Стояли зимние дни хмурые, тоскливые: рассветает поздно, темнеет рано, света белого не видать, Будто тянутся сплошные, долгие сумерки... И вдруг улыбнулась погодка: выпал чистый мягкий снежок, с неба тучи ушли, солнышко проглянуло. И так-то сделалось славно в лесу! Сахарный снег блестит-переливается, все деревья цветными сделались: ёлки — с коричневой шкуркой, сосны — с жёлтенькой, осинки — с зелёненькой, берёзки — с пёстренькой, будто в родимых пятнышках. И над всем лесом голубое небо сияет! Развеселились лесные жители, игры затеяли. «Хоть на денёк,— думают,— зимнюю скуку стряхнём!» Одному лишь старому Ворону нет охоты веселиться. Какое старику веселье? На белый снег посмотрит — глазам больно. На голубое небо взглянет — голова кружится. — Экая дрянь, — говорит, — кругом! Пестро, шумно... Спокойно подремать не дадут! Снялся с берёзы и полетел местечко потемней да поглуше искать. У лесного ручья присел в первый раз отдохнуть. А вдоль ручья Енотик бежит, да как-то странно бежит: и подпрыгивает, и приплясывает, и лапами притопывает. — Ты куда? — спрашивает Ворон. — Да никуда, — Енотик отвечает. — Так просто. Бегу, и всё. — А зачем? — Да ни за чем. Я вот на следочки гляжу... Наступлю лапой — и вот следочек. Отсюда поглядеть — голубенький. А отсюда — розовенький. Интересно! — Экой дурень, — Ворон бормочет. — Погоди, сейчас накаркаю на твою голову... Чтоб не дурил. Кар-р-р-р!.. — И говорит:— А ты поближе к берегу ступай. Там следочки ещё интересней будут! Повернул Енотик к берегу, бежит-подпрыгивает. А у берега ледок тоненький, слабый. И снежком присыпан. И если наступить — тотчас проломится. Захрустело у Енотика под лапами, забулькало. Еле успел на берег выскочить. Пузечко замочил. Но повернулся к Ворону да как заулыбается: — Ой, и верно! Ой, и верно! — Чего верно? — Следочки другие стали! Были голубенькие, были розовенькие, а под берегом — чёрненькие! Вот интересно-то! Каркнул Ворон со злости, взмахнул крыльями, полетел прочь. В частом осиннике присел отдохнуть во второй раз. А по частому осиннику бредёт молодой Лосёнок и что-то непонятное делает: то боднёт осинку, то за веточку потянет. — Ты это чего? — спрашивает Ворон. — Да так, — Лосёнок отвечает. — Вот деревья трясу. — Зачем? — А с них снежок сыплется... То струйками течёт. То комочками падает. И щекотно так! — Опять дурень попался... — бормочет Ворон.— Видали дурня? Погоди, накаркаю на твою голову... Кар-р-р-р!.. — И говорит: — Ты большую осину тряхни. На ней снега уйма! Подбежал Лосёнок к большой осине. Лбом нацелился. А у этой осины макушка гнилая. Тронь её — вниз обрушится, зашибёт! Боднул её Лосёнок и еле увернуться успел. Ахнула вниз макушка, только треск пошёл! Но не испугался Лосёнок. Смеётся: — Ой, как здорово! Не струйками снег, не комочками — целым облаком! Уй, до чего щекотно!.. Разозлился Ворон ещё пуще, поднялся над осинником, прочь полетел. В третий раз на вырубке сел отдохнуть. А по вырубке через пеньки Заяц скачет. Уши приложил, наподдаёт ходу изо всех сил. — Эй, далеко ли бежишь? — Да вот, — кричит Заяц, — хочу от своей тени убежать! Мы с ней в догонялки играем! — Этот всем дурням дурень! — бормочет Ворон. — Погоди, уж тебе-то я беду накаркаю... Кар-р-р-р...— И говорит:— А ты с горки попробуй бежать. С горки-то быстрей! Выскочил Заяц на горку — да вниз. А у Зайца передние лапы коротенькие, и если по склону бежать, кувырнёшься... Перекатился Заяц через голову да потом кубарем, кубарем, в сугроб — у-ух! — и пропал. — Вот тебе! — Ворон говорит. — Вот тебе кара! Не дури, не дури! А Зайчишка голову из сугроба высунул, хохочет: — Обогнал! Обогнал!! — Кого? — Тень свою обогнал! Не было её в сугробе, не было, значит, сзади осталась! Вот ловко-то! И до того счастливая рожица у Зайца была, что не стерпел Ворон — сам улыбнулся. А как улыбнулся — и глаза перестали болеть. И голова больше не кружится. И на душе веселей. Поднялся Ворон повыше над лесом да и кувыркаться в воздухе начал. Турманом, турманом! — Кар-р! Хар-роший денёк! МОРОЗКИНА РУКАВИЦА Морозко в лесу рукавицу обронил. До того жалко: рукавица новая, почти не ношенная, ни разу не чиненная. И нá тебе — потерялась! — Пойду искать! — Морозко говорит. — Не иначе, как звери-птицы её нашли, чужим добром пользуются... Отниму да за уши оттреплю! Скачет Морозко по ельничкам, по березничкам, по глухим боркам, по сухим лескам. Туда глянет, сюда глянет — не видать рукавицы. У Волка Морозко спрашивает: — Эй, Серый, не ты мою рукавицу подобрал? Коли ты, отдавай мигом! — Рукавица-то тёплая? — спрашивает Волк, а сам зубами ляскает. — То-то и оно, что не тёплая! — говорит Морозко. — Хорошая рукавица, холодная! Из белых снегов прядена, метелью вязана, ледяной иглой вышита! — Тьфу! — сердится Волк. — Я и без твоей рукавицы продрог, зуб на зуб не попадает. Нашёл бы — не взял! Скачет Морозко по кустикам, по опушечкам, по крутым бережкам, по низиночкам. Туда глянет, сюда глянет — не видать рукавицы. У Зайца спрашивает Морозко: — Эй, Косой, не ты мою рукавицу подобрал? — Тёплая небось? — спрашивает Заяц, а сам дрожьмя-дрожит. — Кабы тёплая, не жаль! — говорит Морозко. — Замечательная рукавица, хо-олодная! Из белых снегов прядена, метелью вяза... Не дослушал Заяц. — Тьфу ты! — сердится. — Я без твоей рукавицы до смерти озяб! Она мне с придачей не надобна! Скачет Морозко по тропкам, по дорогам, по чистым лугам, по широким полям. Туда глянет, сюда глянет — не видать рукавицы. У Воробья спрашивает Морозко: