А если записка не имеет отношения к Лив?.. Таша смотрела на тракт, вьющийся за горизонт среди туманных лугов с редкими перелесками и пятнами мелких озёр. Оглянулась через плечо, словно грунтовая дорога могла подсказать, в какую сторону ей ехать. Если сейчас Лив везут вовсе не в Пвилл… …если, отправившись туда, она только потеряет бесценные дни… Чувствуя, как её начинает трясти, Таша судорожно дёрнула головой, снова посмотрев на дорогу перед собой. Разглядев зорким глазом оборотня среди дорожной пыли что-то чересчур синее, чтобы оно могло быть органичной частью пейзажа, подвела Принца ближе. Ленточка. Синяя ленточка, выпавшая из чьей-то худенькой косички. Слишком далеко, чтобы её могло отнести туда ветром. Особенно в безветренный день. Когда Таша всё же направила Принца на юг, в сторону Равнинной, тот припустил по тракту ровной мягкой иноходью, которой славились льфэльские жеребцы. Иных зацепок у неё в любом случае нет. Даже если Лив не в Пвилле, там должен быть кто-то, кто знает наёмников. Видел. Слышал. О том, что будет дальше, Таша пока не задумывалась, но почему-то была уверена, что выход найдётся. В конце концов, иного выхода, кроме как найти его, у неё нет. Таша скакала сквозь свежий летний сумрак, пока по её левую руку медленно разгорался рассвет. Всё просто: текущая цель – доехать до Пвилла. И гнать мысли, что эта погоня – глупость, что выследить похитителей невозможно, что даже если она их выследит… нет, сказано же, гнать. Вместо того, чтобы видеть проблемы в задачах, лучше видеть задачи в проблемах. Задачи эти надо решить, одну за другой, по мере поступления – и всё будет хорошо. Пусть пока непонятно, как, но будет. Не может же мир быть устроен так странно, бессмысленно и несправедливо, чтобы вышло иначе. О прочих несправедливостях – уже свершённых и доказанных – она подумает потом. * * * – Вижу, ты так и не усвоил второй блок Норлори, – констатировал Герланд, пока Алексас поднимался с дощатого пола. – Просто вы сегодня на редкость быстры, – буркнул юноша, пытаясь оценить размеры будущего синяка на скуле. – Не всё же тебя щадить. – Альв вскинул клинок, и зеркала по стенам фехтовального зала повторили его движение. – Раз ты забыл, то второй блок Норлори защищает от высоких ударов, если те следуют за рубящей атакой в корпус. Каким был мой, который ты пропустил. Итак, встаёшь в «нисходящий смычок»… нет, руку с мечом поднимаешь вот так… да, вот так. Теперь смотри: я бью поверх твоей руки – запястье в пронации[5], удар горизонтальный, проходит слева. Чтобы защититься, подними руку… – Я знаю, – огрызнулся Алексас, приняв клинок учителя на лезвие ближе к эфесу. – Ты это будешь говорить противнику, когда тебя зарубят? Вспыхнув, Алексас безукоризненно провёл удар в верхнюю часть лица, но меч прошёл сквозь голову альва, словно вместо неё встретил один лишь воздух. Альвийские штучки, чтоб их!.. Звёздные Люди и привычные законы материальности были понятиями не то чтобы несовместимыми, но совместимыми скверно. – Неплохо. Да, этот удар является оптимальным ответом: из такой позиции противнику сложно быстро вернуться в защиту. – Отступив на шаг, Герланд бесстрастно откинул кудри с гладкого лба. – На сегодня всё. Чтобы до завтра отработал Норлори, я проверю. Алексас смотрел, как учитель покидает зал. Подошёл к одной из зеркальных стен и смерил мрачным взглядом собственное отражение. Сплюнув в сторону, вернул тренировочный меч на стойку. – Сила и разум, – произнёс он, закрывая глаза, – ключи от всех дверей. Никаких завихрений пространства. Никаких полётов и провалов в сияющие порталы. Но когда Алексас посмотрел перед собой, вместо фехтовального зала его окружали светлые стены гостиной, в которой они так часто пили вечерний чай. Штаб-квартиру «Тёмного венца» защищали филигранно сложные чары, в народе известные как «феномен разделённых пространств». Суть их заключалась в том, что в одном особняке мирно сосуществовали два разных здания: словно в одну коробку вложили другую, лишь немногим меньше по размеру, но неведомым образом не занимавшую ни капли того пространства, куда её поместили. В итоге обе коробки можно было наполнять и использовать по своему усмотрению, так, будто они просто стояли рядом. Даже проберись в дом посторонние, они оказались бы в домашней обители магистра Торнори: в штаб-квартиру могли попасть только избранные, знавшие пароль. Пароль, в свою очередь, позволял перемещаться между зданиями, даже находясь внутри