– Что с ней? Я могу помочь? – заплетающимся языком вымолвила я, загораживая ему дорогу к выходу. – Вряд ли, – сказал он, игнорируя мой первый вопрос. – М-может, все-таки нужна к-какая-то помо… – Нет, спасибо! – рявкнул он, в два шага обошел меня и быстро зашагал к выходу. Я ринулась за ним, задевая столы и натыкаясь на людей. В голове булькала каша, тошнило и шатало во все стороны. Я кое-как выползла на улицу и охнула: серебристая машина, которую я не успела толком рассмотреть, сверкнула в темноте габаритами и стремительно скрылась за поворотом. Бежать за тачкой, как в прошлый раз, я была не в состоянии. Я села на ступеньку и сжала голову руками. И что теперь? – Ленка, вот ты где! Любовь моя! Лапуля, запыхавшись, сел рядом. – Мои откровения испугали тебя не на шутку? Я поежилась от неожиданной уместности этой фразы. Толстяк приобнял меня и приложился губами к шее. «Терпи, Вернер, ты не имеешь права дать Лапуле по морде. Во имя их с Ленкой светлой любви». – Прохладно. Я думаю, надо вернуться, – поежился он. – Да… вернуться, – прошептала я, тяжело дыша. – Если я смогу. – Ты о ступеньках? Сможешь, Ленусик, мы по одной ступенечке, потихоньку да залезем наверх, держись за меня, – заворковал Лапуля. Меня шатало из стороны в сторону, в глазах двоилось. – Раз, два, – я, кряхтя, влезла на первую ступеньку. – Три, четыре, пять, шесть, – запел басом Лапуля, придерживая меня за талию. – Семь. Восемь. Девять… А «десять» я не услышала. * * * Я открыла глаза и резко вдохнула. Река разноцветных ночных огней разбивалась о лобовое стекло, омывала машину с двух сторон и угасала где-то вне поля зрения. Да! Моя душа умеет не только прыгать, но и летать! Я смогла вернуться в себя, преодолев нешуточное расстояние. Если скорость, с которой машина сейчас неслась по трассе, умножить на время, пока я была в отключке, то получится добрый десяток километров! (Общение с Ковалевской явно шло мне на пользу.) Впрочем, скачка эндорфинов хватило всего на три секунды. Я сглотнула, все еще чувствуя горечь виски во рту. Пока у меня не слишком много поводов радоваться. Со мной рядом сидел наркоман и убийца. Нас связывали узы формального родства, но этот человек ничего об этом не помнил и не хотел вспоминать. Похоже, я только сейчас начала осознавать, во что вляпалась. Я уловила боковым зрением его плечо, вытянутую руку и расслабленную ладонь на руле. Я первый раз видела, как Феликс ведет машину. – Мне не стоило выкладывать все, прости. Я не думал, что дело дойдет до обморока, – сказал он, заметив, что я пришла в себя. – Ты была такой самоуверенной, убеждая меня, что все знаешь о нем… Я больше не знал, как тебя остановить. Я смотрела прямо перед собой. – Куда ты везешь меня? Ты сделаешь мне больно? – пробормотала я, хватая воздух в промежутках между словами. Я чувствовала, еще чуть-чуть, и у меня зашевелятся волосы на голове. – Что? – переспросил Феликс. – Я не хочу умирать. – Я не настолько плохо вожу машину, – отшутился он, но я не сразу сообразила, что это шутка. Панические нотки в моем голосе заставили его сбавить скорость, он повернулся ко мне: – У тебя паранойя. Это раз. И тебе не стоило пить виски, это два. – При чем тут паранойя?! Я всего лишь нахожусь в машине у человека, который способен убить! Если это правда, – в глубине души я все еще лелеяла крохотную надежду, что он просто все выдумал и сейчас признается в этом. – Правда. Но она относится к тому, кем я был, – не ко мне. Я ничего об этом не помню. И к тому, что делали эти руки, не имею никакого отношения. Феликс на секунду оторвал руки от руля, разворачивая их ладонями вверх. – Ну да, может, у тебя есть еще нимб на батарейках? – не сдержалась я, хотя следовало бы. Этот новый, странный Феликс пугал меня до смерти. – Нимб мне не к лицу. Еще вопросы? «О да, много вопросов!» – Откуда же ты знаешь о том, что сделал, если потом потерял память? – Скажем так. Есть люди, которые помогли мне разузнать кое-что о себе. Меня мучили противоречивые чувства: волнение, страх, интерес и странное оцепенение. Как будто я вдруг повстречала соседского пса, которого не видела много лет, и теперь отчаянно пыталась вспомнить, кусается он или нет. – Куда мы едем? – напряглась я. Машин стало совсем мало, куда-то пропали роскошные здания и витрины. Мы ехали по широкой трассе, по обе стороны от которой высились ровные ряды фонарей и деревьев. – Домой. – Я не хочу! – дернулась я. – Домой к тебе. Кажется, сегодня вечером ты упустила свой поезд. Я ошарашенно уставилась на него. – Но ты не можешь знать куда! – В Симферополь. Ты сама сказала, где живешь. «К тебе домой. В Симферополь» – эти слова как будто повисли в воздухе. Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы до конца осознать их смысл. – И ты… ты покажешься Анне? – Да, но это будет спектаклем, не более того. И завтра же я должен уехать. Ох… Бояться кого-то до чертиков, но при этом испытывать благодарность – такого со мной еще не случалось. – Не обязательно везти меня. Я могу доехать сама. Поездом. – Все еще боишься? – Очень, – выдавила я, втайне рассчитывая на то, что чистосердечное признание смягчит приговор. – Ты в целости и сохранности доедешь домой. Я обещаю. Что-то внутри меня перестало дергаться и клокотать, словно под кипящей кастрюлей убавили огонь. – А если я передумаю, ты всегда можешь отправить меня в нокаут, вчера у тебя почти получилось. Я почувствовала, как к лицу приливает кровь. Сейчас, зная, кто он есть на самом деле, у меня бы вряд ли хватило смелости ударить его. Человек в здравом уме не станет тыкать палкой в зверя. – Учитывая т-твое прошлое, я думаю, это будет не самой лучшей затеей. – Прекрати бояться меня, – повторил он, и мне отчего-то сразу захотелось поверить ему. Это его вновь приобретенное умение особенно настораживало меня. Заставь человека верить тебе – и сложно будет представить более легкую добычу: она будет танцевать под звуки затачиваемого ножа. – И это не мое прошлое, а прошлое Феликса, – добавил он. – Так его звали? Я кивнула и осмелилась спросить: – А как зовешь себя ты? Он какое-то время молчал, словно у него был десяток имен и сейчас он раздумывал, какое из них выбрать. И наконец, к моему разочарованию, сказал: – Можешь звать меня как привыкла – Феликс. – Нет, я хочу знать, – уперлась я. – Давай так: ты скажешь, как теперь зовут тебя, а я скажу, как зовут меня. – Тебя зовут Лика. Я уставилась на него с испугом. – Вчера твои подруги неоднократно выкрикивали твое имя, пока ты была без сознания. «Подруги!» Ох, я совсем забыла! – Я должна каждый час звонить и отчитываться, что со мной все хорошо, – объяснила я. – Иначе мне конец.