Мы очутились в темном туннеле, где было сыро и пахло плесенью. – Когда Аклев построил стену, под городом проложили каналы для орошения полей. Постепенно город рос, росла и потребность в воде. Триста лет назад часть старых труб перекрыли, а взамен соорудили новые, более прочные. Осторожно, береги голову. В детстве я целыми днями читал книги из королевских архивов, и в одной из них мне попался план старой водопроводной системы. – То есть мы идем по заброшенной трубе? – Именно. Это еще одна из самых крепких. Большинство засыпало или затопило, и ходить по ним стало невозможно. Нам сюда. Туннель разветвлялся: один рукав резко уходил вправо, а другой тянулся прямо. Мы свернули направо. Долгое время путь шел вниз, потом стал круто подниматься и наконец запетлял узкой спиралью. Внезапно мы вышли на свет. Мы стояли в маленькой бухточке. Вода шумно плескалась о берег, над которым нависали скалы. По ту сторону фьорда виднелись третьи городские ворота, на которых высились три фигуры в коронах. Королевские Врата. Ксан уже медленно взбирался на скалу, невысокую, но скользкую от воды и с довольно крутым уклоном. Я последовала за ним, чувствуя, как натягиваются швы под ребрами. На последнем участке пути Ксан подал мне руку и помог забраться на вершину. Мы очутились у подножия башни, возведенной в стороне от замка и в два раза превосходящей его по высоте. Она одиноко стояла на берегу, до самого пинакля увитая каким-то ползучим растением. Можно было подумать, что перед нами не каменная постройка, а башня, целиком сплетенная из зелени. Я потрогала носком башмака лозу, растущую прямо под ногами. – Это что?… – Кровоцвет, – сказал Ксан. – Он самый. Держись от него подальше. Из-за него сюда почти никто не ходит. – А что это за башня? – Памятник, – сказал он. – В честь Арен. Ты же знаешь, кто это такая? Я вспомнила, как удивился Торис при виде Предвестницы. Он назвал ее Арен. Неужели Предвестница – призрак легендарной королевы? – Знаю. Она была высшим магом и королевой Ренольта. Во время одного магического ритуала Аклев ее убил. – Ритуал проходил здесь, – сказал он. – Только в наших сказаниях ее убивает Каэль, а не Аклев. Они втроем пытались закрыть врата между материальным миром и миром призраков, как вдруг Каэль услышал чарующий голос, который подговорил его убить сестру, чтобы прервать заклинание. – Он вздернул подбородок. Его волосы развевались на ветру, а аристократичный профиль четко вырисовывался на фоне серого неба. – Аклев был адептом магии природы. Исцелять он не умел, зато обладал способностями к превращению. Он использовал все свои силы, чтобы остановить Каэля и спасти Арен, но этого оказалось недостаточно. Охваченный чувством вины, он возвел эту башню в память о сестре, построил вокруг нее город и обнес его стеной. – В наших легендах Каэль умирает, пытаясь защитить Арен от Аклева, а Эмпирея воскрешает его и делает своим посланником. Ксан усмехнулся. – Ты правда думаешь, что из всего рода человеческого Эмпирея наградила бы бессмертием будущего создателя Трибунала? Ну уж нет, если и винить кого-то из братьев, пусть это будет тот, который сделал убийство своим призванием. В Ренольте Эмпирея играла двоякую роль: и милосердного создателя души, и мстительного вершителя судеб. Раньше я не задумывалась над тем, как сильно эти две ипостаси противоречат друг другу. Отказаться от старых верований было трудно, но от аклевской версии предания у меня полегчало на душе. – Я никогда об этом не думала, – пробормотала я. – Всю жизнь я считала… – Что богиня, сделавшая тебя такой, какая ты есть, презирает свои творения? – Повисла пауза. Ксан пристально смотрел на меня. У меня возникло ощущение, что он видит меня насквозь, словно я шкафчик со стеклянными дверцами, и все мои сокровенные мысли, все эмоции, все обиды выставлены напоказ. – Нетрудно догадаться, что привело