– Что? – взорвался я. – Ради всего святого – зачем? – Долго рассказывать – просто бегите за ним. Это жизненно важно! Я почти разгадал Куркурский фрагмент и – Коллинз! В нем говорится о том самом кристалле, который я раскопал! Все складывается одно к одному, все теперь имеет смысл! Теперь я, видимо, даже знаю, зачем грабитель к нам залез. Но, умоляю вас, бегите скорее за ним и узнайте, куда он пойдет. Давайте же! Протестовать или требовать объяснений было явно бессмысленно – Колер просто не стал бы меня слушать; мне ничего иного не оставалось, кроме как выполнить его просьбу. Выследить вора-неудачника оказалось совсем нетрудно, так как ему даже в голову не пришло, что за ним может кто-то последовать. Он шел себе прогулочным шагом, так что легкость задачи дала мне возможность обдумать на досуге новый ряд загадок, столь неожиданно возникших за последние несколько минут. Наибольший интерес вызывала та беспримерно нелепая отвага, которую только что продемонстрировал наш герой. Что за феноменальная глупость или настоятельная необходимость побудила его совершить попытку к преступлению в присутствии хозяев дома – решить, что у тебя в таких обстоятельствах есть хоть какой-то шанс на успех, можно действительно разве что в глубоком умопомешательстве. А тут еще бессвязные восклицания Колера, что он-де расшифровал древний документ Мередита! Что он мог иметь в виду, говоря, что все теперь складывается одно к одному? И каким, в самом деле, образом могут быть связаны между собой Куркурский фрагмент, наш зеленый кристалл и неудачная попытка ограбления? Вот, наверное, тогда-то я и начал смутно подозревать, что мы имеем дело с материями великими и скверными, превышающими человеческое понимание, связанными с древними тайнами галактического зла и при этом самым необъяснимым образом – с совершенно обыденными явлениями нашей человеческой реальности, вкупе образующими такую разрушительную цепь роковых событий, что разум при одной только попытке понять их и увязать между собой оказывается опасно балансирующим на самой грани необратимого безумия. Итак, я вполсилы следил за грабителем, мысленно перебирая эти загадки, разрешить которые, судя по всему, было под силу только Колеру. Сейчас, приближаясь к окраинам Бричестера, я со всей очевидностью понимал, что у нашего буколического разбойника может быть только одна цель – Караульный холм, тот самый, где не так давно творились некие темные оккультные ритуалы. Зрелище, представшее на холме, меня ничуть не удивило: конгрегация, собиравшаяся тут всего каких-то двадцать четыре часа назад на внушительную, но безобидную ассамблею, снова была на месте, в полном составе, сгрудившись вокруг плоской, столоподобной глыбы камня, лежавшей на самой вершине в окружении резных менгиров, чей почтенный возраст не могла скрыть даже ночная тьма. Схоронившись за купой деревьев, я наблюдал, как мой подопечный робко приближается к ним и, подойдя, судя по облику, к лидеру группы, что-то бормочет, низко склонив голову в самоуничижении и жалобно разводя руками. Когда он закончил, вожак, невысокий, коренастый мужчина лет шестидесяти, внезапно, без предупреждения впал в маниакальную ярость и принялся хлестать провинившегося по щекам, снова и снова, и остановился, только когда у него закончились все силы. Наш бандит, размером раза в два больше мучителя, кажется, и не думал давать сдачи. Он, способный в два счета стереть агрессора в порошок, вместо этого выбрал покорно сносить побои, взирая на коротышку с неизъяснимым почтением, столь же невероятным, сколь и абсурдным. Когда экзекуция наконец завершилась, пожилой padrone[57] распустил собрание и затем удалился сам. Неудачливый юнец, понесший столь жестокое наказание и ставший теперь объектом насмешек и откровенной ненависти остальных, униженно побрел прочь один. Я возвратился в особняк