Понимаю: расскажи всему колледжу об Оазисе, и здесь яблоку будет негде упасть. Я про себя поклялась унести тайну в могилу – но кое-кому рассказать просто обязана. Недолго думая я вытащила телефон и сделала снимок, который сразу отправила Эдриану с подписью: На крыше архитектурного факультета. Тут тебя очень не хватает. – Ты только что послала кому-то фотографию секретного места? – возмутился Джулиан. – Да, моему брату. – Отложив телефон, я достала купленное в автомате яблоко. – Он любит архитектуру. – Тогда понятно. Он учится? Первая мысль была ответить отрицательно, но как я могла сказать с уверенностью? Эдриан точно не зачислялся ни в Йель, ни в колледж Мэйфилда – это я проверяла, но мог ведь он поступить в какой-то другой университет. – Думаю, нет, – сказала я наконец. – То есть ты не знаешь? – развел руками Джулиан. Я покачала головой, но простое движение далось мне с таким трудом, будто вся тяжесть мира вдруг свалилась на плечи. – Вообще, мы оба должны были поступать в Йель, но четыре месяца назад мой брат исчез. Нет, точнее – сбежал. Поцапался с родителями. Неправильно сказала, нет, какая гнусная ложь! По моим словам получалось, что Эдриан совершил какую-то ошибку. Но я оказалась не готова поведать Джулиану всю правду и открыть, насколько ужасна моя семья и в каком темном обществе я выросла. Поэтому и Ализа до сих пор ничего не знала об Эдриане. – Сочувствую тебе, – выразил соболезнование Джулиан. Голос прозвучал приглушенно. Парень наклонился вперед, оперевшись локтями в колени, и посмотрел на меня. Сострадание и понимание я отыскала в этом внимательном взгляде. Но не только – было что-то глубже. Знание. – Полиция его ищет? – Нет. Говорят, у них руки связаны. – Я нервно вертела яблоко. Когда я вытащила его из автомата, оно показалось мне идеальным. Но сейчас я заметила темные пятнышки на красной кожуре. – Эдриан совершеннолетний, он собрал вещи и в здравом уме и трезвой памяти ушел из дома. Он имеет право идти куда вздумается… даже подальше от семьи. Подальше от тебя, прошептал дьявол на плече. Предательское жжение в глазах послужило мне наказанием за беседы о брате. Я лихорадочно заморгала, пытаясь прогнать слезы, но они не желали исчезать так просто. Я, может, и преподносила чувства так же гордо и откровенно, как Тони Старк – костюм, но выглядеть слабой и ранимой ненавидела. Наверное, потому, что люди, впервые меня увидевшие, именно такой меня и воспринимали. Наклонившись, я спрятала яблоко в рюкзак (аппетит совсем пропал) и принялась искать солнцезащитные очки, надеясь скрыть за ними глаза. Слишком поздно – по щеке покатилась слеза. Мгновенно я вытерла ее тыльной стороной ладони. – Проклятье, – пробормотал Джулиан. Ругательство из его уст прозвучало на удивление нежно. Вскочив с табурета, он опустился на колени передо мной. Сострадание в глазах, нахмуренный лоб – Джулиан явно собирался выдать что-то утешительное, но, видимо, слова не шли. Потому что их и не существовало. Никакие пламенные речи не помогут мне забыть, как сильно я скучаю по брату. Похоже, Джулиан сделал такой же вывод. Он не стал ничего говорить, лишь крепко сжал губы, пристально глядя мне в глаза. Отчаяние отражалось в его взгляде, и слезы у меня встали комом в горле. Я опустила голову, чтобы волосы скрыли лицо. По рукам прошла дрожь, а плач перерос в рыдание. Некоторые дни гораздо хуже других, а я была бессильна что-либо изменить или хотя бы понять, почему так происходит. – Мика. – Джулиан тяжело дышал. Наверное, он уже успел пожалеть, что показал мне Оазис. Как же стыдно. Да, я хотела бы показать ему мрачную, покрытую ржавчиной сторону медали, но не так. Собиралась встать и уйти, чтобы спасти нас от неловкой ситуации, но тут вдруг Джулиан наклонился и заключил меня в объятия – и тем самым удержал кусочки моего сердца, на которые оно готово было вот-вот разлететься. Глава 12 Джулиан крепко прижал меня к себе, и я застыла от удивления: он ведь всегда старался держаться на расстоянии. Должно быть, понял, что в эту минуту мне не хватает объятий. В конце концов я ответила ему тем же, обхватила руками за шею и уткнулась лицом в плечо, орошая слезами его рубашку. Джулиан гладил меня по спине, нежно и естественно, казалось, ему не впервой утешать плачущую девчонку. Кошки, скребущие на душе, потихоньку успокоились, унося с собой одиночество. Тепло Джулиана, жар, скопившийся между нами, согревали, как огонь из камина в самую холодную зиму. Дрожь отступила, и спокойствие заполнило меня до кончиков пальцев. Медленно, но неуклонно оно вытеснило