Тут только Климов заметил, что паренек сует ему какую-то крохотную, но довольно яркую брошюрку с надписью: «Выживет ли этот мир?». — Прочтите, — уговаривал юноша, и Саша машинально развернул бумажку. «Восстанет народ на народ, и царство на царство» (Евангелие от Матфея, 24:7). — Видите! — воспламенился паренек, проследив за взглядом Климова. — Тут написано: войны становятся все более разрушительными. Да, слова Иисуса исполнились драматическим образом! «Будут глады», — процитировал парень все того же апостола Матфея и, тыча пальцем в строки своей брошюрки, добавил: — Бич недоедания затрагивает почти пятую часть населения Земли, убивая ежегодно около четырнадцати миллионов детей! «Глады» действительно существуют! — Дальше одна за другой шли цитаты из разных евангелий, подтверждавших всевидение Христа: «будут большие землетрясения», «на одном месте за другим эпидемии», «умножение беззакония»… Конец мира близок! — Ну и что я с этим всем должен делать? — впервые подал Саша свой голос, показавшийся ему совершенно чужим. — Мне только что предлагали править этим чертовым миром, а он оказывается собирается дать дуба. Так я, черт меня возьми, правильно сделал, что не согласился… Ну и что я должен делать со всем этим дерьмом? — Климов помахал перед носом паренька брошюркой. — Начинать мир спасать? Едри вашу мать! Ведь как это здорово сказано, не помню дословно, но смысл такой: с собой управиться не можем, а все туда же, миром воротить… Оставьте вы его в покое! Твой Иисус сам сказал, в рок-опере, правда: «There will be poor always, patheticaly straggling, look at the good things you’ve got». Номер псалма, извини, не знаю, а суть такая: страдания как были, так и будут, а вы, делающие добро, много ли его сделали? — Конец мира близок… но… исполняющий волю Божью прибудет вовек, — лепетал юноша, с испугом глядя на Климова. — Отрет Бог всякую слезу с очей их, и ни смерти не будет, ни плача, ни вопля, ни боли… — Да пошел ты, а? Саша развернулся и быстро зашагал прочь, а вдогонку ему неслось: — Вы сеете зло, мужчина, покайтесь, очистите душу, конец мира близок, только исполняющий волю Божью… Однако Климов, не слушая уже больше этих завываний, шел вдоль по улице, как говорится, куда глаза глядят, не разбирая дороги, пока не уперся в буквальном смысле носом в будку телефона-автомата. Саша поднял трубку, из которой немедленно раздался протяжный гудок, странно, но аппарат оказался исправен. Значит, судьба. Климов набрал номер. — Нет Богданова?.. Жаль, — произнес Саша. Не судьба. — Кто спрашивает? Климов… Ничего не передавайте, я позвоню еще… A-а, подождать? Ну ладно… Генерал? Со мной?.. Когда разговор с начальником Богданова окончился, Климов повесил трубку и вышел на улицу. Теперь оставалось только ждать, пока приедет машина, которую распорядился послать за Сашей генерал. Десять — пятнадцать минут, и все. Что все? Погибла Нина Саранцева, найдена в своей квартире с перерезанным горлом. Надо ли говорить — кто главный подозреваемый у доблестной милиции? Поэтому-то генерал и велел Климову назвать свое местонахождение и ждать, чтобы не схватили по пути ненароком. Решив использовать ожидание с максимальной отдачей, Климов стрельнул у прохожего папироску и с наслаждением закурил. Саша осмотрелся по сторонам. Ни одного милиционера. И то хорошо. Он опустил голову и снова подумал об Инге, или Наташе, какая в сущности разница? «Рано», — услышав скрип тормозов и увидев остановившуюся буквально в двух шагах от него бежевого цвета «волгу» со служебными номерами, Климов мельком взглянул на циферблат. Прошло всего пять минут. Даже если бы фээсбэшники выехали в ту же секунду, когда он положил трубку, и то не успели бы доехать так быстро. Все эти вычисления Сашин мозг произвел за какую-то долю секунды, понадобившуюся для того, чтобы двери машины распахнулись и из нее выскочили трое здоровенных молодцев в пятнистой спецназовской форме. Парни прыгнули к Климову, и, прежде чем тот смог сообразить хоть что-нибудь, на запястьях его закрученных за спину рук щелкнули стальные браслеты, свет скрыла плотная черная ткань, которой нападавшие завязали Саше глаза, рот чья-то заботливая рука залепила гадкой клейкой лентой. Впрочем, повязку на него спецназовцы надели уже на заднем сиденье трогавшейся с места «волги». Последнее, что видел Климов, была обернувшаяся к нему широкая улыбавшаяся рожа водителя, человека лет сорока пяти — пятидесяти. Машина долго ехала по городу (Климов понял это по частым остановкам; светофоры — никуда от них не денешься), но потом, видимо, благополучно миновав пост ГАИ, выкатилась на трассу. Минут через пятнадцать, похитители привезли Климова в какой-то подвал не подвал, сауну не сауну. Саша мог только с уверенностью констатировать, что в помещении, ставшим его камерой, было очень душно и жарко. Похитители, причиняя боль, отодрали от Сашиных губ ленту, сняли с глаз повязку и, не отвечая ни на какие вопросы, приковали своего пленника к водопроводной трубе за левое запястье. Когда спецназовцы ушли, Саша попробовал дернуть рукой, но труба не поддалась, а только слегка задрожала. Судя по всему, надо было ожидать в скором времени появления Опокина, ясно же, что это не обычный арест, что тут имеются чьи-то личные интересы. Однако время шло, а никто не появлялся. В подвале (именно в подвале; к такому выводу Саша пришел потому, что пришлось спускаться по ступенькам; он даже сосчитал их — целых шесть) становилось все более душно и жарко. «Господи, не хотят же они меня сварить паром? — мелькнула в голове у Климова страшная догадка. — Как готы свою королеву Амалазунту?» Нет, так умирать ему не хотелось. Так вот что такое настоящая жажда? Теперь Климов это понял. Вернее, нет, разве можно понять такое? Когда внутри тебя все горит. Кровь расплавленным свинцом наполняет жилы, а тело превращается в бесформенную массу, неспособную двигаться. — Воды. — Климов шевелит растрескавшимися, как земля в пустыне, губами. — Во-та… — повторяет он, не слыша себя, не понимая, действительно ли он произносит слова или они просто звучат у него в мозгу. Вода? Даже не это слово слышится ему. Саше кажется, что он произносит имя древнего бога германцев — Вотана. Может ли быть такое? — Вотан, Вотан, Вотан, Во-тан, — повторяет он снова и снова. — Во… тан. Сашины глаза закрыты, он не видит стен помещения, в котором находится, не понимает, что лежит прикованный к трубе и прислоненный спиной к деревянной стене. Ему хочется пить. Воды, воды, воды. — Вотан, Вотан, Вотан, — пульсирует жилка на виске. — Вотан, Вотан, Вотан, — молотом бухает в голове. Подвал наполняется удушливым туманом. Пустили какой-то газ? Ну и пусть… Нет, никаких признаков удушья Климов не ощущает. Только огонь во всех членах, точно он, Климов, — вулкан, в недрах которого бурлит готовая вырваться наружу магма. Внезапно вокруг становится прохладнее, легкий ветерок приятно гладит слипшиеся от пота волосы, ласкает лицо. Нет ничего лучше солоноватого морского ветерка. Даже пить почему-то уже больше не хочется. Саша открывает глаза. У ног его журчит выбивающийся из скалы ключ. Откуда здесь скалы и ключи? Впрочем… Александр видит, что он уже не в ненавистном подвале, а где-то на берегу сурового холодного моря: с высоты хорошо видна гладкая поверхность фиорда. У самого берега стоит гребное судно с мачтой, парус убран. Кажется, что корабль ждет кого-то. Саша чувствует на себе чей-то взгляд. Он поворачивает голову. Из-под низко надвинутого на лоб остроконечного шлема на Александра грозно взирает седой широкоплечий, высокий старик, с длинной и такой же седой, как выбивающиеся из-под шлема волосы, бородой, покрывающей окольчуженную грудь и живот. Плетение брони опускается низко, почти до самых колен. Обут могучий незнакомец в сапоги из шкур, снятых с задних ног вола. Копыта животного служат человеку каблуками. Непонятно, высоки или нет эти диковинные сапоги, — ноги старика от щиколоток до колен скрывают белые тюленьи краги. Воин стоит, опираясь обеими руками на эфес длинного прямого меча. «Крутой дедуля, — подумал Климов. — Ему, наверное, лет сто?» — Гораздо, гораздо больше, — ответил незнакомец на каком-то гортанном языке, но, к своему немалому удивлению, Александр прекрасно понял, что ему говорят. — Ты долго собираешься на меня пялиться? Пойдем, раз звал. «Ни себе фига, — удивился Саша. — Я что, размышляю вслух?» Старик не глядя вбросил меч в ножны и, повернувшись, сделал Климову знак следовать за ним. — Кто ты? — спросил Саша, учащая шаги, чтобы успеть за воином, который, повернувшись вполоборота, бросил на ходу: — Ну ты даешь. Я — Бог. «Ни хрена себе! — мысленно воскликнул Климов. — Вот это разворот! Я что? На том свете уже? А это кто? Архангел Гавриил? Нет, тому вроде полагается выглядеть как-то иначе. В любом случае я не в аду, хотя и на рай это местечко тоже не слишком-то похоже…» — Ты, братец, наглец, — раздалось в ответ. — Хотя чего с тебя взять? Моя кровь. Тут только до Климова дошло, что воин читает его мысли. Ну и что? Скрывать Саше было абсолютно нечего. Они быстро сбегали вниз по крутым узким тропинкам, при этом Александр едва успевал за своим проводником. Ровная поверхность моря становилась все ближе и ближе. Корабль скрылся за мысом, и, когда Саша увидел его снова, боевая ладья скандинавских воинов оказалась уже совсем близко. Старик, взобравшись на скалистый уступ, ловко прыгнул вниз, на палубу. «А, черт с ним! Будь что