и доложил об инциденте. Колер все еще работал над нашим египетским документом, но оторвался от него, дабы выслушать рассказ, и покивал медленно и задумчиво, будто бы мои слова лишь подтвердили его понимание происходящего. Он отказался сообщать мне что-либо относительно попытки похищения кристалла или расшифровки Куркурского фрагмента, сказав только, что желает остаться один, дабы без помех закончить перевод. Тут я, однако, заартачился. При виде его изможденного лица и всклокоченной шевелюры, я понял, что мой друг пребывает на грани физического и умственного истощения и решительно заявил, что не дам ему больше работать сегодня вечером, велев взамен пойти и хорошенько выспаться. Колер был то ли слишком слаб, то ли слишком разумен, чтобы мне перечить. На следующее утро ничего, ровным счетом ничего не говорило, что грядущая ночь увидит кульминацию и завершение ужасных событий, в которые мы волею случая оказались замешаны. Понимая, что раз Колер сумел взломать код Куркурского фрагмента, ему остается только сесть и перевести текст, а это работа кропотливая и долгая, и, значит, от моего присутствия в доме ему будет больше помех, чем пользы, я решил вернуться к собственным археологическим делам. Пролистав свой доклад, я обнаружил в нем ряд необоснованных утверждений, что можно было исправить, только обратившись к соответствующим источникам, и потому, не дожидаясь обеда, отправился прямиком в Оксфорд, где засел в собрании древних рукописей Бодлеанской библиотеки. Когда я закончил работу, день уже перевалил во вторую половину, а будучи сегодня сам себе господин, я решил освежить знакомство с прекрасным Оксфордом, где не бывал больше дюжины лет. Мои архитектурные вкусы тяготеют к высокой готике, так что немногие города способны удовлетворить мою потребность в прекрасном лучше, чем Оксфорд. Должно быть, я несколько часов прогулял там, любуясь зданиями и природой. Думаю, меня можно простить – не так уж часто эстетические прихоти берут надо мною верх… однако даже сейчас я содрогаюсь при мысли, что вернулся в Севернфорд буквально в последнюю минуту – еще чуть-чуть, и было бы уже поздно. Около семи часов вечера я поужинал в ресторане и, наконец, решил, что уже потратил достаточно времени на всякие фривольности. Домой я прибыл в половине девятого. Утомленный прогулкой, я, вероятно, сразу же заснул, но пробудился минут через сорок пять. В первый раз за день я вспомнил о Колере, о кристалле и о Мередитовом Куркурском фрагменте – и решил позвонить другу и выяснить, как далеко он успел продвинуться. Что интересно, трубку никто не взял, хотя телефон успел прозвонить не один раз. Не мог же Колер отправиться на боковую так рано, да даже если мог – почему на звонок не ответил Мередит? Может, они оба отправились куда-нибудь, как я, по археологическим делам? Или не по делам, а удовольствия ради – вдруг Мередит решил воспользоваться шансом и хоть немного посмотреть Англию, пока он здесь? Вариантов была масса, так что какой смысл гадать? Эта загадка будет попроще других – чтобы решить ее, нужно всего-навсего отправиться лично к Колеру. Я как следует побарабанил в дверь, потом покричал под окнами, зовя Колера и Мередита по имени – и не особенно удивился, когда мне никто не ответил. Я уже был готов прийти к выводу, что эти двое действительно куда-то отправились на пару, невзирая на поздний час, когда приметил нечто, не совсем уж дезавуировавшее мою гипотезу, но придавшее ей некий новый, любопытный и отчасти зловещий оттенок: Колеров автомобиль все еще стоял в гараже. Конечно, они могли пойти и пешком, но с тем же успехом их отсутствие могло говорить и о том, что с одним из них, а то и с обоими случилось что-то нехорошее. Я подумал было сесть в собственный автомобиль и поискать их хорошенько по округе, но тут заметил еще одно необычное обстоятельство, мгновенно