сестринскую боль и беспокойство, оставив только крошечную их часть: она теперь не покидала меня ни на секунду, а сгореть сможет только в объятиях Эдриана – ведь когда-нибудь же это произойдет. Я проглотила остатки горьких слез, и дышать стало легче. Тоска, захватившая сердце, никак не желала покидать свое пристанище, но постепенно сдавала позиции и слабела. Спасибо, Джулиан, что не бросил меня в одиночестве. Что просто был рядом. Что просто понял. Еще крепче прижавшись к другу, я повернула голову. Задела губами нежную кожу на шее – по телу Джулиана пробежала легкая дрожь. – Прости, что залила тебя слезами, – прошептала я, всхлипнув. Слова хрупкие, как семя одуванчика, – удивительно, как их не унесло ветром. – Нет проблем, просто сожгу потом рубашку. Невольно я улыбнулась. – Запиши это в счет тех денег, которые должен мне. – Идет. Я ощутила кожей дыхание Джулиана и еще глубже окунулась в его объятия – ближе уже некуда. Сердце отбило несколько ударов, пока мы с Джулианом обнимались, не шевелясь и не произнося ни слова. Вокруг нас царило абсолютное безмолвие – а мир продолжал вертеться. – Долго еще обнимать тебя? – спросил Джулиан, выждав мгновение, длившееся вечность. Он поддразнивал, но я не сомневалась: Джулиан будет прижимать меня к груди ровно столько, сколько захочу. Или пока нас не выгонят из Оазиса. – Десять секунд, – попросила я. – Как скажешь, – пробормотал он, а я начала обратный отсчет. – Десять, девять, восемь… – так я дошла до нуля, но Джулиан не ослабил хватку. Обнимал еще некоторое время и только потом убрал руки с моей спины. Интересно, может, Джулиан не меньше меня нуждался в объятиях? Судя по всему, обычно он никого близко не подпускает. Джулиан оперся руками о табурет, на котором я сидела, и заглянул мне в глаза – он явно беспокоился. – Тебе лучше? Кивнув и слабо улыбнувшись, я стерла слезы с лица. Что-то черное прилипло к кончикам пальцев, очевидно, подводка и тушь размазались по щекам. – Как я выгляжу? – осведомилась я. Джулиан наклонил голову и скривился. – Запишись на собеседование в комнату страха – точно получишь работу. Он вытащил из кармана платок. – Можно? Я не стала сопротивляться: ни за что не побегу зареванная в туалет. Одной рукой Джулиан поддерживал меня за подбородок, а другой промокнул лицо. При этом он казался таким сосредоточенным, будто я – макет, который нужно собрать по частям. Брови нахмурены, рот приоткрыт, и – готова поклясться – он даже задержал дыхание, будто опасаясь, что я могу рассыпаться от малейшего вздоха. Как же давно я никому не позволяла видеть себя такой. Родителям уже не доверяла. У Лилли своих проблем хватает. Я поделилась с подругой опасениями за Эдриана, но пообещала себе не сломаться при ней. – Как новенькая, – наконец подал голос Джулиан. – Спасибо, – поблагодарила я, но это слово прозвучало слабо и бессмысленно в такое чудное мгновение. – Не за что. – Джулиан опустил руки и вернулся на свой табурет. На долю секунды мне захотелось вновь оказаться ближе к нему, хоть Джулиан и сидел в двух шагах. Как это возможно? Я с удовольствием проводила время с друзьями, наслаждалась их обществом, но Джулиан – другое дело. Тут было нечто большее. Меня влекло к нему, но причину этого влечения я постигнуть не могла – слишком уж мало времени прошло. Рита, наверное, поведала бы что-нибудь о родственных душах, в это я верила не больше, чем в гороскоп, который она читала нам с Эдрианом за завтраком на протяжении долгих лет. – Ты точно уверена, что тебе лучше? – недоверчиво спросил Джулиан. Моргнув, я осознала, что, видимо, ушла в себя и уже давно смотрела в одну точку. – Да, конечно. Просто я кое-что поняла. В его глазах зажглось любопытство. – И что же? – Ты не четверка, а восьмерка. Если не больше. Он расплылся в улыбке: – Спасибо. И я не считаю тебя всего лишь пятеркой. Но ты и так в курсе. – Как бы между прочим он пожал плечами и не стал комментировать свое заявление. Затрепетали бабочки в животе, но в этом не было вины теплого солнца и хорошей погоды. А может, Джулиан чувствует то же, что и я? В памяти всплыло признание «Потому что ты мне нравишься». Эх, будь я посмелее и не так разбита после небольшого срыва, отважилась бы расспросить об этом. В отместку себе за трусость вытащила из рюкзака шоколадный батончик – на солнце он успел подтаять и прилип к фольге. Маленький кусочек шоколада, вкус сладости на языке – и мир стал чуточку приятнее. – У тебя больше ничего нет на обед? – осторожно осведомился Джулиан. Посасывая кусочек шоколада, я посмотрела на батончик.