А потом все закончилось. Я сделала два нетвердых шага, ахнула и упала на колени, едва оказавшись по ту сторону ворот. Фалада невозмутимо проследовала за мной. Если ей и было больно, она не подала виду. – Кровь Основателя! – выдавила я, шумно хватая ртом воздух. – Вот гад. Ксан криво усмехнулся. – Я же говорил, будет неприятно. На Врата наложили заклятье, чтобы они не пропускали внутрь иноземную кровь. Это очень сильная магия – она проникает в жилы и испытывает тебя. А теперь представь, каково бы тебе пришлось, если бы тебя не защищала кровь принца. Я передернула плечами и с сочувствием посмотрела на столпившихся за воротами бедолаг. – Все не так плохо, – дружелюбно сказал он. – В следующий раз мучиться не придется. Теперь ты можешь свободно пользоваться городскими воротами, если только твое приглашение не отзовет кто-то из членов королевской семьи. – Он помог мне встать. – Постоялый двор там. Надо спешить, скоро рассвет. Я сделала шаг, покачнулась и остановилась. Ноги меня не слушались, колени подгибались. Ксан что-то нетерпеливо пробурчал и закинул мою руку себе на шею. – Не так я хотел провести эту ночь. – Так иди своей дорогой и оставь нас с Фаладой в покое, – сказала я ледяным тоном. – Нам и без тебя было хорошо. – Неужели? – сказал Ксан. – Это от хорошей жизни ты готова была накинуться на меня с дубинкой? Я бросила на него испепеляющий взгляд, жалея, что под рукой нет ничего тяжелого. Несколько кварталов мы прошли молча, держась в тени домов из черного дерева, стоявших по обе стороны улицы. Неожиданно навстречу нам из переулка шагнула темная фигура. Незнакомец был на голову выше Ксана и на две головы выше меня. Когда он опустил капюшон, я смогла его разглядеть. У него была темная кожа и серьезное, озабоченное выражение лица. – Не стоило ходить за стену в одиночку, – проворчал он. – Ты же знаешь, тебе не… – Извини, Натаниэль, дело было срочное. – Ксан торопливо убрал мою руку со своего плеча. – Я отправился, как только получил послание Теккери. Он оказался прав: это настоящая эмпирейская кобыла. Высокий человек, Натаниэль, смерил меня взглядом. – А это… – Непредвиденное осложнение. – Ксан передал ему поводья. – Меня зовут Эмили, – сообщила я. – У вашего слуги очень дурные манеры. Натаниэль поперхнулся от смеха, а Ксан помрачнел. – Боюсь, ты кое-что напутала, Эмили. Натаниэль – мой личный страж и оруженосец. – Спохватившись, он добавил: – И, конечно, мой друг. Я участливо посмотрела на стражника. – Тебе, должно быть, приходится несладко. Я и часа не провела в его компании, а уже мечтаю его убить. – Да, работа нелегкая, – ответил Натаниэль. Ксан сделал вид, будто ничего не слышал. – Пока что придется оставить ее на конюшне в постоялом дворе. Кобылу, не девчонку. Хотя девчонка, похоже, любит спать по соседству с лошадьми. – Я гневно уставилась на него, но он продолжал без тени смущения: – Я переговорю с хозяином, попрошу, чтобы ее накормили и подыскали ей комнату на день-два. – Ты не получишь мою лошадь, – повторила я. Ксан повернулся ко мне со снисходительной улыбкой: – Поговорим завтра. 12 На постоялом дворе мне дали тесную комнатку, где я мирно проспала добрую половину дня. Должна признаться, что, сытно позавтракав и устроившись в мягкой постели, я забыла обо всем на свете: о Келлане, Конраде, матушке… о клинке Ториса у моего горла и даже о глухой темноте Черной Чащи. Когда я наконец проснулась, день клонился к вечеру. Обнаружив у кровати лохань воды с лавандой, я страшно обрадовалась и с благоговением погрузилась в нее. Рядом лежал кусок мыла, пахнувший мятой, ванилью и розмарином. Вода была прохладной и очень приятной. Я принялась докрасна тереть кожу и усердно намыливать волосы. Одевшись, я достала из карманов, лифа и котомки свои скудные пожитки и осмотрела то немногое, что у меня было. Один браслет со сломанным замочком. Три подвески: жар-птица с рубинами, русалка с сапфировым хвостом и крылатая лошадь с опалами и бриллиантами. Шелковый лоскуток с тремя капельками крови: двумя яркими, медно-красными, и одной тусклой, едва заметной. Недошитое подвенечное платье, завернутое в парусину. Флакон с багровой жидкостью – якобы кровью самого Основателя. Наконец, я достала из котомки