– У тебя так хорошо получается, – произнесла Дженнингс с придыханием. Я слегка укусил ее, отчего она шумно вздохнула. Не разговаривай. Она начала двигаться навстречу мне, обхватила мою голову ладонями. Оттолкнув ее руки, я надавил ей на живот, чтобы она не поднимала задницу со стола, и продолжил лизать. Мне нравилось ласкать ее ртом, так я контролировал ситуацию, а она была полностью в моей власти. Я мог делать с ней все, что посчитаю нужным. – Боже, да, – простонала мисс Дженнингс. – Так приятно. На мгновение я очнулся от своих мыслей, услышав другой голос. Хороший мальчик. Ты становишься все более умелым, малыш. Я оторвался от девушки. Мне нужно было сглотнуть, во рту вдруг пересохло. Заглушив в себе этот голос, я заставил себя ввести в нее два пальца, одновременно играя языком с клитором. – Боже, ты такой молодец, – снова сказала она, отказываясь заткнуться. – Не останавливайся. Продолжай, малыш. Малыш? Какого хрена? Стиснув зубы, тяжело дыша, я выпрямился и едва не разорвал свой ремень, пытаясь его расстегнуть. Может, у Дженнингс в ящике стола найдется скотч. Ей нужно закрыть рот. Жар разлился по шее к груди; я с трудом старался отвлечься и вернуться к своим фантазиям. Только она поднялась и, пытаясь меня поцеловать, сама занялась моим ремнем. – Я хочу отсосать тебе, – выдохнула девушка. – Хочу почувствовать твой вкус. Он твердеет, когда я так делаю. Это значит, что тебе нравится. От воспоминаний об этих словах мои внутренности затянулись в тугой узел. Хлестнув Дженнингс по рукам, я сказал: – Нет. Мне это не нравилось. – Делай, что тебе велят, – ответила она в попытке продолжить игру. Но я уже слетел с катушек. Схватил учительницу за шею, удерживая на месте, и склонился к ее лицу: – Мне это не нравится. Да, тебе ведь это нравится, правда, малыш? Ты такой хороший мальчик. Я толкнул Дженнингс и попятился, застегивая ремень. Пульс отдавался в ушах, по коже расползлась дрожь отвращения, стены будто начали сдвигаться. Стало трудно дышать. Твою мать. – Что? – послышался голос мисс Дженнингс. Она подняла руки, прикрывшись. – Я хочу этого, Дэймон. Ты знаешь, что я хотела тебя. Было так горячо. Ну же. – Девушка встала и потянулась ко мне, намереваясь обнять. – Закончи со мной, – прошептала она. От прикосновений ее липких назойливых рук кожу словно огнем обожгло. Оттолкнув ее, я запустил пальцы в волосы. – Тупая сука. Я отошел от Дженнингс, распахнул дверь и выскочил в пустой коридор. Живот свело от тошноты. Почему она не могла закрыть свой гребаный рот? Ведь большинство людей выполняют мои указания. Сбежав по лестнице, я свернул за угол и вломился в мужскую уборную. Не следовало к ней прикасаться. Я подошел к раковине, сплюнул, все еще ощущая ее вкус. Сплюнув во второй раз, открыл кран, наполнил сложенные ладони водой и умыл лицо, пытаясь остыть. Повторив это несколько раз, вытерся рукавом. Я смотрел на свое отражение в зеркале, провел рукой по волосам, царапая ногтями кожу головы и впиваясь все глубже, спустился к шее. Поспи со мной, мой сладкий. В памяти всплыло то, как я забирался в ее огромную кровать с пышным одеялом, а она прижимала меня к своему обнаженному телу. Закрыв глаза, уперся лбом в зеркало, по-прежнему стараясь отдышаться. – Нужно было трахнуть ее, – пробубнил себе под нос. – Нужно было заклеить ей рот, перевернуть ее и трахнуть. Все заволокло темнотой, я проваливался в черную дыру. В горло как будто вонзались иголки. Я достал мобильник и не глядя набрал номер. Послышались гудки, и я поднес трубку к уху. – Дэймон? – ответила Бэнкс. Тяжело дыша, я произнес после короткой паузы: – Бэнкс… – Я тебе нужна? Я моргнул и глянул в сторону двери, проверяя, не