исключившее все более невинные объяснения ситуации: парадная дверь в дом была не заперта. И причина этому заключалась в том, что замок сломали. Это была точно не работа Колера и, разумеется, не Мередита. Я тут же вспомнил безуспешную попытку ограбления прошлым вечером, которую Колер посчитал событием большой, хотя и необъяснимой для меня покамест важности. Случилось что-то серьезное, я это понял, и последствия грозили оказаться весьма глобальными – мне нужно было срочно понять, что происходит! Я принялся обыскивать дом. Первым делом я, конечно, кинулся в библиотеку – и, к счастью, нашел Колера там. Мой бедный друг лежал на полу без сознания: из раны на голове, нанесенной, судя по всему, недавно, текла кровь. Несмотря на весь шок от этого ужасного открытия, я заметил, что в комнате, как ни парадоксально, царил относительный порядок: никаких разбросанных бумаг или перевернутых стульев, никаких книг не на своих местах, за исключением тех, которые достали мы сами. Одно только безжизненное тело Колера свидетельствовало о какой-то физической борьбе. Еще я обратил внимание, что Мередитов Куркурский фрагмент все еще лежит на письменном столе. Первым делом я занялся приведением друга в чувство; к счастью, это удалось без особого труда – рана на голове выглядела, конечно, пугающе, но на поверку оказалась несерьезной. Всего через пару минут Колер хрипло застонал и пошевелился на полу. Когда он открыл глаза, у него по лицу тут же расползся изумленный ужас, снова напомнивший мне о нашем вчерашнем грабителе. Узнав, наконец, меня, он успокоился и с облегчением пробормотал: – Ах, это всего лишь вы, Коллинз. Слава богу, вы здесь… Внезапно умолкнув, он побелел и уставился в пространство расширенными глазами, словно бы увидав самый кошмарный ужас, какой только можно вообразить. – О, мой бог! – только и слетело с его помертвевших губ. Он с трудом встал с пола и в панике заозирался по комнате, словно что-то искал… И тут я заметил, что кристалла нигде нет. – Коллинз, они его забрали! Они забрали его! Скорее, друг мой, мы должны немедленно бежать! Если мы опоздаем… Невзирая на рану, он кинулся в другую комнату и схватил ружье, а затем, спотыкаясь, потащил меня вон из дома. Стараясь не обращать внимания на его аффектированное состояние, я спросил, что, во имя всего святого, случилось с Мередитом. – Он отбыл домой, в Аркхэм, – вот какой удивительный ответ я получил. – Но он же только вчера приехал! Что заставило его так поспешно нас покинуть? Швырнув мне валявшуюся на кресле в гостиной газету, Колер устремился к выходу, бросив через плечо: – Ответ там, Коллинз! Читайте на ходу. И я прочитал. Интересующая нас статья оказалась почти на последней странице, иронически упиханная в самый уголок, словно там надо было хоть чем-нибудь занять место. СТРАННАЯ ТРАГЕДИЯ НА РЕКЕ Аркхэм, Массачусетс, США, 3 июля 1940 г. Берега Чертовой Отмели на Мискатонской реке неподалеку от Иннсмута вчера стали ареной нескольких необычным смертей. Некоторое количество жителей Аркхэма, включая нескольких юных студентов Мискатонского университета, погибли во время рыбалки или купания: их тела были словно разорваны огромными когтями, странным образом пахли рыбой и были измазаны странной зеленой слизью, столь зловонной, что к ним несколько часов не решались подойти. Невозможно определить, дело ли это рук человеческих, однако как власти, так и некоторые пожилые обитатели Аркхэма и Данвича выразили уверенность в том, что эти события как-то связаны с тщательно замалчиваемой интервенцией правительства в Иннсмут зимой 1927—28 гг., а также с ужасающим холокостом в Данвиче несколько месяцев спустя. Кроме того они ссылались на значительные паводки в Вермонтских холмах в конце 1927 года и последовавшее за этим исчезновение престарелого фольклориста по фамилии Экли и сумасшествие мискатонского