плащ Келлана, сапфирово-синий с золотым шитьем, и провела пальцами по ткани. Она пахла как сладкая летняя трава, зеленые холмы на ветру, закатное солнце на необъятном тускнеющем небе. Она пахла как Келлан. После этого я час лихорадочно оттирала с плаща кровавые пятна, будто надеялась, что вместе с ними сотру и кошмарные воспоминания. Вскоре вода окрасилась в коричневый цвет, а мои руки – как и мое сердце – потрескались и болели. Прежде чем отправиться дальше, нужно было собрать вещи и немного прийти в себя. Я сложила свое добро в котомку, а затем подошла к мутному зеркалу и заставила себя в него посмотреться. Сделав глубокий вдох, я вполне овладела собой. На переговорах, учил меня отец, лучше не давать воли чувствам, иначе их могут использовать против тебя. Когда я снова увижу Ксана, мое лицо будет бесстрастным и непроницаемым. Перед выходом я сняла с цепочки подвеску с жар-птицей. Хотя продавать Фаладу я не собиралась, Ксан здорово мне помог, и я хотела его отблагодарить. Я была обязана многим людям и не хотела, чтобы груз неоплаченных долгов становился еще тяжелее. В конюшне было темно, лишь тонкие полоски света проникали сквозь щели в крыше и приоткрытую дверь. Запах сырой соломы и старой кожи так сильно напоминал о конюшне Келлана в имении Грейторнов, что я чуть не расплакалась. Я переходила от стойла к стойлу, слушая тихое ржание лошадей. У последнего стойла я развернулась и направилась к выходу. Фалады нигде не было. Услышав хруст гравия, я даже не стала поворачивать голову. – Ты забрал ее. – Это был не вопрос. – Я и не ждал, что ты поймешь, – сказал Ксан. – Я прекрасно все понимаю: ты увидел ее, ты захотел ее, и ты ее забрал. Где она? Рано или поздно я найду ее… – Не найдешь, – возразил он. – Я отвел ее в надежное место. Будь уверена, я о ней позабочусь. Вот деньги. Думаю, ты оценишь мою щедрость. Этого с лихвой хватит на жилье и еду, пока ты не устроишься на службу. По меньшей мере несколько месяцев ты ни в чем не будешь нуждаться. – Он протянул мне кожаный кошелек. – Я не возьму твоих денег, – сказала я. – Без них ты пропадешь. Я подошла к нему и вложила в другую его руку подвеску с жар-птицей. – А это еще что? – Плата за ночлег и еду. – Толкнув его плечом, я вышла во двор. Он схватил меня за локоть. – Я не могу это принять. Я перевела взгляд с подвески на лицо Ксана. При свете дня он еще больше походил на лорда Саймона. – Придется. – Я отпихнула его. – Тогда никто не сможет отрицать, что ты нечист на руку. Ты украл Фаладу. Помни об этом, когда будешь разъезжать на ней в шелках под восхищенными взглядами друзей. – В моем голосе звучала горечь. Я пробормотала себе под нос: – Зря я тебе доверилась. Ты ни капли не похож на отца. Ксан прищурился. – Да что ты знаешь о моем отце? – Ты сын Саймона Сильвиса. У вас одинаковые перстни с печатью. Вдобавок у тебя целые стопки приглашений с кровью принца. Откуда? Да потому, что ты его кузен. – Я вздернула подбородок. – Внешне ты просто копия лорда Саймона. Но на этом сходство заканчивается. Он добрый человек, а ты настоящая скотина. – Ты его видела? Когда? Постой!.. Я вышла за ворота, надеясь затеряться в темных улочках города, как часто делала в Ренольте, но Ксан не отставал. – Эмили! – звал он. – Да остановись же ты! Я остановилась, но не потому, что он меня попросил. Передо мной вырос Натаниэль, неприступный, как стены Аклева. Он скрестил на груди руки, точно мать, которая готовится отчитать непослушное дитя, но его недовольство было направлено не на меня, а на его господина. – Она знакома с моим отцом, – задыхаясь, проговорил Ксан. – Что?.. – С лордом Саймоном. – С лордом Саймоном… – Натаниэль прочистил горло. – Понятно. Откуда она его знает? – Они виделись в Ренольте. – Ксан повернулся ко мне. – Эмили, прошу, расскажи, как он? До нас долетали такие слухи… Я допустила ошибку. Не нужно было упоминать лорда Саймона. Любая крупица информации – это хлебная крошка, которая может навести Ториса на мой след. И тогда он завершит то, чему помешала Предвестница. Стоило мне вспомнить о ней, как я снова увидела ее. Она стояла посреди шумной рыночной площади. Поймав мой взгляд, она развернулась и направилась к замку, над которым торчала высокая башня.