Вождь поборол желание броситься к корме и посмотреть на то, как камнеметы приведут в действие. Он ждал недолго. Сквозь громыханье барабанов и шум волн донесся протяжный и надрывный скрип. Затем корабль качнуло так, что Брудвару пришлось вцепиться в борт. Ну а потом Брудвар увидел завораживающее зрелище: на фоне белого, слепящего взор неба полетел черный, как ворон, круглый снаряд. Ядро, размером чуть ли не с половину малого корабля, со всей силы врезалось в одну из выпирающих башен, разметав каменную кладку и обрушив ее. Море закипело от восторженных и кровожадных криков северян, впервые увидевших подобную разрушительную мощь. Никакие речи не смогли бы убедить их в успехе атаки лучше, чем собственные глаза. Последующие одиннадцать выстрелов создали пролом в западной стене крепости, чем несказанно обрадовали армию вторжения. Но вождь медлил, не давая команды к высадке. Камнеметы должны были проделать по меньшей мере три бреши в обороне Бранбурга, чтобы войско Эргунсвальда смогло рассредоточить силы и атаковать крепость сразу в нескольких местах. Орудия перезаряжались долго, но северяне имели достаточно времени. Имперские войска были заняты отражением атак на две другие цитадели и находились слишком далеко, чтобы успеть на выручку. Наконец, орудийные расчеты произвели новые выстрелы. На сей раз не такие удачные: поднявшиеся волны мешали взять точный прицел. Часть из них не достигла крепости, с неимоверными брызгами упав ближе к берегу, несколько ядер пролетели выше зубчатых стен, наверняка расплющив парочку строений и людей за ними. Два снаряда попали в цель, но на большом расстоянии друг от друга. Камень кладки выдержал удар. – Якорь мне в глотку! А это еще что такое?! – Брудвар увидел, как побледнел бесстрашный Фронсуд. Сердце вождя ушло в пятки. Небо разрезали огненные росчерки: пять горящих комет, неумолимо приближаясь, оставляя за собой свистящий вихрь жара, летели прямо на флот северян. Защитники сделали свой ход. Радостные возгласы сменились криками паники. На глазах у вождя от прямого попадания снаряда один из кораблей Избранной Тысячи с жалобным треском разлетелся в щепки, потопив два оказавшихся рядом судна и вызвав тучу брызг, долетевших до лица Брудвара. Вождь инстинктивно ринулся к мачте, увернулся от какого-то обломка и осознал, что был на волосок от смерти. Громовой грохот позади и какофония звуков, напоминающих треск ломающегося дерева и визг свиньи, заставили вождя обернуться и посмотреть на источник шума. Одна из барж горела и стремительно шла ко дну. Завалившись на бок, она тонула, увлекая за собой один из кораблей-буксиров, чья команда не успела обрубить канаты. Камнеметы накренились и, со скрипом оторвавшись от платформ, покатились по палубе, давя людей. Многие из них, пылая, прыгали за борт, отчаянно пытаясь спасти свои жизни. Плавучие камнеметы северян дали третий залп. На сей раз гораздо более удачный, чем предыдущий. Три бастиона, на вершинах которых перезаряжали свои орудия защитники крепости, были начисто снесены. Стена между двумя из них начала трескаться, а затем лавиной рухнула вниз, обнажая внутренности Бранбурга. И вновь со стороны крепости полетели огненные снаряды, отправляя ко дну корабли вождя и калеча воинов. Башен было много, не стоило и надеяться, что камнеметы смогут поразить их все. К тому же стало видно, что за стенами высились дополнительные вышки с катапультами, шансов поразить которые почти не было. Перевес в дальнобойной мощи явно на стороне защитников, а неповоротливые баржи являлись отличной мишенью. Вождь лихорадочно думал, как ему поступить: придерживаться плана, дождавшись, когда в крепости откроется третья брешь, или поплыть в атаку прямо сейчас? Каждая минута промедления дорого обходилась его армии. В этой ситуации, как ему показалось, он принял единственно верное решение. – Труби сигнал! – вождь нашел Фронсуда взглядом. – Плывем к берегу! Ледяной Кулак не стал спорить. Это означало, что он придерживался точно такого же