– Нет! Мне показалось, что он вот-вот рассмеется. – Она скорее… сестра, – его голос был полон странного веселья. Второй укол в сердце. Я боялась, что мой очередной вопрос пробьет в моем сердце дыру размером со спутниковую тарелку, но все же спросила: – И у тебя есть новые мать и отец? – Вместо параноидальных намеков ты решила добить меня вопросами личного характера? – поинтересовался он. Я вдруг испугалась, что он больше не станет отвечать на мои вопросы, и залепетала, нервно теребя в руках ленту ремня: – Феликс, пожалуйста. Ты не представляешь, как много я думала о том, что же с тобой случилось, как я хотела, чтобы ты объявился и весь этот кошмар закончился. И вот ты сидишь рядом, и у меня всего одна ночь, чтобы узнать хоть что-нибудь. Узнать, что произошло, кто те люди, которых ты теперь называешь семьей, чем ты живешь. Я обещаю, что никак не воспользуюсь этой информацией. – Хорошо, – не сразу ответил он. Я поглядывала на него уголком глаза и чувствовала, что это решение далось ему нелегко. Как будто он сжалился надо мной, уступил мне вопреки каким-то своим правилам. Я чувствовала и мысленно благодарила его за это. – Несколько месяцев назад очнулся в частной наркологической клинике. Кто-то увидел меня в подъезде дома и вызвал скорую. У меня была передозировка и клиническая смерть, но, как видишь, вытащили. На тот момент я уже ничего не помнил о прошлой жизни… Мое лечение в клинике, как потом оказалось, оплачивали незнакомые мне люди. Изабелла – одна из них. Вот, пожалуй, и все. Значит, все было гораздо хуже, чем я предполагала. Мы потеряли Феликса задолго до того, как он исчез. – Почему они, эти люди, оплачивали твое лечение? – Наверно им показалось, что я хороший человек, – усмехнулся он. – Нет, серьезно! – Я не знаю почему. Но факт остается фактом: они вытащили меня, и только благодаря им я сейчас здесь. – И ничего за это не потребовали взамен? С чего бы им спасать тебя? Он пожал плечами. – Взамен? Ничего. Я чувствовала, что он чего-то недоговаривает, но высказать ему свои подозрения значило оборвать те тонкие нити, которые наконец протянулись между нами. Я не хотела этого, мне еще о многом хотелось спросить. – Куда делись твои татуировки? – Ничего о них не знаю. Это их ты искала на моих руках? – Угу, – еле слышно призналась я, вспоминая, как чуть не сорвала с него рубашку. – А что было потом? Каким образом ты столькому научился за несколько месяцев? – Что ты понимаешь под «стольким»? – Ну брось. Ты знаешь, о чем я. Водить машину, оказывать первую помощь, раздавать тумаки направо и налево. Как будто всю жизнь только этим и занимался. Все, что умеешь ты, – Феликс не умел! – Когда он ушел из дома? – А что? Ты пропал прошлой осенью. Примерно восемь месяцев назад. – Ну, значит, у него было достаточно времени, чтобы всему этому научиться. – Учиться?! Принимая во внимание твой рассказ, я думаю, у него были дела поинтересней, чем учиться – чему бы то ни было. Кажется, ты многого недоговариваешь. Я повернулась к нему и сердито уставилась на него. Сейчас в нем не было ничего от Феликса. Волосы, лоб, сосредоточенный взгляд, нос, подбородок – я словно видела это все впервые. Такой знакомый и чужой одновременно. Таинственный, как сумерки, как темная вода. Он молчал. – Феликс, я хочу большего, – начала упрашивать я. Он вскинул брови. – Ну я имею в виду, что… – засуетилась я, краснея, – что хочу больше подробностей. – Я понял, – улыбнулся он, в открытую упиваясь моим смущением. – Однако – нет. – Фели… – Лика, все это касается не только меня, но и моей семьи. Я волен делать со своими секретами все что захочу, но чужие обязан хранить. Я и так сказал больше, чем следовало. Сразу два чувства полоснули по нервам: очередной укол ревности при упоминании его «новой семьи» и необъяснимое смущение – он первый раз обратился ко мне по имени. * * * Время близилось к полуночи, я изводила Феликса вопросами, но чем больше я спрашивала, тем меньше понимала. Его ответов, кусочков пазла, было слишком мало, чтобы нарисовать цельную