преподавателя литературы, Альберта Н. Уилмарта. Каким образом все эти происшествия могут быть связаны с нынешней трагедией, не объясняется, однако невозможно не заметить, что жители Иннсмута в последние несколько дней были странно беспокойны, а в глубине Чертовой Отмели несколько раз отмечалась беспрецедентная активность неопознанного свойства. Некоторые психически неустойчивые личности даже зашли так далеко, что принялись бормотать что-то о ритуалах Салемских ведьм, имевших место два с половиной столетия назад. Впрочем, стоит также отметить и то, что никто не взял на себя труд опровергнуть эти слухи. Полиция продолжает расследование загадочных инцидентов. Власти уже проинформированы, как на федеральном, так и на государственном уровне. Это, конечно, объясняло внезапное возвращение Мередита домой, хотя к нашим собственным делам вряд ли имело хоть какое-то отношение. И тут – я все еще продолжал бежать куда-то рядом с Колером; дорогу нам освещала одна только луна – я заметил еще одну статью на той же странице. ЗАГАДОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В МОРЕ Папит, Таити, 3 июля 1940 г. Приблизительно двадцать человек (многие из них – английские и американские туристы) были убиты вчера ночью так называемыми «морскими чудовищами», явившимися прямиком из океана. Несколько тел найдено изувеченными до неузнаваемости, остальные – с ампутированными конечностями или частично съеденными. След из зеленой слизи вел от тел обратно в воду; вокруг царил запах тухлой рыбы. Полагают, что на самом деле из моря вышли какие-то совершенно обычные для этих широт животные, они же и учинили беспорядок, в то время как «чудовища» – не более чем преувеличение со стороны склонных к суевериям местных жителей. Итак, у нас два практически идентичных происшествия, которые разделяют десятки тысяч миль… Моя собственная начитанность во всяких странных материях могла предложить только один ответ… однако оставалось непонятным, почему эти твари выбрали для нападения именно этот момент. Если два события никак не были связаны между собой, то это самое поразительное совпадение на моей памяти. Колер все еще стремительно мчался куда-то, поспевать за ним было нелегко. Мы уже были в предместьях Бричестера, и я уже догадался, что наша цель – не что иное как Караульный холм. Больше всего меня впечатлила необычайная решительность Колера: хотя я уже и имел некоторое представление о масштабах разворачивающихся событий, все же истинная их важность, способная заставить человека вот так помчаться сломя голову в ночь, да еще с заряженным ружьем в руках, была мне пока что неясна. Неужто обладание каким-то там прямоугольным куском кристалла, пусть даже аномальной и сверхъестественной природы, могло иметь столь всемирное значение? Что за силы скрывались в его странно мерцавших глубинах? Какими грядущими бедствиями он грозил – и кому? То, что ответ на эти вопросы столь же сложен, сколь и глобален, было и так уже ясно – и могу положа руку на сердце заявить, что никакие дичайшие арабески моего воображения и в сравнение не шли с открывшейся в итоге голой истиной. Вскоре мы достигли Караульного холма. Спрятавшись вместе с Колером за все той же купой деревьев, я вновь увидал чудовищно знакомую картину: адская конгрегация снова заседала на вершине. На сей раз некоторые из них принесли даже факелы, сообщавшие всей сцене должное зловещее освещение. Люди собрались тесным кольцом вкруг плоского камня: факелоносцы стояли, остальные преклонили колени. Престарелый жрец тоже стоял, вернее, медленно шел к камню, спиной к нам. Дойдя, он что-то на него положил. Ну, конечно – теперь в центре алтаря лежал наш кристалл! Даже из нашего убежища было видно, что сияние в центре его стало еще ярче и разрослось по сравнению с тем, каким я его запомнил, раза в два. Воцарилась мертвая тишина, однако