, достаточно, — мрачно возражает солист группы. Мы у него дома — точнее, в бунгало на заднем дворе, где живет дядя Арчер. Снаружи оно выглядит так себе, но внутри на удивление просторно и чисто. Хозяина зовут Роб Валентайн — это он нам еще в «Дюне» сказал. Он занимается малярными работами здесь, на острове, и дружил с дядей Арчером в школе. Если бы не Роб, тот, наверное, удрал бы через заднюю дверь сразу, как Милли назвала его настоящее имя. Понадобилось чуть не силой тащить его к потрепанной «Хонде». Мы с Милли и Джоной, ошеломленные, молча шли следом. — Хватит прятаться! — сказал Роб дяде Арчеру. — Расскажи им все. — Только не здесь. Дома, — пробурчал тот, сдаваясь и позволяя погрузить себя на пассажирское сиденье, где тут же отрубился — или сделал вид. Поездка получилась короткой. Роб только успел неловко поинтересоваться, как дела у наших родителей, и мы уже оказались на парковке. Последовало новое долгое предприятие по извлечению дяди Арчера из машины и доставке его в бунгало. Сейчас он сидит на небольшом диванчике, завалившись на клетчатые подушки. Роб устроился на другом конце, а мы замерли в ожидании на низкой кровати напротив. Наконец дядя Арчер откашливается. Его взгляд скользит по нам, но не фокусируется. — В общем… не так я хотел с вами тремя познакомиться. Если подумать, не стоило, конечно… — Голос будто пропадает. Милли беспокойно ерзает рядом со мной. Я буквально чувствую ее напряжение. — …Играть эту песню, — договаривает наконец дядя Арчер. Милли выпрямляется, нахмурившись. — Вы с этого решили начать? С неудачного выбора репертуара? Серьезно? — Ну, это вообще-то моя фирменная песня, — поясняет тот, хотя Милли на самом деле просто выплеснула раздражение. — Вернее, нашей семьи, когда мы все еще жили здесь. Наверное, мама тебе рассказывала. Да и другие тут… Он снова смолкает на полуслове, и Роб заканчивает за него: — Помнят. Не лучший способ сохранить инкогнито, Чез. — Меня все равно уже раскрыли, — бормочет дядя Арчер. — Еще на прошлой неделе. — Мы не знаем наверняка, — терпеливо возражает Роб — видимо, уже не в первый раз. — Он ведь пока так никому и не рассказал, верно? Мы с Милли обмениваемся недоуменными взглядами. — Кто никому не рассказал? — спрашивает она. — О ком вы говорите? — Объясни им все, Арчер, — убеждает Роб. — С самого начала. Тот вместо ответа только роняет голову. Мы ждем, когда он снова заговорит, однако спустя время Роб вздыхает и бросает на нас извиняющийся взгляд. — Видимо, это один из тех случаев, когда лучше просто дать ему проспаться. — Я так устал, — бормочет дядя Арчер. Милли изучающе смотрит на обоих, потом встает и направляется в кухню. Вернувшись с наполовину полным стаканом, она подходит к дяде Арчеру и выплескивает воду ему в лицо. Тот немедленно вскидывается, распахнув ошеломленные глаза. Сонливости как не бывало. — Какого черта?! — кричит он, утираясь рукавом. Вода стекает на рубашку, капельки висят в бороде. — Мы ждем ответов, — говорит Милли. — Эй. — Голос Роба звучит спокойно, но твердо. — Я понимаю, вы злитесь, но ваш дядя не по доброй воле в таком состоянии. Он болен. К сожалению, иногда зависимость проявляется именно так. Милли, покраснев лицом, усаживается обратно к нам. Первый раз вижу ее пристыженной — и, честно говоря, поделом. Вообще, мне нравится, что она такая боевая, но на дядю Арчера сейчас просто больно смотреть. По дороге сюда она сказала, что мы должны были догадаться раньше, но я даже не представляю, как бы нам это удалось. Я запомнила его красивым, смеющимся, ползающим со мной, маленькой, по полу, строящим город из «Лего». Ничего общего с человеком, который сидит перед нами, — если только не знать заранее. — Извините, — тихо говорит Милли. — Все нормально. — Дядя Арчер смаргивает последние капельки с ресниц. — Я это заслужил. И знаете что? Похоже, трюк удался. — Он дребезжаще смеется и отряхивает бороду. — Мне тоже стоит извиниться перед всеми вами. Милли, ты спросила в «Дюне», не я ли затащил вас на остров. Да, по правде говоря, это был я. Вот и ответ на загадку последних двух недель. Однако он только поднимает еще больше вопросов. Милли в кои-то веки не торопится их задавать, а Джона, как обычно, опасается сказать что-нибудь не то, так что приходится мне. — Но зачем? И как? Дядя Арчер смотрит на пустой стакан с таким выражением, словно желал бы видеть его снова наполненным, причем чем-то покрепче воды. — Все началось с Эдварда… Эдвард Франклин, помните? Мы все киваем. Милли уже пришла в себя и с самодовольной ухмылкой слегка подталкивает меня локтем в бок — типа не зря пыталась выйти на того всю неделю. — В общем, прошлой зимой в Бостоне нас познакомил общий друг, и у нас завязались отношения. Когда я узнал, где Эдвард работает, мне это показалось знаком свыше. Я постоянно думал о нашей семье, о доме, и… Словом, решил вернуться на остров. Но я не мог просто взять и заявиться сюда под настоящим именем. Поэтому попросил Эдварда устроить