– Это твоя вина, не перекладывай ее на вождя. Ты сам должен был образумить своих людей. – Я пытался. Пытался, как мог. Хотел сохранить как можно больше жизней. Но орлы – птицы вольные. Посади их в клетки, и они будут кусать прутья. – Ты пытаешься оправдать изменников. Я не удивлен, – заметил Брудвар. – Вовсе нет. Я бы многое отдал, чтобы изменить прошлое. Но это вряд ли бы изменило настоящее. – Говори яснее. – Эрнульфу быстро наскучила мирная жизнь, и он принялся творить то, что делает большинство правителей, когда понимают, что их власть безгранична, – сказав это, Айтул ненадолго замолчал, а после продолжил: – Все началось с того, что твоему отцу приглянулась моя младшая дочь. Звали ее Сандарией. – Губы Айтула сжались, а взгляд ожесточился. – Он стал настойчиво добиваться ее внимания. Однако Сандария не горела желанием делить с ним постель. И то было ее право. Когда терпение вождя лопнуло – а произошло это очень быстро, – твой отец сказал мне, что увезет Сандарию в Скаймонд. Он не предложил ни подарков, ни клятв, ничего. Эрнульф и не скрывал, что хочет взять мою дочь не в жены, а в простые наложницы. Брудвар понимал, что такое поведение уже само по себе являлось тяжким оскорблением. Ведь Айтул, хоть и не сидел на троне Скаймонда, был фэрлом. А в глазах жителей свальда аркалов это делало его практически равным вождю. – Я не вытерпел и сказал ему, чтобы он навсегда забыл о Сандарии и не смел прикасаться к моим дочерям. Мой ответ ему не понравился… В тот же год он заявился в одну из деревень. Приехал вместе с твоим братом Сигизмиром и крепкой дружиной в придачу. Как и положено, вождя встретили с радушием и почетом. Только вот Благословленный Предками стал вести себя совсем не так, как подобало бы это делать защитнику Севера. Эрнульф пировал целый месяц, требуя все больше яств и развлечений, пока народ не стал роптать. Помирать от голода по прихоти вождя не хотелось никому. Наконец хэрдинг того селения набрался храбрости и спросил Эрнульфа, намерен ли тот чем-то отплатить за длительный постой. Вождь отплатил: хэрдингу отрезали язык. Тех, кто осмелился открыто высказать недовольство, жестоко избили. Ну а потом, когда прежние игрища наскучили, Эрнульф и его дружинники перешли к более суровым забавам. – Айтул ненадолго прервался, пристально наблюдая за реакцией Брудвара. – Вскоре немыслимые слухи дошли и до моих ушей. Поначалу я, как и ты сейчас, не верил ни единому слову. – От фэрла не укрылось сомнение, с которым Брудвар его слушал. – Все же мы стали больше, чем союзниками. Эрнульф лично обещал соблюдать неприкосновенность границ и уважать власть фэрла наравне с другими. Вождь принес клятвы… «А клятвы на Севере – это всегда больше, чем просто слова», – Брудвар вспомнил наставления деда Рагнира. – Но, к моему ужасу, донесения оказались правдивы. Когда я прибыл в ту деревню, Эрнульф и его дружинники уже обесчестили всех женщин. Я не мог оставаться в стороне и попытался образумить вождя… Я хотел понять, в чем была причина его чудовищных поступков. Эрнульф ждал меня. Вождь сказал, что в этой деревне якобы жили смутьяны. Одни из тех, кому когда-то удалось скрыться. В доказательство он привел слова одного из своих воинов… После этого он пообещал, что отныне через каждые три луны будет приезжать в земли аркалов и лично проверять нашу преданность. С тех пор он и стал делать все, что ему вздумается. Я хорошо запомнил тот день, Брудвар. Твой отец тогда сказал, что клятвы, данные псам, не имеют силы и что, если я осмелюсь бунтовать, он вырежет всех аркалов, а моих детей для потехи сунет в клетку к медведям. Да… Он тогда и не задумывался, что когда собаку загоняют в угол и бьют палкой, то рано или поздно она может огрызнуться. Что-то в голосе Айтула поколебало