тебя в наш город, Эмили. Принцесса с принцем рассказали о попытке Трибунала свергнуть королеву. Аклев всегда был пристанищем для людей, на которых охотится Трибунал. Большинство беженцев не обладают магическими способностями. Они стекаются сюда, потому что в Ренольте достаточно и тени подозрения, чтобы человека приговорили к смертной казни. Принцесса, похоже, попала в число виноватых без вины. Совершенно очевидно, что у нее нет дара, что бы там ни говорил Трибунал. – Он немного помолчал. – Зато у тебя есть. Я закрыла глаза. – Ты служила в замке, я угадал? Вот откуда ты знаешь лорда Саймона. Вот почему ты спряталась, когда мимо проезжали принц Конрад и принцесса Аврелия. Ты боялась, что тебя узнают. Это был мой шанс. Я могла все ему рассказать. Ладони вспотели, сердце стучало в ушах. Ксан передал бы мои слова Валентину, ведь принц все-таки его кузен. Я могла признаться во всем здесь и сейчас. Слова вертелись у меня на языке, оставалось только открыть рот и заговорить. Я могла назвать свое настоящее имя, рассказать о предательстве Ториса, о Конраде и Лизетте… Лизетта. Что с ней сделают, если я ее разоблачу? Она совершила государственную измену, хоть и сделала это из лучших побуждений. Чтобы защитить Конрада и Валентина… от меня. Я вспомнила, как светились ее глаза, когда десятилетней девочкой она прижимала к груди стопку писем от аклевского принца. Ответы на эти письма написаны ее почерком. Вдобавок ко всему Лизетта похожа на Конрада куда больше, чем я. У обоих золотистые волосы, голубые глаза. Вдруг мне никто не поверит? Вдруг меня накажут, бросят в темницу, подвесят в клетке за одно лишь предположение о том, что принцесса – самозванка? Допустим, мне поверят. Тогда печальная участь постигнет Лизетту. Несмотря на все, что произошло между нами, я никогда не забуду, что она была свидетелем моего колдовства и за семь лет так и не выдала меня. Ксан смотрел на меня, ожидая ответа. Я сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться. – Как они там? – спросила я. – Принц и… принцесса? – Им пришлось несладко, но они поддерживают друг друга. Принцесса не отходит от него ни на шаг, он ее обожает. Глядя на них, я почти жалею, что у меня нет ни братьев, ни сестер. – Радуйся, что легко отделался, – сказала я, содрогаясь от боли, не имевшей ничего общего с раной в боку. – А у тебя кто-нибудь есть? – Брат, – ответила я. – Мы расстались не на дружеской ноте. Думаю, он теперь меня ненавидит. – Из-за того, что ты ведьма? – Я быстро взглянула на него, и он продолжил: – Ты бежала из Ренольта не потому, что тебя обвинили в колдовстве, как принцессу Аврелию, а потому, что ты и есть ведьма. Я уже дважды видел, как ты используешь магию. Ты чуть не убила двоих людей – без оружия, одной лишь кровью. – И что ты сделаешь? Прикажешь, чтобы меня арестовали? Выслали в Ренольт? Прошу, – сказала я с надрывом. – Прошу, не надо. «Я не оставлю брата одного, даже если с Лизеттой он в безопасности. Даже если он меня ненавидит». – Я не для этого тебя сюда привел. – А для чего же? – Смотри. Проследив за его взглядом, я увидела сад с дикими растениями и тянувшиеся вдоль замка каменные террасы, а за ними, на северо-западе, – лошадей, которые паслись в высокой траве. Среди них была великолепная белоснежная кобыла. Она скакала галопом по широкому полю, а ее грива развевалась на ветру. – Прости, я не могу позволить тебе ее забрать, – сказал он. – Но я хотел, чтобы ты ее увидела. Можешь навещать ее, когда пожелаешь. Ходи через подземный туннель. Парк вокруг замка огорожен, но про этот путь не знает никто, так что ты спокойно можешь им пользоваться. Должен предупредить, что покои принцессы Аврелии и принца Конрада расположены в западном крыле. Если хочешь избежать встречи с ними, обходи его стороной. – Помолчав, он добавил: – Я не собирался разъезжать на Фаладе перед своими друзьями. Она не для этого мне понадобилась. – А для чего? Какой тебе тогда от нее прок? – В том-то и дело, – вздохнул он. – Никакого. Если бы не ты, я бы, наверное, ее уже убил. Я в ужасе отшатнулась. – Как это понимать? – Здесь очень ветрено, – сказал он. – Давай уйдем отсюда, и я все тебе объясню. 