будет!» — только и успел подумать Климов, прыгая следом. К своему удивлению, он приземлился довольно удачно. По всей видимости, прибытия других пассажиров хозяин драккара не ожидал. Не успел Климов в сопровождении своего спутника пройти на корму, как судно отошло от берега и заскользило по ровной темно-синей глади воды. Оглядываясь вокруг, Саша никак не мог понять, утро сейчас или вечер, впрочем, это было не важно. В любом случае, куда приятнее прокатиться по морю, чем жариться в парилке. — Привет, ребята. — Климов, растянув губы в дежурной улыбочке, помахал рукой сидевшим на веслах воинам. — Клевый у вас корабль. Никто из гребцов не обратил на Сашино приветствие никакого внимания. «Скажите, пожалуйста, какие мы гордые», — подумал Александр. — Напрасно стараешься, — ответил старик. — Они все давным-давно мертвы. Климов покосился на гребцов, а затем перевел взгляд на седобородого воина. — Не хочешь, не верь. Я думал, ты умнее, полагал, что раз ты звал меня, то, следовательно, сразу узнаешь и, стало быть, нужды в церемониях не будет. «Черти меня задери! — мысленно воскликнул Саша. — Я, наверное, и на самом деле произвожу впечатление полного идиота. Это же верховный бог скандинавов Один, или Вотан, самый жестокий и могущественный из богов языческого Пантеона древних народов. Куда он меня везет?» Старик секунду-другую посмотрел на Климова и, хмыкнув, ответил: — Ты еще спрашиваешь! В Валгаллу, конечно. — Я что — умер? — Нет еще, но шансов у тебя предостаточно, поверь мне. Вотан затрясся от хохота. Климов решил не спорить, в конце концов, Бог есть Бог, ему виднее. Только чего так веселиться? Саша принялся лихорадочно вспоминать, что было ему известно об обычаях древних скандинавских воинов. Оказалось, что не так уж много. — Как я слышал, — начал он, — для того чтобы попасть в Валгаллу, надо умереть с мечом в руке… — Надо быть храбрым и бесстрашным воином, — оборвал его Вотан. — Надо убить как можно больше врагов и пасть в битве с мечом в руке. Климов огорченно пожал плечами. — Я пока еще никого не убил, — произнес он виноватым тоном. — Но иногда очень хочется. Седовласый воин удовлетворенно кивнул. — У тебя еще будет такая возможность, — заверил он и, многозначительно подняв вверх руку, добавил: — Но! И это очень важно — надо верить в меня и… нравиться мне. Климов почтительно склонил голову, давая Вотану понять, что он, Александр, верит и нравиться желает. — Да, но самое главное условие — умереть? — спросил Саша, проявляя неуместную дотошность. — Ну безусловно. — Ну… тогда мне не понятно, — протянул Климов, которому показалось, что воин что-то перепутал. (В конце-то концов, ему не сто, а вся тысяча лет, если не две.) — Если я еще жив, как вы изволили заметить, тогда зачем же мне в Валгаллу? — Я, между прочим, не склеротик, — рассердился Вотан, который, конечно же, слышал не только то, что сказал Климов, но и то, что он подумал. — А идем мы туда… — Старик поморщился и продолжал: — на экскурсию, как говорят в вашем суетном веке. И, поверь, я не всем устраиваю такие прогулки. Климов в знак благодарности приложил к груди руку. — Можешь не расшаркиваться передо мной, — бросил старик. — Я терпеть не могу ваших человеческих штучек. Вечно у вас теперь так: вместо того чтобы выпустить обидчику кишки или снести голову, кланяетесь в пояс и поедаете глазами начальство. — В голосе Вотана зазвучало легкое презрение. — А все это — чародей, фокусник из пустыни. Ударили тебя по одной щеке, подставь другую… Тьфу! Вотан неожиданно умолк. Климов подумал, что ему все больше и больше нравится этот упрямый, гордый и прямой старик, которому, конечно, обидно, что его народ изменил ему, начав поклоняться кресту. — Ничего мне не обидно, — заявил Вотан. — Наоборот даже, мне так спокойнее. А вот у них теперь хлопот полон рот. — Воин пренебрежительно махнул рукой куда-то в сторону, и Саша не понял, кого конкретно он имел в виду. — Пусть теперь сами разбираются с этим… — Вотан опять поморщился и закончил фразу словами из привычного для Климова лексикона, — человеческим материалом. Саша промолчал. Драккар пересек фиорд и шел теперь через узкий проход между нависавшими со всех сторон и, казалось, готовыми в любую минуту раздавить утлое суденышко скалами. Стало темно, но, несмотря на это, движения гребцов продолжали оставаться такими же уверенными, ведь за рулем ладьи стоял сам Вотан, разве бог может ошибиться на пути в свое царство, где находят покой лишь души самых достойных воителей? Но вот окружавший Климова мрак стал рассеиваться, и скоро драккар вынырнул к свету, оказавшись в еще одном, окруженном скалистыми горами фиорде, посреди которого на огромном острове высился мрачноватого вида гранитный замок.