одного из них. Надо сказать, братьям Сэмперам повезло, что они находились в городе на легальном положении. По законам Подгорного королевства политических преступников не выдавали властям Срединного, но при опознании шпионами, коих в Камнестольном хватало, преступников вполне могли захватить тайно. Иные члены Венца все годы, минувшие с Кровеснежной ночи, провели преимущественно в штаб-квартире, ибо лишь туда королевским ищейкам вход был гарантированно заказан. – Всё-таки ты невыносимый гордец, – высказался Джеми, пока Алексас шёл по узкому коридору, расписанному пейзажами лесов и холмов: магистр Торнори в своё время обустроил дом с уютом. Гулкий каменный пол чуть слышно отвечал его шагам. – На уроках ведёшь себя абсолютно несносно. – У меня плохое настроение. – А, ну да. Уже две ночи убил на медовые речи, а на балкон тебя так и не пустили… Алексас, не ответив, хлопнул дверью спальни, которую последний год они снова делили на двоих – как в детстве. Достав из шкафа баночку с лекарством, подошёл к зеркалу на стене, чтобы щедро натереть скулу прозрачной мазью. – Однажды я его одолею, – сказал Алексас, когда по комнате поплыл острый аромат пронзительно-пряных трав. – Одолеть альва может разве что амадэй какой-нибудь. Герланд сам говорил. – Я помню. И я всё равно его одолею. – Когда-нибудь и я магистра одолею. Может быть, – добавил Джеми с сомнением. – Ничего, тяжелее всего в учении! Алексас промолчал, наблюдая в зеркале, как свежая ссадина подживает на глазах. Когда от наглядной оценки за урок осталась лёгкая краснота, перевёл взгляд выше, на отражение портрета рядом с кроватью. Нарисованные лица родителей одобрительно посмотрели на него в ответ. До того, как тело Алексаса погребли в фамильном склепе Торнори, он поразительно походил на отца. Высокий, широкоплечий, даже глаза одинаковые – пронзительно-синие, с жёлтым ободком вокруг зрачка, похожим на крохотную золотую корону. Отец носил усы и бородку, Алексас от них отказался – по мнению Джеми, зря: с усами и бородой выходил вылитый паладин со старинных гравюр. Зато младший Сэмпер уродился в мать, получив в наследство кудри, веснушки, светлые васильки в глазах и невыносимую женственность черт. Хоть рост ему достался отцовский, но эта материнская тонкая кость… Иногда Джеми с отвращением думал, что обряди его в платье, и из него вышла бы симпатичная девочка. Тем хуже, что симпатичная. Не считая воспоминаний брата, родителей Джеми знал только по портрету. Зато Алексас помнил и отца, и мать, и их убийцу: девушку с окровавленным мечом, не альвийку, но с альвийскими искрами в бесстрастных тёмных глазах. Он постоянно её вспоминал – чтобы не забыть до поры, когда сможет найти. Что найдёт, Алексас не сомневался: убийца могла быть только полуальвом, а таковых по Срединному разгуливало совсем немного. Именно поэтому Алексас так стремился одолеть Герланда, а Джеми силился освоить все боевые каскады. Пусть младший Сэмпер убийцу родителей не помнил, зато прекрасно знал, кто повинен в Кровеснежной ночи – и на чьих руках в конечном счёте вся кровь, что пролилась тогда во дворце. – Ладно. К сегодняшней ночи готов, – когда Алексас отвёл взгляд от портрета, в голосе его не было и тени сентиментальности. – А тебе пора на урок. – Ты опять под тот балкон собрался?! – Пристрастия друг у друга мы пока не позаимствовали. Если тебя погружение в новую книгу приводит в экстаз, мне для этого требуется погружение несколько иного рода. Фыркнув, Джеми перехватил контроль над телом и побрёл в кабинет магистра. Учитель дремал в кресле, окружённый книжными стеллажами, ароматом бумажной пыли и косыми тенями: они тянулись к стенам, точно хотели уползти от тёплого света в центре комнаты. Когда Джеми аккуратно затворил дверь, магистр Торнори открыл глаза – одновременно с тем, как щёлкнул замок. – А, Джеми. – Магистр давно научился отличать ученика от его соседа по телу. Если верить Найджу, перепутать их с Алексасом было сложно; Джеми это не удивляло. – Садись. Другое кресло само собой выдвинулось из-за письменного стола, чтобы дорогой воспитанник мог занять место напротив. Учитель для этого лишь едва пальцами шевельнул – Джеми завистливо шмыгнул носом. Ничего, однажды и он так сможет. А пока… – Слышал я, что вчера ты едва не лишился сознания, – сказал магистр, пока зелёные, как яблоневая кожура, глаза изучали лицо ученика. Взгляд, слишком цепкий для добродушного старика, многих заставлял робеть. Джеми и сам когда-то