картину его новой жизни. Что бы он ни говорил, моей первой реакцией всегда был внутренний протест: «Это слишком невероятно, чтобы быть правдой!» Но стоило мне посмотреть на него, и мой скепсис сходил на нет. Он вел машину – спокойный, сосредоточенный, безупречный. Именно безупречный, потому что его сложно было в чем-то упрекнуть. Хотя мне очень хотелось. – Где ты живешь сейчас? Судя по номерам машины, не в Украине? Что это за такой красный ромбик с белым крестиком на твоем номерном знаке? – я начала новый этап допросов. – Нет, хватит, – отмахнулся тот. – Теперь моя очередь. Пора бы рассказать что-то взамен. – Зачем? Ты столько раз давал понять, как мы все тебе безразличны, что я не совсем понимаю, зачем тебе что-то рассказывать. – Если бы были совсем безразличны, то я бы не мчал сейчас на другой конец страны сломя голову. – Не мчал бы, однако оставаться не будешь тоже. Завтра покажешься Анне и сразу же уедешь, так? – вздохнула я. – Ты не собираешься тратить на это много своего времени? – Даже если бы хотел остаться, то не смог бы. С приближением минуты Икс я все больше начинала сомневаться в том, что Анна сможет просто взять и отпустить его. Почему, черт возьми, все всегда так сложно? Почему не бывает как в дурацких бразильских сериалах: он потерялся, потом нашелся, а потом все жили долго и счастливо… – Значит, хочешь что-нибудь знать? Я учусь в одиннадцатом классе, мое имя ты знаешь, планов на будущее нет, талантов особенных нет, на здоровье не жалуюсь, – сказала я и отвернулась. – Мне кажется, ты не до конца откровенна. – Не до конца откровенна? Кто бы говорил, – буркнула я. – Я о здоровье. Меньше чем за сутки ты успела три раза отключиться. И часто с тобой это происходит? Что-что, а это мне меньше всего хотелось обсуждать с кем бы то ни было. – Нет, – отрезала я. – Ну же, не упрямься, если будешь хорошо себя вести, я разрешу тебе еще что-нибудь спросить, – шутливо сказал Феликс. Но мое чувство юмора окончательно подбило себе ногу. Как обычно, когда разговор заходил о моих «обмороках». – Это слишком личное, чтобы я могла выложить об этом фактически незнакомому человеку. Да и зачем тебе это знать? Волнуешься обо мне? Не поверю. Ради праздного любопытства? Тогда тем более не вижу смысла трепаться об этом. – Ты обращалась к врачу? – оборвал он меня, пропустив мою тираду мимо ушей. – Не думаю, что они смогут мне помочь, – отмахнулась я. – Это не так безобидно, как может показаться на первый взгляд. Может свидетельствовать о нарушениях в мозговом кровообращении… – За последние пару месяцев ты успел получить еще и медицинский диплом? – съязвила я. – Просто поверь мне. С этим не шутят. – Просто не лезь, хорошо? Как-нибудь сама разберусь. Я сама удивилась своей грубости. Но его сердобольные советы меня и правда раздражали. Завтра он уедет, и мы больше никогда не встретимся, так зачем разыгрывать из себя заботливого родственника? Но с другой стороны – я заставила себя дышать ровно – мне ведь совсем не сложно рассказать что-нибудь о себе, нам еще столько часов предстоит провести в машине, зачем нагнетать обстановку? Тем более что по большому счету в его советах нет ничего оскорбительного… Я вздохнула. – Ладно, – сдалась я. – Эти… обмороки случаются часто. Чаще всего, когда я напугана, волнуюсь или чувствую боль. Когда уровень адреналина начинает зашкаливать, меня выбра… В общем… Я теряю сознание. Иногда мне кажется, что я смогла бы контролировать все это: дыхательная гимнастика, успокоительные и так далее, но на практике все не так просто. Особенно если случается что-то неожиданное. Никогда не знаешь заранее, переползет уровень адреналина допустимую отметку или мне повезет, и я останусь в сознании… Я перевела на него глаза и поразилась: впервые за все время нашего знакомства Феликс был по-настоящему озадачен. – Ну что, доктор? Вы поможете мне? – ухмыльнулась я. Он молчал. Казалось, теперь мы ненадолго поменялись ролями: я говорила всякие невероятные вещи, а он с трудом верил. – Какие еще симптомы? – наконец спросил он.