мнения. Протяжный громкий звук возвестил о начале атаки. Со всех сторон послышалось ритмичное «Ху», когда гребцы слаженно выдыхали, ловко орудуя веслами. Флот Севера оживился и взял курс на Бранбург. Внимание Брудвара привлек слабый крик за бортом. – На помощь! В мутной, вспененной пучине он увидел чью-то руку. И ногу. И голову. Длинные волосы, качаясь на волнах, облепили ее, словно морская тина. Только потом вождь заметил человека. Но тот хотя бы был цел. Вцепившись в обломок доски, с обожженным лицом, он из последних сил держался за деревянный остров, моля о спасении. Вождь побежал к корме, взяв по пути трос. – Смотри на меня! На меня смотри! – замахал тому Брудвар, пытаясь перекричать стихию и грохот войны. Поравнявшись с бедолагой, он бросил ему веревку. Мужчина сумел поймать канат и вцепился в него мертвой хваткой. На выручку подбежали Вьёрд и несколько воинов, вместе они без труда вытащили человека. – Спасибо, спасибо, – отхаркивая воду, стоя на четвереньках, судорожно благодарил спасенный. Вождь похлопал его по спине, но ничего не сказал. Каждый человек на Севере уже давно стал частью его дружины. А вождь, если у него была возможность, всегда старался заботиться о своих людях. – Стрелы! Стрелы! – раздались тревожные крики. – Щиты на изготовку! Флотилия уже подплывала к берегу, чем тут же воспользовались вражеские лучники, высыпавшие на стены, как тля на яблоню. На Бранбурге зажглась янтарная корона из сотен маленьких точек – защитники подожгли стрелы. – Не бросать весла, защищать гребцов!!! – доносилось со всех сторон. С бортов кораблей спешно снимались щиты. Воины бросались к соратникам, создавая заслон. Но на судне Фронсуда никто не паниковал, воины Избранной Тысячи просто исполняли приказ, действуя слаженно и четко. – Гутлайф, Хагун, а ну живо ко мне!!! – сыновья и отец побежали к корме, заняв места в группе воинов, соорудивших из щитов нечто, напоминающее черепаху. Отдаленный, но быстро приближающийся свист возвестил о первом залпе лучников. Перед тем как полностью спрятаться за деревянной стеной, вождь краем глаза увидел, как с небес обрушился огненный ливень. Вжав голову в плечи, Брудвар стиснул зубы и начал молиться Предкам. Однако в данную минуту место молитв по большей части заняли отборные ругательства. Что-то стукнуло и застряло в нескольких сантиметрах от его головы. В щит застучал редкий, но смертельно опасный град. Брудвар не видел ничего, что происходит снаружи. Зато слышал, как зло подвывает ветер, кричат люди, гремят барабаны – или то стучит собственное сердце? – а море, будто бы взбесившись от хаоса, разыгравшегося вокруг, гневно шипит и плюется солеными каплями. Дождь стрел прекратился так же стремительно, как и начался. В воздухе запахло дымом и гарью. Не теряя ни секунды, воины принялись тушить очаги возгорания. Они должны были успеть как можно больше, пока не грянул следующий залп. Их кораблю повезло: шерстяной парус выдержал натиск горящих игл, чего нельзя было сказать о нескольких других судах, положение дел на которых стремительно ухудшалось. Камнеметы на баржах выпустили снаряды в последний раз: следующие уже грозили задеть корабли. Выстрелы собрали кровавый и разрушительный урожай. Почти вся центральная часть стен Бранбурга вмиг превратилась в руины. Крепкие стены не выдержали новых попаданий и обрушились, поглотив в тучах пыли сотни человеческих тел. Число лучников резко сократилось, а те, что остались, уже не могли нанести сильного урона ни кораблям, ни нападавшим. Люди воодушевились, кто-то выкрикнул древний боевой клич: – За вождя и Предков!!! – За вождя и Предков!!! – в едином порыве подхватили тысячи глоток. Вождь почти не заметил ответных выстрелов и града огненных ядер, лишь услышал, как где-то позади него что-то затрещало и загрохотало. Взгляд Брудвара был сосредоточен на узкой полосе пологого берега, заваленной камнями и глыбами. Прямо перед ним открывался вид на центральную брешь крепости, оказавшуюся даже шире, чем он смел