15 Гроза разразилась за считаные минуты. Когда мы подошли к замку, серое небо за пределами Аклева приобрело свинцовый отлив, а затем и вовсе почернело. Тучи не могли пересечь волшебный барьер, зато ветер мог. Когда мы поднялись на стену замка, очередной порыв сорвал платок с моей головы, и волосы плетями захлестали меня по лицу и рукам. Мы укрылись в пустой сторожевой башне. Внезапно темное небо прочертила молния и ударила в руку одной из трех мраморных фигур на Королевских Вратах. Разряд пробежал по статуе и распался на миллион бледно-голубых прожилок, которые хаотично заплясали по небу, высвечивая границы накрывавшего город невидимого колпака. – Как такое возможно? – удивилась я. – Кровь и жертвоприношение, – ответил Ксан. – На этом зиждется любая власть. Поэтому Фалада так важна, – добавил он, прерывисто дыша. – Ты хочешь убить ее… из-за ветра? – Да… нет… то есть не совсем. Полтора месяца назад, когда снаружи бушевала гроза, над городом не было ни тучки. – Что же изменилось? – В Аклеве остался только один могущественный маг крови, – сказал он. – Это Саймон Сильвис, мой отец. Еще до отъезда в Ренольт он подозревал, что против нашего королевства зреет заговор. Он собирался отправиться в Сирик длинной дорогой, вдоль побережья, чтобы по пути кое-что разузнать. Раньше король и слушать не хотел о подобной поездке, поэтому в этот раз, получив разрешение, лорд Саймон тут же уехал. Он обещал связаться с нами по прибытии в Сирик, но мы так и не получили от него вестей. Я не был уверен, добрался ли он до замка, пока не услышал об этом от тебя. – Что еще ты слышал? – серьезно спросила я. – Что случилось с ним, с королевой, со всем Ренольтом? – Мы мало что знаем. По словам принцессы Аврелии, лорда Саймона и королеву держат в замке как политических заключенных. Я рад, что он цел и невредим… Но без него опасность угрожает нам. Недавно в Аклеве наступили заморозки. Мы проснулись и увидели на окнах морозные узоры, а на деревьях – иней. Все вокруг блестело. – Заморозки? Что же такого опасного… – Это были первые заморозки со времен возведения стены. Температура в городе еще никогда не опускалась так низко. Ничего прекраснее и в то же время тревожнее я еще не видел. Два дня спустя по городу стал гулять ветер. – Он облокотился на зубчатую стену с бойницами и подставил ветру лицо. – Казалось бы, эти изменения не связаны между собой. Но оба раза накануне вечером на улице города находили зверски убитую лошадь. Разный возраст, разные хозяева, но обе – чистокровные эмпирейки. – Ничего не понимаю. – Ты знаешь, что такое лей-линии? Я замотала головой. Это понятие встречалось на обрывках моих колдовских книг, но мне так и не удалось найти его описания или определения. – По преданию, однажды Эмпирея покинула свою обитель среди звезд и на одну ночь отказалась от крыльев, чтобы вольно рассекать по земным просторам. Где бы она ни пробегала, за ней тянулся шлейф из белого огня, и после того, как она вернулась на небо, из него образовались энергетические потоки. Это и есть лей-линии. Когда Аклев строил стену, он подчинил себе эти энергетические потоки и соединил их в замкнутое кольцо, закрепив на месте с помощью трех врат. Все врата были заколдованы с помощью трех капель крови от трех доноров. Спустя годы, когда доноры умерли, обряд завершился: врата запечатались и стали несокрушимы. Для Высших Врат Аклев использовал кровь… – Трех белых лошадей! Он кивнул. – Для Лесных Врат взяли кровь девы, матери и старухи, а для Королевских – троих из династии аклевских королей.