собирался ли кто-нибудь войти. – Времени нет. Придется сделать это по телефону. Однако она начала возражать. – Дэймон… – Твою мать, какая от тебя польза? – Я с такой силой стиснул сотовый, что тот затрещал. Бэнкс умолкла. А я представил, как она читает в моей комнате, или делает уборку, или ухаживает за моими змеями. Мне бы хотелось, чтобы сестра оказалась здесь, тогда все прошло бы гораздо быстрее. Сделай это. Просто сделай. Она прочистила горло и вздохнула. – Знаешь… – сказала Бэнкс своим лучшим недовольным тоном. – У меня есть дела. Ты только для этого мне позвонил? Господи, да ты гребаный нытик. Мои пальцы дернулись от желания сжаться в кулак. Хорошо. Продолжай. Проскользнув в кабинку, я запер за собой дверцу. – Ну, давай, – подначивал я. – Повтори? – Иначе что? – парировала она. – Что ты сделаешь? Черт, ты такой слабак, бросаешься звонить мне, потому что кто-то ранил твои чувства? Кто-то наступил тебе на пальчик, малыш, да? Похоже, Майкл, Кай и Уилл делают большое одолжение богу тем, что соглашаются дышать одним воздухом с тобой. Я стиснул челюсти. – А я торчу здесь только ради денег, но и они уже стали мне безразличны, – продолжила Бэнкс, – потому что меня тошнит от одного вида твоего идиотского лица. Боже, меня реально достало это дерьмо. В груди все содрогнулось, я сжимал и разжимал кулаки. Она врет. Просто выполняет поручение. Мне было необходимо, чтобы Бэнкс меня унизила, ведь одна боль заглушает другую. Сестра должна задавить ту тьму, которая пыталась вырваться наружу. – Что? – язвительно бросила она. – Что ты скажешь? Ничего. Ты не способен даже часа продержаться вдали от меня, у тебя сразу начинаются панические атаки, словно у гребаной Барби из Малибу. Неудивительно, что я больше нравлюсь твоему папочке. Я – тот сын, которого он всегда хотел. После этих слов я почувствовал резкую боль в животе, как будто меня пырнули ножом. Потому что мне показалось, что Бэнкс может быть права. Хоть отец и не признал ее своим ребенком, он доверял моей сестре, наделял полномочиями. Ее. Незаконнорожденную уличную крысу, которая пошла бы по стопам мамаши-наркоманки в проституцию, если бы я в прямом смысле не выкупил ее задницу, когда ей было двенадцать лет. Она жила в особняке благодаря мне. Питалась три раза в день благодаря мне. Была в безопасности благодаря мне. – Что ты сказала? – процедил я. У Бэнкс перехватило дыхание. Она теряла храбрость. – Дэймон, пожалуйста… – Повтори! Всхлипнув и давясь слезами, она заставила себя произнести: – Мы каждый день смеемся над тобой после твоего ухода. – Ее голос опять окреп. – Отец не верит, что ты повзрослеешь. Он не может поручить тебе ни одного ответственного дела. Все смеются над тобой. Особенно тот парень, который сейчас трахает меня в твоей постели. Вцепившись в верхний край двери, я покачал головой. Никто не смел притрагиваться к Бэнкс. – Боже, ты еще из дома не вышел, а первый уже был внутри меня, – сказала она, вонзая шпильку все глубже. – Меня жестко имели все утро. Черт, иди уже на уроки и оставь нас в покое, а? Я скрипнул зубами, представив сестру в моей кровати, и толпу людей отца, ожидающих своей очереди. Они улыбаются, глядя на нее. Наслаждаются ею. Используют. Обращаются с ней как с ничтожеством. От подобных образов я начал пинать дверь ногой, рыча, пока она не распахнулась и не ударилась о стену. Твою мать, да. В мгновение ока… мое тело расслабилось. Конечности ослабли, словно от усталости, и я увидел реальную картинку – как Бэнкс сидит сейчас в моей комнате одна, полностью одетая, с воротником до подбородка, плачет, а ее книги рассыпаны по полу. Потому что она невинная, чистая и самая милая девушка из всех, кого я знал.