надеяться. На горы из каменного крошева и кусков стен уже взбирались первые защитники, занимая выгодные позиции и выстраиваясь в защитные порядки, насколько это позволяла поверхность. «Ну что ж, берег наш, теперь осталось взять саму крепость. Посмотрим, насколько крепок этот орешек». Глава 4 Ради высшей цели Корабли достигали суши один за одним. С них, потрясая оружием, прыгали северяне, сбиваясь в отряды и становясь в одну стену. Орущий, грохочущий, безумный прилив из стали и плоти захлестывал берег. Там, где заканчивалась линия высадки, люди спешно вытаскивали суда, ограждая фланги от возможного удара конницы. Дыхание вождя участилось, казалось, сердце пыталось разорвать плоть, желая присоединиться к битве. Тело охватывало кровавое возбуждение, а на задворках сознания просыпался азарт прирожденного убийцы. Страсть, которую был способен ощутить лишь тот, кто не раз оказывался в мясорубке между жизнью и смертью, гнала Брудвара в бой. И погасить ее могла лишь победа. Судно вождя коснулось мели, по инерции протащило себя, оцарапав дно, и замерло. Под команды Фронсуда откинулись трапы, и сотня воинов Избранной Тысячи, а вместе с ними Брудвар со своими сыновьями и Вьёрдом бегом соскочили с палубы. Ледяной холод мелководья по колени объял ноги, затрудняя выход на берег. Обращать внимания на такую мелочь не было времени. Откуда-то слева засвистели стрелы – лучники били с уцелевших стен. Неточно, но и случайного попадания было достаточно, чтобы ранить или убить. Прикрываясь щитами, отряд занял оборону прямо напротив разрушенного куска стены. Рослый воин сбоку от вождя вскрикнул и захромал: острый наконечник вонзился ему в ступню, пробив ее насквозь. К чести мужчины, тот лишь стиснул зубы, не выпустив из рук щит. Однако его бой уже был окончен. Нечто тяжелое промелькнуло совсем рядом и упало на отряд, располагавшийся в нескольких шагах от Брудвара. На глазах у вождя люди, словно маленькие щепки, фонтаном разлетелись в стороны. Уродливый кусок стены увяз в мокрой земле, придавив собой по меньшей мере шесть воинов. Другие, стоня, крича, проклиная весь свет, валялись неподалеку. Покореженные, со страшными, открытыми переломами, вбитыми в голову шлемами и окровавленными телами, их было не узнать. Брудвар оскалился и покрепче сжал щит, подбодрив Гутлайфа и Хагуна. Сыновья храбрились, как могли, но они оказались в таком пекле впервые. И несмотря на то, что их окружали лучшие воины Эргунсвальда, страх успел накинуть петли на их шеи. Вождь проследил за траекторией полета. На обрыве стен уже стояли орудия, напоминавшие детские рогатки, но бывшие во много-много раз больше. Три с одной стороны и три с другой. Люди, суетившиеся вокруг баллист, держали в руках канаты, крутили лебедки, судя по всему, поднимая сотворенные камнеметами вождя снаряды. Брудвар ощутил неприятный рвотный позыв и на миг оцепенел. Перспектива быть раздавленным его не прельщала. Он мог сразиться с кем угодно, но что можно было сделать с каменной глыбой, для которой человеческая плоть и доспех были не крепче яичной скорлупы? Лучники северян, заметив угрозу, стали прицельно бить по людям, перезаряжавшим орудия. К счастью, высоты стен было достаточно, чтобы стрелы могли достать врага. Причудливо кувыркаясь, пронзенный, сверху свалился первый защитник. Словно набитый мешок муки он глухо ударился о землю и больше не встал. Лучники имперцев, поняв замысел, тут же начали метить в стрелков северян. Тем временем прозвучал сигнал к первой атаке. Со свежим задором грянули барабаны. К пролому двинулась первая волна атакующих. В большинстве своем то были обычные мужчины, из которых и состоял костяк армии вождя. Земледельцы, глиномесы, кузнецы и плотники, жаждущие славы и богатств. С оружием отцов, в кольчугах, носимых еще дедами. Сейчас род их занятий не имел значения, а Брудвар был уверен в крепости руки и духа каждого из них. Эти люди выросли на Севере, а значит, их вторым ремеслом с детства была война. Они шли сплошной стеной, плечом