меня барменом в курортном отеле. И обратился к Робу — нельзя ли мне пожить у него под видом иногороднего друга, пока я пытаюсь сориентироваться, что делать дальше. — Дальше? — повторяю я. Дядя Арчер криво улыбается. — Сперва я как дурак думал, что однажды просто столкнусь с матушкой, вся ее злость тут же растает как лед и желание воссоединиться окажется обоюдным. Но ничего такого не случилось. За все это время я ее ни разу даже мельком не увидел. Она стала настоящей затворницей. Даже когда появляется в курортном отеле по делам, то встречается лишь с избранными. Я чуть подаюсь вперед. — Дядя Арчер, так о чем речь в письме? — Он недоуменно хмурится, и я напоминаю: — Ну, которое послал Дональд Кэмден. «Вам известно, что вы сделали». Вы, э-э… знаете, что сделали? — Ни малейшего представления. — Он беспомощно разводит руками. — Никогда не мог понять, что она имела в виду. Все бы отдал, чтобы узнать. То же всегда говорил папа, и я нисколько не сомневалась в правдивости его слов. Однако теперь, зная, каким двуличным он может быть, я смотрю на него уже по-другому и припоминаю, как чуть заметно он отводил при ответе глаза, как сжимались у него челюсти и раздувались ноздри. Остается только гадать, что скрывалось за этой непроизвольной мимикой. В то же время на лице дяди Арчера я, как ни всматриваюсь, не могу найти ничего подобного — только грусть и недоумение. — А вы не пытались встретиться с бабушкой? — спрашиваю я. — Конечно, я постоянно об этом думал. Но чем дольше я был здесь, тем больше понимал, что занимаюсь самообманом. Она уже никогда не впустит никого из нас в свою жизнь. Ни меня, ни Адама, ни Андерса, ни Аллисон. Что бы ни случилось тогда, за двадцать с лишним лет решимость матери порвать с нами нисколько не притупилась. Мы давно перестали быть частью Стори. А потом, Обри, мне попалась статья с твоим именем. Я удивленно склоняю голову набок: — Статья? — Да, в «Ю-эс-эй тудэй», об участии вашей команды по плаванию в национальных соревнованиях. Я прочел, и меня снова будто током ударило — как же мы все отдалились друг от друга! Просто ужасно так мало знать о тебе. Моя племянница — выдающаяся спортсменка, а я даже не в курсе! — Ну уж выдающаяся… — Я чувствую, что краснею. — Это все команда… — Все равно громадное достижение! — возражает дядя Арчер, и я смаргиваю вдруг подступившие слезы. Отец тогда даже не присутствовал. Сказал, что плохо себя чувствует, а скорее всего, просто не захотел оказаться в одном месте с женой и любовницей. — Я был очень горд за тебя, хотел поздравить, но побоялся, что это будет выглядеть странно — вот так вдруг, ни с того ни с сего. Мы ведь практически незнакомы. Потом я подумал о матушке — она ведь никого из вас вообще никогда не видела. Я сказал Эдварду: а вдруг, познакомившись с внуками, она бы поняла, какую ошибку совершила, отказавшись от всей своей семьи? Тогда-то мне в голову и пришла идея. Милли все время разговора держала язык за зубами, но здесь не сдержалась. — Идея притащить нас сюда под ложным предлогом? — перебивает она. Тон сказанного, правда, не так резок, как слова, и дядя Арчер только грустно улыбается. — В голове у меня это звучало куда более благородно, но — в общем, да. Если коротко, то именно так. Эдвард все равно собирался уезжать отсюда, так что я уговорил его пригласить вас от имени матери. — Он откашливается. — Я, э-э… не в лучших отношениях с вашими родителями, так что их не стал посвящать. Решил, что они простят мне обман, если план сработает. У меня уже голова начинает болеть от попыток осмыслить обрушившуюся на нас информацию. — А в местную газету тоже вы сообщили? — Да, — признается дядя Арчер. — Подумал, что это даст вам больше времени — матушка очень заботится о соблюдении приличий. Никак не ожидал, что вы встретитесь с ней в первый же день. Но я рад, что так случилось, потому что вышло ведь по-моему, правда? Она действительно захотела узнать вас поближе. Пригласила в Кэтминт-хаус и на летний бал… — Да, после того как две недели нас игнорировала. Больше похоже, что она пытается сохранить лицо, чем на самом деле установить с нами контакт. — Милли качает головой, нахмурившись: — Но я пытаюсь понять — каков дальнейший план? Она ведь рано или поздно поймет, кто нас сюда вытащил. Дядя Арчер глядит на нее с недоумением. — Ну да, конечно. Я сам собирался все рассказать после бала. — Он трет ладонью лицо. — В письме, скорее всего. Вряд ли матушка пожелает меня увидеть. Милли смотрит на дядю Арчера так, будто у него выросла вторая голова. — Но она же разозлится на вас за обман! И ни за что не восстановит в правах наследования! Тот морщит лоб. — В правах наследования? — Ну да. Не впишет снова в завещание. Не сделает наследником, — поясняет Милли. — Разве вы не этого добиваетесь? Моя… наши родители ни о чем другом и не мечтают. Так ведь? — добавляет она, взглянув на меня и потом на Джону. — Да, э-э… мои уж точно, — слегка поперхнувшись, подтверждает тот.