в самом воздухе чувствовалось такое сильное напряжение и предчувствие чего-то недоброго, что, казалось, сама природа затаила дыхание в ожидании готовой неминуемо разразиться катастрофы. Жрец воздел обе руки к небу в жесте взывания. В тот миг, когда он уже раскрыл рот, чтобы заговорить, Колер выпалил из ружья. Старик пал наземь, не издав ни звука. Остальные прихожане тут же подняли ужасный шум, озираясь в поисках того, кто дерзнул так внезапно прервать их церемонию. Долго им искать не пришлось: Колер выскочил из своего убежища и уже бежал к холму, крича, чтобы я следовал за ним. Да, мы, наверное, с ума сошли, ринувшись очертя голову прямо в гущу этой банды богохульников, однако нас гнала вперед самая настоятельная необходимость. Нас было двое против двадцати, но нами, казалось, овладела какая-то звериная ярость, заставившая когтями и зубами прокладывать себе дорогу вперед. Колер то и дело палил из ружья кому-то в лицо или в живот. Когда я схватил с камня кристалл и сунул его под мышку, на меня нахлынул еще больший гнев на всех этих извращенцев, готовых попрать все, что только есть на свете нормального и разумного, на эту горстку чокнутых негодяев, чья жажда вселенского истребления родилась исключительно из неспособности сосуществовать с расой, настолько превосходящей их в умственном и духовном отношении, что они более не заслуживали именоваться людьми и стали каким-то отдельным видом, гнусным, жутким и упадочным. Я дрался, царапался, лягался и беззастенчиво пользовался головой в качестве стенобитного орудия, прокладывая себе путь сквозь толпу, виртуозно извиваясь и уворачиваясь от тех, кто пытался отобрать у меня кристалл. Вскоре я выбрался из сутолоки, Колер тут же очутился рядом, и мы ринулись прочь с проворством, какого раньше в себе и не подозревали. Оглянувшись назад, чтобы оценить обстановку, мы обнаружили банду фанатиков на значительном расстоянии позади – но тем не менее продолжающих погоню, спотыкающихся и перепрыгивающих друг через друга, пускающих пену изо рта от ярости, простирающих руки нам вслед, словно мечтая не только вернуть похищенное сокровище, но и разорвать на части дерзких безумцев, посмевших испортить их ритуал. Безумцы оказались достаточно безумны, чтобы припустить пуще всяких человеческих сил, стрелой пролетев через Бричестер, Темпхитлл и Севернфорд и не дав себе ни мгновения роздыху – любое промедление могло оказаться фатальным. Но приключения еще не закончились. Добравшись до дома Колера, мы устремились не внутрь, а в машину, и помчались прочь – куда, знал, очевидно, только он. Несколько минут спустя мы свернули на обочину близ заброшенной шахты. Внутри Колер забрал у меня кристалл и швырнул его в самую темную и глубокую скважину, какую только смог отыскать, сразу после этого издав тяжкий вздох облегчения. Мы, наверное, целую минуту простояли у черной дыры, но так и не услышали, как кристалл ударился о дно. Кажется, мы только что спасли весь человеческий род – пока, по крайней мере. Ответов на все свои вопросы мне пришлось ждать до следующего утра. Измождение наше было столь велико, что, усевшись в кресла у Колера дома, мы немедленно провалились в глухой, тяжелый, лишенный всяких видений сон и пробудились только к полудню. Ночная беготня и долгий отдых хорошо стимулируют аппетит: когда нам подали завтрак, мы отринули всякие манеры и накинулись на еду с энтузиазмом дикарей. Лишь нескоро мы насытились в достаточной мере, чтобы покинуть гостеприимный стол и проследовать снова в библиотеку, где мой друг сумел, наконец, открыть мне правду, которую сам знал всего-ничего – меньше суток. – Вам не хуже моего известно, Коллинз, – начал он, – как мы влипли во всю эту историю. Я случайно выкопал кристалл в Аравии, привез его в Англию и некоторое время безуспешно пытался выяснить его происхождение и способы