к плечу, укрываясь круглыми щитами. Их ждали плотные ряды копейщиков в бригантинах, занявшие крепкую оборону по всей ширине проема, созданного из обломков крепости. Живая преграда из прямоугольных щитов защитников расступилась. Вперед вышли арбалетчики в остроконечных шлемах. Щелкнули спусковые механизмы, и северян больно ужалили тяжелые болты. С пугающей скоростью ряды копейщиков стали смыкаться и раздвигаться, выпуская новых стрелков, сменяющих друг друга на время перезарядки. Ряды северян начали редеть: доспехи не спасали от прямых попаданий болтов, выпущенных почти в упор. Арбалетные болты, врезаясь в кромки щитов, легко раскалывали дерево, застревая в лицах воинов. Короткие залпы все чаще находили щели в кольчугах, перебивали ноги, подло впивались ниже поясов атакующих. Брудвар с тяжелым сердцем смотрел на то, как расстреливали его воинов. Но он выжидал, ибо таков был план. Раскатистым эхом заурчали горны. Им ответили сотни безумных и яростных криков. Вулгримы, сошедшие на берег и давно ждавшие сигнала, бросились в свою последнюю атаку. Словно бешеные псы, сорвавшиеся с цепи, они побежали навстречу смерти. Мимо вождя пронеслась толпа полуобнаженных мужчин, к чьим рукам были привязаны топоры. Выпученные, бешеные глаза, затуманенные какой-то пеленой, звериные оскалы и страшные, в кровавых узорах лица. В эту минуту Брудвар не сомневался, что телами вулгримов действительно овладели души воинов-предков, ведя их в бой. Северяне, медленно наступавшие под градом стрел и болтов, остановились и разомкнули ряды, уступая место орущему человеческому потоку. Этим воинам уже были неведомы ни страх, ни боль. С упорным остервенением они стали карабкаться вверх, пытаясь как можно быстрее добраться до врага. Имперцы явно опешили от такого напора. Вождь, приблизившись к пролому, готовясь с минуты на минуту принять участие в битве, с упоением наблюдал за тем, как менялись лица защитников, когда они понимали, что странные воины продолжают идти вперед, несмотря на тяжелые раны. На глазах у Брудвара развертывалось настоящее кровавое безумие. Вот один из вулгримов, с медвежьей шкурой на спине, крутанулся вокруг себя и рухнул на камни. Взревев, он поднялся, из его плеча торчал арбалетный болт. Воин тут же бросился в новую атаку, сумев приблизиться к рядам защитников. Копье проткнуло его насквозь, выйдя из спины влажным острием. Но северянин не сдался. Здоровой рукой он разрубил древко и уже замахнулся для нового удара, но так и не успел его нанести: еще одно копье навылет пробило шею, сумев остановить воина. Тело пронзенного вулгрима еще не успело упасть, как на его месте уже возник другой северянин. Обухом топора ему удалось отбить выпад копейщика, а затем невероятно быстрым движением – вонзить лезвие прямо в незащищенное лицо противника. Месть последовала незамедлительно. Сразу с двух сторон в ребра воина ударили копья, а один из них размозжил его голову щитом, когда ноги вулгрима подкосились. Подобные схватки происходили по всей длине пролома. Под жестоким напором вулгримов защитники дрогнули, ввязавшись в рукопашный бой, но все еще удерживая позиции. Однако арбалетчикам имперцев пришлось отойти в тыл, оставив копейщиков без поддержки. Северяне, оставшиеся позади, пошли в атаку, и плотный строй распался на тысячи осколков. Брудвар уже находился в этой бушующей волне, готовой смести последнюю преграду на пути к заветной крепости. Продвигаться по завалам оказалось непросто. Одно неверное движение грозило вывихом лодыжки – ближе к линии сражения камни стали влажными от крови, а ступни то и дело касались тел северян. Но людские крики, всеобщая одержимость битвой, до боли знакомый лязг металла о металл – вся эта музыка войны гнала вождя вперед, обострив все инстинкты и подготовив тело к нечеловеческим нагрузкам. Когда Брудвар оказался на передовой, а вместе с ним и отряды Избранной Тысячи, воины Эргунсвальда, узнавшие вождя, издали победные возгласы и принялись биться с удвоенной силой.