уверенность Брудвара в невиновности отца. Возможно, искренность, с которой говорил фэрл. А возможно, и то, как он держался и смотрел на Брудвара. Было в том пронзительном взгляде нечто, от чего волосы вставали дыбом. – Тогда почему же ты не попросил помощи у фэрлов? Неужели никто не знал о том, что происходило в свальде? – Не будь наивным, Брудвар. Слухи, может, и были, но никто не стал бы вмешиваться. Кто осмелится пойти против Благословленного Предками и его Избранной Тысячи? Дрогмардцы были бы только рады нашим унижениям, ройсы – точно бы закрыли на это глаза. Я слышал, Эльстира давно мечтала породниться с твоей семьей. У нее много дочерей, а Сигизмир как раз женат не был. Тем, кто правит за Грозовым хребтом, вообще все равно, что у нас происходит. У них и своих забот полно. Да что тут говорить, даже среди аркалов были те, кто считал, что лучше дать волку терзать несколько овец, нежели все стадо. – На губах Айтула застыла горечь. – Угрозы твоего отца тоже связывали мне руки. Ты бы понял, если б у тебя была дочь. Сын вождя молчал. – Все еще не веришь? Ну смотри тогда. – Под удивленным взглядом Брудвара Айтул встал к нему спиной. – Не забыл, как выглядит знамя твоего отца? – вопрос не требовал ответа: кулак в латной перчатке, сжимающий копье, на фоне леса. Фэрл аркалов оголил тело до плеч. Сын Эрнульфа вздрогнул. «Нет, этого не может быть!» – у основания шеи Айтула виднелся круглый ожог, своим рисунком в точности повторяющий знамя убитого вождя. Таким способом северяне клеймили тех рабов, которым уже никогда не светило солнце свободной жизни. В случае их побега владельца можно было найти очень легко. Шквал сомнений вновь атаковал Брудвара, воин не нашелся, что сказать. – Это далеко не все, что сделал твой отец. – Желто-зеленые глаза воспылали гневом. – Смотри, сын Эрнульфа, смотри внимательно. – Айтул склонился над костром, пропел что-то на неизвестном языке, а потом провел ладонью над пламенем. Так близко, что кожа должна была расплавиться. Огонь зашипел и вспыхнул фонтаном искр, будто, кто-то бросил в него охапку березовой коры. Брудвар отпрянул, чуть не свалившись со стула, а затем широко раскрыл глаза. Языки пламени превратились в пугающе четкие фигуры людей. Они ожили и пришли в движение. Плечистый парень с косичкой у виска, в котором Брудвар узнал Сигизмира, тащит за волосы девушку в разорванном платье. Она упирается, кричит, бьется в истерике, но не может разжать хватки. Татуировки вокруг глаз выдают ее племя… Огонь меняет свои очертания, рисуя новое полотно. Фэрл аркалов привязан к дереву. Пустым немигающим взглядом он смотрит вниз. Перед ним, уперев руки в бока, хохочет Эрнульф. Изможденный, почти мертвый фэрл харкает кровью, получая от вождя Севера сильный удар в живот… Невидимый ветер сдул огненные миражи, и костер вновь потрескивал тихо, по-домашнему. – Девушка, которую держал твой брат, и была Сандарией. – Татуировки-звезды вокруг глаз фэрла побагровели. – Она не выдержала позора и наложила на себя руки. – По его телу пробежала дрожь. – К счастью, мою младшую дочь они найти не сумели, – едва слышно добавил Айтул. Увиденное поразило Брудвара намного больше, чем осознание того, что именно сотворил фэрл аркалов на его глазах. Слухи про необычную силу Айтула нашли свое подтверждение. Но это было мелочью по сравнению с теми чувствами, которые забурлили в его душе. Светлая память об отце медленно разлеталась на тысячи осколков. Память о брате стала еще чернее. Вспомнились частые поездки вождя в земли аркалов, разговоры о том, каким щедрым стало это племя… Перед глазами ожили злые усмешки Сигизмира, любившего поговаривать о том, что аркалам нужна сильная рука. Случаи, которым Брудвар никогда не придавал значения, выстроились в цельную