использования. Потом я заметил, что он начал светиться изнутри, сперва совсем чуть-чуть, а потом со все возрастающей силой. Мы с вами принялись просматривать доступные источники и литературу, чтобы отыскать какие-то аллюзии на мою находку, но все оказалось тщетно. Затем явился Мередит со своим Куркурским фрагментом из Египта и попросил меня помочь с переводом. Задача на самом деле оказалась крайне простой. Мередит сам выдвинул гипотезу, что это может быть смешение двух языков – так оно и вышло: санскритские буквы образовывали слова, похожие вот на этот «Р’льехский текст». Дальше случились те странные сходки бричестерских оккультистов на Караульном холме. Они явно что-то замышляли, и сам тот факт, что в первый раз они не сделали ничего серьезного, уже предполагал, что эти люди чего-то ждут – что благополучно и подтвердилось две ночи назад, когда они предприняли колоссальные усилия, чтобы выкрасть у нас кристалл. Было ясно, что он им нужен, да только вот совершенно непонятно, зачем. Ответ я обнаружил, как и было сказано, в Куркурском фрагменте. Но прежде чем я сообщу вам его, позвольте сначала кое-что показать. Он подошел к столу и взял оттуда пачку из примерно десяти газетных вырезок – из самых разных лондонских изданий за последние несколько дней. – Пока вы были в Оксфорде, – продолжал он, протянув их мне, – я телефонировал в Лондон и заказал подшивки «Таймс», «Гардиан» и «Дэйли Телеграф» за эту неделю. (Ехать самому и оставлять кристалл без присмотра я, разумеется, не рискнул.) Прочтите эти статьи – их важность вполне очевидна. О да, так оно и было! Я прочел о странных смертях и исчезновения в австралийской пустыне, в Гималаях и на ледяных просторах Антарктики. Я узнал о массовых самоубийствах дельфинов в Калифорнии, о возобновлении человеческих жертвоприношений в Манитобе, о беспрецедентных волнениях среди ведущих первобытный образ жизни племен в глубинах Африки, а также в Панаме, на юге Франции, на Юкатанском полуострове, на юге Луизианы, в Полинезии. Корабли сталкивались с необъяснимыми явлениями в Тихом океане, в северной Атлантике и в Мексиканском заливе. Это было просто невероятно и даже хуже того – потому что я уже догадывался, что послужило причиной всех этих событий. – И так во всем мире, – прокомментировал Колер. – Да, это происходило по всему миру, и инциденты в Новой Англии и на Таити были только частью общей картины. Разумеется, я не мог не спросить себя: почему именно теперь? Какие неизъяснимые силы заставили этих тварей напасть сейчас? Вот об этом-то мне и рассказал Мередитов Куркурский фрагмент. Снова подойдя к столу, он подхватил с него лист бумаги с переводом части текста и протянул его мне. Вот что я прочитал: «…И сподвижники Азатота сперва сотворили Землю игрушкой для богов, которые творили на ней все, что им заблагорассудится, – живые насмешки, блуждающие по ее едва остывшей поверхности, бесспорные свидетельства тотальной ошибки, именуемой Жизнью. Но Ктулху и Глубинные вместе с ним пришли отвоевать себе Землю, чтобы стать на ней богами для самых древних ее обитателей, тех, что были еще до людей. И это не понравилось сподвижникам Азатота, и тогда он всевышним произволением заточил более слабого бога в водах. Потому-то дочеловеческие последователи Ктулху и изготовили Кристалл Замалаштры из элементов, встречавшихся на Югготе, и заключили в нем пламень Ньярлахотепа. Когда звезды находятся в правильном положении, огонь сияет внутри, и да послужит это знаком верующим в Ктулху доставить Кристалл их погребенному богу, ибо восстанет он тогда из тенет своих и сокрушит игрушку богов, именуемую Землей…». – Нужно ли еще что-нибудь объяснять, друг мой? Вам хорошо известно, что Юггот – не что иное, как недавно открытая планета Плутон. Как и тот факт, что полный оборот ее вокруг Солнца составляет двести сорок восемь лет. Раз в двести сорок восемь лет Плутон оказывается на одной оси с Землей – «звезды находятся в правильном положении». Представляете теперь, что случилось? Я откопал кристалл ровно в этот самый двести сорок восьмой год! Вы только подумайте, что за поразительное совпадение! Какая невероятная неудача, что я нашел его как раз в тот момент, когда Ктулху можно освободить из тюрьмы! Свечение подтвердило мою догадку. Но почему, спросите вы, Ктулху не освободился еще тысячи лет назад? Почему земля не была уничтожена? Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы Кристалл не потеряли до того, как звезды встали в нужную комбинацию, если бы Ктулху и его дети смогли бы полностью освободиться из своего подводного заточения! А так им оставалось только совершать на человечество случайные и неэффективные набеги, о чем, собственно, и говорится у Йоханссена и в Уилмартовском манускрипте. Без кристалла все их усилия оставались тщетны. Как бы там ни было, приверженцы культа каким-то образом знают, когда наступает пора, и в итоге активность их вместе с активностью потомства Ктулху внезапно возрастает. Беспорядки последнего времени полностью это подтверждают. На сей раз они знали, что кристалл вернулся в мир, и беспокойство их возросло тысячекратно: в первый раз за тысячу лет у них появился шанс наконец уничтожить мир! С какой бы другой стати один из них попытался украсть кристалл прямо в нашем присутствии? И с чего бы еще им опускаться до физического насилия, когда первая попытка провалилась? Зачем так отчаянно пытаться вернуть кристалл, когда мы отвоевали его назад? И почему подобные происшествия прокатились по всей планете именно сейчас? И вот еще о чем подумайте, Коллинз: на дворе 1940 год; нам известно, что «звезды находятся в правильном положении». Значит, двести сорок восемь лет назад подобное повторялось. А что у нас было двести сорок восемь лет назад от нынешней даты? Не 1692 ли год, время Салемских судов над ведьмами! Может ли быть иное объяснение этим беспрецедентным событиям? Ведьмы тоже знали, что время пришло – но кристалл был утрачен, и сделать ничего не удалось. Они попробовали актвизировать ритуальную деятельность – причем до такой степени, что их обнаружили, изловили и убили! – но все было бесполезно: без кристалла они ничего не смогли достичь. Если бы не я, нам не пришлось бы пройти через все это… но вы только задумайтесь, какая удача, что Мередит со своим пергаментом явился точно в нужный момент и дал нам средство противостоять всем этим ужасным событиям! Еще ни разу за всю человеческую историю совпадения не имели такого сокрушительного эффекта, шанс не вторгался столь разрушительно в стечение обстоятельств, и чистая случайность не грозила сперва уничтожить мир, а затем спасти всем нам жизнь! Можно не беспокоиться о Кристалле Замалаштры еще двести сорок восемь лет – звезды на настоящий момент уже разошлись, и он снова утратил всю свою силу. К тому времени когда настанет новый благоприятный момент, мы с вами оба будем уже мертвы. Станем надеяться, что никакой идиот больше не наткнется на него, подобно мне, а если и наткнется, то оставит его благополучно там, где найдет. Не вижу, как мы могли бы избавить планету от возвращения древнего рока… и не вижу, как гарантировать, чтобы Ктулху в конце концов не вырвался из своей подводной тюрьмы… Неконтролируемое любопытство всегда было и остается злейшим врагом человечества. Джефферсон Колер умер тридцать шесть дней спустя. За свою недолгую жизнь он успел спасти мир – и оставить по себе наследство вечного ужаса, который рано или поздно сотрет с лица земли весь наш род. Сохранность этого документа жизненно важна для выживания нашей расы: если люди подвергнут сомнению его достоверность, им придется дорого заплатить за свою опрометчивость. А уж ирония происходящего будет и вовсе бесценна.