его побаивался, пока не понял, что эта цепкость никогда не прячет недобрый интерес; не с ним, во всяком случае. – На вашем уроке с Найджем. Джеми понуро кивнул. – И случилось это, когда ты дерзнул сотворить каскад Шелмори-Дэлура, твой интерес к коему я давно заметил, но настоятельно просил тебя не… – Я бы справился! Честно! Просто это был седьмой каскад подряд, и Найдж меня уже час гонял, и… – Я не собирался тебя журить. Давно убедился в тщетности любых попыток. – В яблоневых глазах, обрамлённых подёрнутыми сединой ресницами, мелькнула улыбка – там разглядеть её было проще, чем в бороде. – Но дабы в другой раз тебя не пришлось отпаивать зельями и срочно восстанавливать твой резерв, сегодняшний урок мы посвятим тому, как заимствовать магическую энергию извне. Джеми заинтересованно следил, как учитель складывает ладони ковшиком, чтобы над ними вспыхнуло весёлое рыжее пламя. – Напомни мне, – сказал магистр, – что такое магия. – Дарованная нам сила, с помощью которой маг изменяет мир так, как требуется ему. Ответ Джеми отчеканил, не задумываясь. Учитель слишком часто это повторял, чтобы можно было не запомнить, даже будь он куда менее старательным учеником. – Верно. – Огонь растёкся вширь, приняв форму диска, чтобы следом превратиться в идеальный шар – с поправкой на всплески беспокойных язычков. – Мы находим нужные слова, дабы мир нас услышал, и нужные руны, дабы присвоить предметам особые свойства. Мы отдаём свою силу, дабы зачаровать артефакты или придать форму той энергии, что разлита вокруг нас. Вот почему, если энергия эта не достигает цели, отражённые заклятия проявляются огнём, льдом или водой… мы сплетаем свою силу с силой стихий, одной или нескольких, и результат этого плетения – то, что мы зовём чарами. Они влияют на мир и заставляют происходить то, что без магии было бы невозможным. Сотворить огонь из воздуха – лишь простейший из трюков. – Магистр коснулся огня ладонью, словно перед ним парил мяч для детской игры. – Как ты знаешь, порой наших сил недостаточно. Порой мы отдаём всё, что у нас есть, и этого не хватает, чтобы переплести ткань мироздания по нашей прихоти, ибо ткань эта отчаянно сопротивляется… – Десять ступеней, – нетерпеливо кивнул Джеми. За годы, проведённые под этой крышей, он почти привык, что опекун повторяет и растолковывает давно известное. Таким был его подход: разжевать информацию и положить в рот, затем вынуть и прожевать ещё раз, чтобы повторить процедуру при необходимости и без. Не лениться в десятый раз напомнить базовые свойства боевых каскадов, прежде чем рассказать о новом (вдруг успели забыться). Объяснить, зачем при выходе на поверхность зимой надо непременно надеть шапку. Это делало его превосходным учителем для любого малыша – и слишком скучным для ребёнка выросшего, с хорошей памятью, голодного до новых знаний. Потому Джеми стыдливо радовался, что в последний год Найдж занимается с ним не в пример чаще: магистр души не чаял в младшем ученике, но дела сообщества требовали времени и сил, которых у старого мага становилось всё меньше. – Да, потому заклятия и поделили условно на десять ступеней. Согласно мощи, с коей они воздействуют на мир. Согласно могуществу, коим требуется обладать, дабы они возымели действие. Дабы отроки вроде тебя не выжигали себя дотла, пытаясь сотворить чары, что подвластны лишь могущественнейшим. – Магистр ожидаемо не воспользовался возможностью сократить лекцию. – Мы не можем творить заклятия сильнее, чем дозволено резервом наших сил. Ты пока не сумеешь открыть портал. Я не сумею обратить горы над нами в прах. Но если мы доберём требуемые для сей цели силы извне, добавив к собственным… – Вы ведь не о жертвоприношении говорите, надеюсь, – сказал Джеми тихо. Учитель, осекшись, посмотрел на него пристальнее прежнего. – Как подобное взбрело тебе в голову? – Человеческие жертвы помогают расширить магический резерв. Перескочить на следующую ступень. Эффект перманентный. Я читал. Под острым, словно оценивающим взглядом ему всё же сделалось почти неуютно. – Нет, Джеми, – сказал учитель наконец. – То, что я покажу тебе, обладает лишь сиюмоментным эффектом. Но, полагаю, ты, как и я, предпочтёшь это эффекту перманентному… с его страшной ценой. – Он аккуратно переложил огненную сферу из руки в руку. – Творя заклятие, маг выплескивает в мир собственную силу. Концентрирует энергию стихий в одной точке. Если тебе ведомо, как, ты можешь забрать эту силу и эту энергию себе.