картину ошеломляюще позорных фактов. Сейчас Брудвар был готов отказаться от трона Скаймонда, лишь бы узнать, что ошибается. Он изо всех сил пытался убедить себя в этом. Безуспешно. Постепенно гнев остыл, уступив место холодной горечи. – А-а-а, вижу, ты понял. Осознал. Поверил, – прошипел Айтул, будто бы заглянув в сердце Брудвара. Сын вождя выдержал паузу. Подавленный, он никогда бы не подумал, что отец станет его самым большим разочарованием в жизни. Грустная улыбка скользнула по губам. «По крайней мере, теперь, чтобы превзойти достижения своего отца, мне достаточно не быть такой же сволочью. Ладно, это уже в прошлом. Сейчас нужно расхлебывать ту горькую кашу, что он заварил. Посмотрим, что скажет фэрл. Видать, у него есть какой-то план». – Поверил… Возможно, – проскрежетал сын Эрнульфа. – И даже могу понять, почему ты убил их. Любой мужчина и отец на твоем месте поступил бы точно так же. Но я бы хотел выслушать и вторую часть твоего рассказа перед тем, как принять решение. Этот фокус с огнем… впечатляет. Но, судя по тому, что я уже слышал, это лишь малая часть твоих умений. Так что за силой ты обладаешь и в чем ее источник? – О, я охотно расскажу тебе про все, Брудвар. В конце концов, нам с тобой решать, что делать дальше. Между приездами вождя я отправлялся в горы. Странствовал, размышлял, искал путь, который мог бы спасти мой народ от унижений и позволил бы отомстить Эрнульфу. О, как же я ненавидел вождя! С какой страстью молился и как мечтал о справедливости! Звезды гасли от моего отчаяния, которое не раз настигало меня на краю обрыва. Но я не мог бросить свое племя, не мог сбежать, оставив их в руках твоего отца. Пусть я был не в силах противиться его гнусной воле, но истинный фэрл всегда должен разделять страдания своих людей, быть для них символом борьбы и надежды. Шли годы, а Предки молчали, не слыша меня. Страх и уныние прочно пустили корни в моих землях. Но мне повезло. – Айтул расслабленно откинулся назад. – Чудесный случай, немыслимое провидение дали ключ к спасению. В местах далеких и труднопроходимых, где еще не ступала нога человека, я забрел в одну пещеру. Мое внимание привлекло тусклое, едва заметное сияние, освещающее своды. Идя к нему, спускаясь к самым недрам земли, я обнаружил настоящее сокровище. – Во взгляде фэрла промелькнула искра безумия. – Вот это! – Айтул вытащил толстую золотую цепь, которая была скрыта под одеждой. К ней был привязан удивительный камень в желто-оранжевой оправе. Под гладкой бурой оболочкой пульсировала красная сердцевина, источая мягкий рубиновый свет. Брудвар не смог отвести завороженного взгляда от вещи. На какой-то миг ему показалось, что в минерале заперто живое существо. – Никогда не видел ничего подобного, – признался воин. Айтул надменно усмехнулся и продолжил. – Этот камень лежал на дне той пещеры. Ты не поверишь, но едва прикоснувшись к нему, сжав в своей ладони, я услышал шепот бога. Нет, не Предков, не Эргунов, которые оставались глухи к моим просьбам, а бога. Несправедливо забытого и отвергнутого, дремлющего, ждущего того, кто освободит его и подобных ему от оков. Он рассказал мне об истинных создателях нашего мира, о силах, что им управляют, о том, как умилостивить их и получить их благосклонность. Мы говорили так долго, что я потерял счет времени: оно перестало иметь значение. Луна и солнце кружились в бесконечном хороводе, дни сменялись неделями, а я постигал мудрость бога, слушал его откровения и впитывал в себя новые знания, не думая о пище или сне. О, я был хорошим учеником. И он вознаградил меня сполна. Бог наполнил мое тело новой жизнью и пробудил во мне древнюю, могучую силу. В тот день я заново родился. И когда я вышел из пещеры и вновь увидел небо, – на устах Айтула медленно расплылась жуткая улыбка, – уже знал, как изменить все. Брудвар хоть и не был шаманом, но все же чувствовал присутствие рядом с собой какой-то грозной и безжалостной силы. Внутри сына Эрнульфа ожило давно испытываемое им ощущение. Как и все люди, Брудвар боялся того, чего не мог объяснить его разум. Несмотря на то, что снаружи палатки его ждали два верных воина, липкая испарина тревоги покрыла спину мужчины, а страх цепко вцепился в горло. – А как же зовут твоего бога? – воин собрался с духом. – Сакгот, – торжественно ответил Айтул. – Но вряд ли это имя тебе что-нибудь скажет. – Имя – нет. Но я видел, что твои люди принесли в жертву человека. Это было сделано во славу Сакгота? В глазах Айтула вновь сверкнул огонь безумия. – Нет, не только. Но разве Эргунсвальд не слышал о таких ритуалах? Человеческая жизнь всегда была лучшим угощением для самых разных духов. – Но не для Предков! Они никогда не нуждались в таких подношениях! Обычаи всех без исключения племен Севера запрещают творить подобное! – Мне теперь нет дела до Предков. Они не дали мне ничего, кроме пустых надежд. Сила же, которой наделил меня Сакгот, – реальна. А посылая на заклание своих врагов, мы лишь укрепляем ее. – Глаза фэрла, казалось, прожигали Брудвара насквозь. – Что бы ты там себе ни придумал, Север не станет поклоняться таким богам, – жестко ответил воин, пытаясь прогнать страх. – Посмотрим, посмотрим. Пусть люди сами сделают выбор. – Здесь не может быть никакого выбора. Айтул тяжело вздохнул и с сожалением помотал головой. – Вот потому-то мы и должны договориться, пока не стало поздно. Дело в том, что аркалы больше не хотят быть частью единого Севера. Мы жаждем вернуть нашу свободу и не потерпим, чтобы вожди Скаймонда помыкали нами. Нам известно, чего стоят их клятвы. Но, Брудвар, я не хочу войны, мое племя и так настрадалось вдоволь. Поэтому я и обратился к тебе. Знаю, что ты умен и рассудителен. Знаю, что ты не такой, как твой отец и брат. – Ты прав, я не такой. Но пойми, закрыть глаза на их убийство я тоже не могу. Мой отец, что бы он ни натворил, был вождем Севера, Благословленным Предками. Что скажут остальные фэрлы, если я так просто отпущу тебя? Кто станет бояться и уважать меня, если я освобожу от клятв целый свальд?! – А что скажут фэрлы, если все-таки узнают правду? – Легкая улыбка сползла с лица седого фэрла. – Теперь-то они меня точно услышат. – Не будь наивным, Айтул. Они скажут, что жестокие вещи случаются, – ледяным тоном ответил Брудвар. – Да и поверят они скорее мне, а не убийце вождя и отступнику. Неужто ты подумал, что я позволю так просто взять и разрушить деяния моих предков? Ты и вправду безумен, если рассчитываешь на это. – К Брудвару возвращалась уверенность. Ее питал гнев. Ни один человек не смел диктовать сыну Эрнульфа своих условий. – Может, это сокровище и делает тебя сильнее, – Брудвар указал на камень, стараясь не смотреть на его бурое сияние, – но не настолько, чтобы ты один совладал со всем войском Севера. – А я буду не один. Боги охотно делятся силой с моим народом. Очень скоро шаманы аркалов смогут останавливать целые армии. Ветер будет срывать кожу с наших врагов, огонь испепелит их внутренности. Но даже если и умрет половина моего свальда, те, кто выживет, будут свободны до конца своих дней. И если другого выхода нет, я готов пойти на такие жертвы. – И не отступишь? – Не отступлю. Речи Айтула звучали жутко, и Брудвар видел, какой решимостью пылал его взгляд. Однако сын Эрнульфа невольно зауважал фэрла. Ведь, несмотря на всю бездну разделявших их противоречий, между ними обнаружилось нечто общее. Оба были готовы защищать своих людей и стоять рядом с ними до самого конца. Оба не боялись умереть за дело, которое считали правым. Но все зашло слишком далеко, ситуация принимала очень скверный оборот, а идти на попятную и показывать слабость Брудвар не мог. Грозная складка пролегла поперек лба воина, когда он озвучил свои условия: – Ну ладно. А теперь ты послушай меня внимательно. Кошмар твоего племени окончен, а месть совершена. Учитывая, сколько боли принес мой отец, я признаю за тобой право на возмездие и не стану требовать твою жизнь взамен его. – Совесть никогда не была сильной стороной Брудвара, однако после исповеди Айтула именно она склонила воина к милосердию. – Но фэрл, который под покровом ночи убил вождя, фэрл, который не чтит обычаи Севера, не может стоять во главе свальда. Поэтому ты навсегда покинешь Север и отдашь проклятый камень Озаренным. – Брудвар надеялся, что мудрецы сумеют разгадать загадку этой вещи и обуздают силу, сокрытую в ней. – Аркалы же изберут нового фэрла, останутся в составе Эргунсвальда и сожгут своих темных идолов. Лишь это позволит сохранить мир. Иначе мне все-таки придется спустить Фронсуда с цепи и вновь убедить твое племя силой меча. И запомни: угрожать мне войной – пустое дело. Ведь, Айтул, война всегда была моей стихией. – Эх, Брудвар, Брудвар… Жаль. Но попытаться стоило, – разочарованно произнес фэрл и спрятал камень. – В палатке отчетливо запахло грозой, а костер вдруг воспылал еще ярче. – Люди никогда не верят, покуда не узрят все сами, да, сын Эрнульфа? Острая, невыносимая боль пронзила голову Брудвара. От неожиданности он застонал и упал со стула. – Скоро ты станешь более сговорчивым. – Фэрл наступил на его пальцы, тянувшиеся к мечу. – А если нет, то твоя мать наверняка пойдет на уступки. Вряд ли ей захочется оплакивать еще одного сына. – Вьёрд… Грайдис… – Брудвар пытался позвать на помощь соратников, но каждое слово давалось ему с титаническим трудом. Из носа ручьем потекла кровь. Воин собрал волю в кулак, вдохнул побольше воздуха и выпустил наружу всю свою ярость, на миг перестав мучиться: – ВЬЁЁЁЁЁРД!!! Палатка сотряслась и опасно заскрипела, едва не обрушившись: верный соратник ворвался в чум. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, в чем дело. Не тратя время на то, чтобы достать молот, воин рванул с места и кинулся на Айтула с голыми руками. Противник был невероятно проворен. Он увернулся, схватил стул и со всего размаха огрел Вьёрда по затылку, сбив с ног. В чум юркнула Грайдис. Белокурая женщина выхватила из голенища нож и уже занесла руку для броска, как вдруг захрипела и потянулась к шее, выронив оружие. Айтул с перекошенным от гнева лицом вытянул руку, сжимая пальцы вокруг чего-то невидимого. Но, защищаясь, фэрл отвлекся от своей главной цели и не заметил, как быстро Брудвар сумел прийти в себя. Недолго думая, сын Эрнульфа схватил еще дымящийся котелок, удачно подвернувшийся рядом, и плеснул содержимое в голову фэрла. Айтул протяжно взвыл, закрыв лицо ладонями. Полуослепший, рычащий, взбесившийся, словно зверь, он вихрем выбежал наружу. – За ним! Нельзя дать ему уйти, – вскочил Брудвар и, невзирая на лютую боль в висках, помчался в погоню. Увидев неладное, дружинники засуетились. Громыхнула команда Одноглазого приготовиться к бою. Отбежав на почтительное расстояние, фэрл обернулся. Крепко зажмурился, что-то зашептал. На лбу Айтула проступила сетка вен, цвет его лица изменился, став землистым. Он хлопнул в ладоши и рухнул на колени. Послышался ужасающий, разрывающий уши грохочущий звук. Могучие скалы, нависавшие с двух сторон над войском Брудвара, покрылись трещинами и раскололись. Один за другим, стремительно и неотвратимо, огромные куски горной породы начали падать. Надрывные крики беспомощных людей утонули в сумасшедшем грохоте и пыли. В считаные мгновения дружина Брудвара была погребена заживо и раздавлена камнепадом.